Пробуждение Тьмы - Риган Хэйс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня она была по-особенному прекрасна: в пламенную путаницу кудрей были вплетены луговые цветы, белое кружевное платье летело по ветру, открывая упругие бледные ноги. На веснушчатом лице плясала искренняя улыбка, полная беззаботности, как если бы она была влюблена сегодня во весь мир. На миг, всего на миг, Регине почудилось, что Кэсс посмотрела на нее, и даже тогда губы красавицы не спрятали этой радости, и не отвернула она своего лица. Глаза искрились в солнечных лучах и слали ей привет. На душе у Регины сразу потеплело, а за спиной даром что не выросли крылья. Сегодня ей хотелось воспарить птицей в небо и забыть обо всех невзгодах.
Внезапно в хоровод влился и Кайден. Рубаха на нем успела вымокнуть от плясок. Кайден так и светился радостью и задором, ноги отбивали чечетку под ритм кельтского фолка. Слева от него бежала под руку золотовласая Анхелика, заливаясь смехом и едва поспевая за остальными. Ревность легонько уколола сердце Регины розовым шипом, но пришлось стерпеть, ведь ей никто не принадлежал и в любви не клялся.
Регина мечтательно смотрела то на пушистые облака, проплывавшие над головой, то на молодежь, все быстрее и быстрее бегущую вокруг шеста. Пока набирала темп музыка, а танцующие стаптывали босые ноги в кровь, Эдана прошлась по всем остальным и раздала маленькие листки пергамента.
– Просто подумай о достойных победы, – сказала Эдана, вручив Регине лист, – и их имена сами проявятся.
Не успела ведьма далеко уйти, как Регина уже знала, чьи имена выведет на листе невидимая рука мысли. Она снова выхватила в хороводе босые ножки Кэссиди, залюбовалась ее легкостью и грацией и взглянула на лист пергамента в руках. Медленно, красивым росчерком на нем вырисовывалась буква «К». Тут кто-то плюхнулся рядом с ней на стол и отвлек от гипнотического появления букв. В нос Регине ударил терпкий запах пота и можжевельника.
– Почему не танцуешь? – спросил Кайден и взял со стола ягодку черешни.
– Из меня никудышная плясунья, уж поверь на слово, – отмахнулась Регина, хотя на деле попросту боялась, что ее насмерть затопчут.
Кайден выплюнул косточку высоко в воздух, а затем уставился на пергамент в руках Регины.
– Скажешь, за кого проголосовала?
– За Кэссиди. И конечно же, за твою скромную персону, – призналась Регина и испытующе посмотрела на Кайдена. Тот мгновенно просиял.
– Я польщен. Однако меня не выберут: хоть я и сын Верховного Друида, на мне теперь позорное клеймо. А вот Кэссиди – выскочка, ни за что бы ей свой голос не отдал.
Регина шуточно притворилась, что ей невероятно больно от его слов.
– Да что же между вами произошло, раз вы так друг друга не выносите?
Кайден закатил глаза и скрестил руки.
– Когда я первый раз увидел ее, маленьким еще юнцом, бесстыдно пялясь из-за забора, то подумал: Великий дух, как она прекрасна! Эти рыжие кудри, топорщащиеся во все стороны, глаза цвета мха, россыпь пестрых веснушек на лице и эта вечная ухмылочка, словно все вокруг вызывало у нее раздражение. Я часто прибегал к замку и наблюдал за ней, надеясь, что Кэссиди не заметит моего присутствия, но, будто назло, она однажды вдруг резко повернула ко мне голову. Я, не в силах оторваться или убежать, только глупо улыбнулся, как бы приветствуя ее и не скрывая своего восхищения, и ждал, что она улыбнется мне и махнет рукой. Но вместо этого Кэссиди вздернула одну бровь и нахально бросила мне: «Чего уставился?» Все внутри меня так и рухнуло с треском. – На этом моменте Регина в голос рассмеялась. Все это было так похоже на Кэссиди, которую она знала. – В голосе ее было столько брезгливости, столько яда… Вот тогда-то я ее и возненавидел всей душой. – Кайден рассмеялся грудным смехом. – Кэссиди самодовольно отвернулась и пошла к замку, а я, помню, надул губы и побрел, злой, в свою деревню, поклявшись, что никогда больше на нее не взгляну.
Регина улыбалась до самих ушей. Удивительно, как по-разному два человека могут смотреть на третьего. Один видит лишь недостатки, второй же, напротив, старается их не замечать. Сердце Регины противно заныло. Она скучала по подруге, и думать об их размолвке было невыносимо. Даже несмотря на преподнесенный Регине подарок, Кэсс так и не вернулась в их комнату.
Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, Регина спросила с издевкой:
– Если не Кэсс, то кто же тогда достоин твоего выбора, о господин Де Надан?
– Анхелика, например, вполне достойная кандидатура. – Кайден кивнул в сторону смеющейся ведьмы, чьи золотистые локоны светились в лучах солнца. – Но, если б ты станцевала сегодня, я, возможно, проголосовал бы за тебя.
Регина усмехнулась и толкнула Кайдена плечом. Вдруг лист пергамента вырвался из ее ладоней. Сначала Регина машинально пыталась его поймать, но порыв ветра унес его на другой конец поляны, прямо к Эдане в корзинку, и Регина догадалась, что скоро подведут итоги.
Кайден повернул к ней лицо, и взгляд их вдруг встретился. Регинино сердце болезненно екнуло. Кайден чего-то настойчиво выискивал в синеве ее глаз, в малиновом бархате губ.
– Знаешь, а я ведь принес тебе подарок, – сказал он так, словно бы чуть не забыл о чем-то важном. Его рука скользнула в карман брюк и достала что-то. – Вот, держи, это твой талисман. Помнишь, я сказал, что у каждого он должен быть? Теперь тебя будет охранять вездесущий ворон.
Он протянул Регине ожерелье из нанизанных на прочную нитку бусинок из речной гальки, где посередине было закреплено воронье перо. Кайден надел украшение ей на шею, и сделал это так просто, без лишних волнений, что Регина прониклась завистью. Почему же чувства даются ей так нелегко?
– Очень неожиданно, – пробормотала она, поправляя перо, свисающее поверх лифа платья. – Спасибо.
Между ними повисло неловкое молчание. Под внимательным взглядом друида Регина вконец растерялась и в паническом припадке брякнула первое, что пришло в голову:
– Кажется, ты хотел, чтоб я станцевала? – и, смеясь, потащила его в хоровод, бегущий уже так быстро, что размывались фигуры танцующих.
Вместе они плясали с остальными до самой темноты.
Королем Мая по итогам голосования Кайден и вправду не стал, равно как и Кэссиди – Королевой: их места заняли Анхелика, раздувшаяся от гордости, и рыжеволосый юноша, которого звали Бранном. Но кому это важно, когда твоя ладонь покоится в чужой теплой ладони, а сердца отбивают ритм в унисон?
