Иномирец - Никита Баранов

Мальчик задумался. Почесав голову, сказал:

– Нет, не видел такого. Я всю жизнь рос в тех лесах, но склепов не встречал. Точнее, встречал, но только не скрытые и не у моря. Курганы, каирны, руины древних крепостей… Но если кто и знает, где находится ваша гробница, то только наш деревенский староста. Если не помер еще, пока нас не было. Мы можем спросить у него, когда приедем.

– А далеко ли еще до деревни вашей? А то время-то поджимает.

– Клячи у нас скверные, еле тащат повозку. Думается, что за четыре дня прибудем, если голод и холод нас не добьют. Потому что через пару сотен верст начнутся холмы да горы, а дождь сменится снегом. А пока до снега не добрались – радуйтесь дождю: он хотя бы не отмораживает вам пальцы ног.

Виктор кивнул и устроился поудобнее. Оглядев всех своих попутчиков, он решил, что долго они в таком положении не протянут, а потому подвинул их поближе друг к другу, а прямо между ними и Дашей посадил совсем еще маленькую девчушку. Затем прикрыл глаза и представил, что телегу со всех сторон окружает большой пузырь, не дающий теплу вылететь за его пределы. И действительно – стало на порядок теплее, даже ветер вокруг повозки почти прекратился, и все заметно оживились. Проснулись старики и отец, заерзала девчушка. Даже Даша, постепенно приходя в себя, стала выглядеть гораздо здоровее: вновь зарозовели щеки, а глаза наполнились живым, неподдельным блеском. Мильх просто не мог нарадоваться своему новому знакомому-чародею и на радостях даже пришпорил своих лошадей, выжимая из них все, на что они были способны, лишь бы поскорее прибыть домой, в Арвенх. Постепенно все друг с другом перезнакомились, и дальнейшее путешествие стало протекать гораздо веселее. Но Виктор и Даша все еще старались сохранить конспирацию, дабы не вызвать случайный гнев местного контингента. Для общества они были господином Викфертом, странным путешественником, и его спутницей Дафной.

Через некоторое время действительно повалил снег. Сперва это были лишь мимолетные редкие снежинки, сразу же тающие, переходя границы магического пузыря, поддерживаемого Виктором, но вскоре осадки переросли в сильный снегопад, которому сила рун оказалась не помехой. Местность сменилась на более неровную, и вскоре телега стала подниматься по извилистому серпантину на горный заснеженный кряж, густо усеянный вековыми соснами. Другие путешественники стали встречаться столь редко, что Виктор даже несколько расслабился. По его мнению, никто не мог догадаться, где они с Дашей сейчас находятся и куда направляются. А то, что древний склеп упоминался в беседе с герцогом, Герберт даже и не вспомнит, а если и вспомнит, то не придаст этому ни малейшего значения. Как сказал Мильх, до крепости, якобы охраняющей Арвенх, полдня пути на лошади, так что охраной здесь даже и не пахнет, чем, разумеется, и пользуются северные разбойники и некоторые беглые преступники-пепельники. Хотя болотников в этих краях совсем нет – для них здесь слишком холодно и сухо; ящероподобные гуманоиды предпочитают более теплые и влажные места. В идеале – далекие заморские земли, где прямо над их головами нависает огромная тень газового гиганта, действующая как крышка теплицы.

Не в силах больше слышать голодное урчание в животах попутчиков, Виктор несколько раз отправлялся на охоту. На сей раз он использовал не пистоли, так как те находились в разряженном состоянии, а наспех выточенные из длинных прямых ветвей дротики. Приноровиться к метательному оружию оказалось довольно сложной задачей, но дичи в здешних краях оказалось так много, что рано или поздно даже слепой попал бы своим копьем в какого-нибудь щетинника. Собственно, так и вышло – плотная пелена падающего снега практически лишала Виктора видимости, и метать дротики приходилось вслепую. Когда же с двадцатой попытки после очередного броска послышался агонизирующий крик мохнатого кабана, сердце Виктора наполнилось ни с чем не сравнимой радостью, сладким чувством победы, смешанным с гордостью за самого себя любимого. Довольный собой иномирец лично разделал добычу и зажарил ее на костре, а его новоиспеченная компания была настолько голодна, что кабан превратился в груду обглоданных костей всего за полчаса. Животы были наконец набиты, и боевой настрой тут же подскочил до самых небес. Отец Мильха оставшийся до Арвенха путь вытачивал своим ржавым ножом из костей щетинника маленькие фигурки божеств Света, и Виктор в кои-то веки смог поподробнее узнать об этих странных божествах, до боли похожих на любое божество земного пантеона. Главенствующей силой жители Авельонского герцогства считали неизмеримую обычными мерками сущность, пронизывающую всю Вселенную, всю гелиоцентрическую систему мира. Свет был в каждой песчинке, каждом человеке и каждой звезде. Все, что рождается, приходит из Света и после смерти в него же и возвращается. Но были и менее значимые, но все же боги, правда, более одушевленные и олицетворенные, нежели сам Свет: был здесь и бог стихий, богиня морских чудовищ, братья-боги пороки. Всего – тридцать, но авельонцы почитают лишь двадцать семь из них, ибо оставшиеся трое – злые божества, подлые и злорадные, несущие лишь смерть и разрушение. К счастью, как сказал Мильх, вера в Свет, ежедневные молитвы, исповедь раз в месяц и маленький медальон на шее полностью оберегают верующего от всех злых сил.

Меньше чем за сутки до прибытия в Арвенх случилось непредвиденное событие. Виктор, разглядывая окрестный пейзаж, не сразу ощутил у себя в груди странную, едва заметную, но до безумия навязчивую дрожь. Непонятная вибрация продолжалась не монотонно: она то угасала, то, наоборот, разгоралась с новой силой, и Виктор, беспокоясь о собственном здоровье, снял с себя верхнюю одежду. Увиденное заставило его схватиться за голову и практически впасть в истерику: на его шее до сих пор висел давным-давно позабытый медальон, подаренный ему Грокотухом перед самым его предательством. Камень на цепочке мягко светился оранжевым светом, и это именно он дрожал около сердца, привлекая к себе внимание.

Таинственное украшение внушало опасение: чем дальше продвигалась повозка, тем ярче светился камень. Виктор продемонстрировал эту странность Даше, но та лишь пожала плечами, хотя сама, несомненно, тоже неслабо забеспокоилась.

И вскоре причина свечения камня стала ясна. Где-то впереди замаячили силуэты по меньшей мере дюжины повозок, и все они стояли так, чтобы полностью перегородить всем проезжающим дорогу. Виктор увидел также каких-то людей и, прищурившись, попытался их разглядеть. А когда его взгляду удалось вычленить из этой толпы фигуру с размашистыми крыльями за спиной, иномирец дернул Мильха за плечо и прокричал:

– Быстро разворачивай телегу! Возвращаемся!

– Но… почему? Что это за люди? Если разбойники – у нас нет ничего ценного.

– Это не разбойники, – покачал головой Виктор. – Это работорговцы.

Мильх испуганно охнул и резко натянул поводья. С трудом развернул свою повозку обратно и пустил лошадей в галоп. Но старые и уставшие скакуны оказались чересчур медлительны – вскоре повозку окружили шестеро всадников во главе с предводителем Йормлингом, с которым Виктор успел познакомиться уже очень давно.

– Куда-то собрался, приятель? – спросил командир наемников-«Орлов». – А мы тут, знаешь ли, как раз тебя и ждем.

– Какая неожиданная и приятная встреча, – пробурчал Виктор, вооружаясь Пакембергом. – Не смей приближаться! Я живым тебе не дамся. Не для того проделал такой долгий путь, чтобы сдаваться тому, у кого в почете лишь деньги…

– Но-но, осторожнее со словами, «граф». Ты-то, может, и готов расстаться с жизнью ради какой-то одному Свету понятной цели, а вот твои новые друзья-крестьяне и леди Лара Берк, или как там ее на самом деле, думаю, очень хотят жить. Правда, ребятишки?

– Прошу, не трогайте нас, – запричитал Мильх. – Мы ведь ничего вам не сделали…

– Это уже не мне решать, – пожал плечами Йормлинг. – Ведите свою дряхлую телегу к нашим повозкам, и без глупостей, иначе убьем всех, начиная с маленькой девчонки.

Виктор понимал, что скорее всего слова «Орла» – чистый блеф, но рисковать жизнью ни в чем не повинных людей он не мог. Повинуясь, иномирец сложил оружие и похлопал Мильха по плечу:

– Давай, малыш, выполняй их требование.

И мальчик, повинуясь приказу, снова развернул коней. Прижавшиеся друг к другу от ужаса крестьяне не издавали ни звука: они были так напуганы, что из них даже клещами нельзя было вытащить ни одного слова. Кроме Даши, разумеется. Она, хоть и чувствовала себя абсолютным овощем, была готова потратить последние крохи сил на самоубийственный выпад в сторону врага, значительно превышающего их численностью. Но она, как и Виктор, боялась, что крестьянам из-за этой бессмысленной атаки потом будет плохо.

Когда телега добралась до перегородивших дорогу повозок, пойманных путников встретил не кто иной, как сам глава каравана – хитрый и продажный пепельник Грокотух. Широко улыбнувшись и раскинув руки для объятия, он слащаво пролепетал: