По законам звездной стаи - Георгий Ланской

Егор и Антон огляделись по сторонам.

В квартире царил хаос.

По диванам, полу, креслам были разбросаны вещи, как будто в дом ворвались домушники, вывалили содержимое шкафов на пол и забрали только нужное, раскидав остальное из вредности.

Антон скинул с кресла какие-то бебехи и сел. Егор, сдвинув опасно кренившуюся стопку полотенец и простыней, уселся на диван.

– У него всегда так? – спросил Антон.

Егор кивнул. Роскошная квартира выглядела ужасно. В ней витала атмосфера бомжатника.

На журнальном столике стояла тарелка с неаппетитными объедками, грязная кофейная чашка, раскрытый пакет с чипсами, содержимое которого рассыпалось по стеклянной столешнице. В воздухе воняло сигаретами и чем-то кислым. Такой запах появляется в плохо проветриваемых помещениях, где мусор выносят раз в неделю, а то и реже.

Мысль, что ему придется жить в таких условиях, привела Антона в шок.

– Когда вы вместе жили, кто прибирался? – спросил он.

Егор скривил губы и выразительно развел руками: мол, и так не ясно, чего спрашиваешь?

– Понятно, вопросов больше не имею, – сокрушенно вздохнул Антон.

Егор считал вздохи.

С того момента, как Антон вошел в квартиру, он сделал это уже четыре раза. Разруливать чужие беды Егору надоело. В конце концов, не маленькие оба, смогут договориться! Симбиоз может быть весьма выгодным для обоих, несмотря на то, что Дима и Антон друг друга недолюбливают и даже не пытаются это скрыть. Но…

– А вот и я! – воскликнул Дима, выходя из ванной.

По пути он споткнулся о валявшиеся джинсы и злобно пнул их ногой. Штаны, описав кривую дугу, отлетели к дальней стене.

– Черт, когда я себе уже домработницу заведу, – раздраженно сказал он. – Ничего делать не успеваю! Представляете, сегодня всю ночь провел на студии, новую песню записывали. Называется обалденно – «Мальчишка-хулиган». Юра сказал, будем клип снимать…

– Оригинальное название, – одобрил Егор. – Главное – очень редкое. До сего дня нигде не встречалось.

– Да ну тебя, – беззлобно рассмеялся Дима. – А песня отличная. Завтра-послезавтра звук сведут, и можно будет гнать в эфир. Я уже жду не дождусь… Хотите выпить?

– Я за рулем, – отказался Егор. – Димыч, ну что ты нам скажешь?

Дима отошел к бару, набулькал себе мартини и уселся прямо на пол по-турецки с наивным чистым взглядом.

– По поводу?

Егор закатил глаза.

– О, господи… По поводу того, что я тебе говорил пару часов назад. У вас товар, у нас купец. Вот он, сидит, нахохлился. Дима, соображай быстрее, ему жить негде.

Дима улыбнулся.

Улыбочка была так себе, отметил Антон, на троечку, подленькая и хитрая.

– А, ну да, вспомнил… В тусовке болтали, что Антон теперь бездомный. Тоха, тут еще слух прошел…

– Сейчас и зрение пройдет, – пообещал Антон.

Дима уже приготовился сказать какую-то гадость, но Егор успел вмешаться:

– Так, джентльмены, по койкам! Брэк! Дима!

– А то чего? – возмутился Дима.

– Ничего. И он ничего. Чего вы как дети, в самом деле?

– Егор, я пойду, наверное, – тихо сказал Антон, поднимаясь. – Мы не договоримся, это очевидно.

– Сядь, – жестко велел Егор. – Дима пошутил, правда?

– Правда, – насупился Дима. – Я буду очень рад, если Антон поживет у меня несколько дней, чесслово. За квартирой присмотрит, а то я уже два раза ключи терял. Боюсь, приеду, а тут стены голые. Места полно, вон в той комнате Егор жил, она до сих пор пустая. Можешь переезжать хоть сегодня.

– Вот и отлично, – сказал Егор, поднимаясь. – Вещи у нас с собой, переезд много времени не займет. Сиди дома и открой дверь по первому свистку. Тоха, пошли за барахлом!

В лифте Антон, прокручивая в голове краткий разговор, задумался: почему Дима сдался без борьбы, даже не пытаясь возразить, отказаться от явно нежеланного соседа, пусть даже тот въезжает всего на две-три недели?

– Ловко ты с ним, – сказал Антон, не выдержав. – Я, конечно, понимаю, что тебе как организатору – цены нет, но мне всегда казалось, что на Диму здравыми доводами нельзя воздействовать.

– Почему? – спросил Егор, выволакивая сумки из багажника. – Он вполне разумен.

– Да брось, – фыркнул Антон. – Димка истерик, это с первого взгляда видно. Он как собака на сене: даже если бы во дворце жил и со мной никогда не пересекался, все равно воспротивился бы моему заселению! А тебе не отказал. Более того, он тебя почему-то боится.

– Фигня!

– Боится, боится. Точнее, боится с тобой поссориться. Я понимаю, что он в какой-то степени тебе обязан знакомством с Люксенштейном, но уже столько времени прошло. Он – самостоятельная личность. Не бухаться же ему тебе в ноги каждый раз с благодарностями?

Егор не ответил.

Отперев тяжелую дверь подъезда, они, пыхтя, как паровозы, дотащили сумки и пошвыряли их в лифт.

– Ну, ссориться со мной ему действительно не с руки, – пояснил Егор. – И дело не в том, что я волею случая когда-то свел его с продюсером. Просто пару месяцев назад мой папахен сделал скромный, но очень полезный подарок, переписав на меня часть акций компании, кое-какие активы и проекты. Так вот, согласно новому контракту, пятнадцать процентов проекта «Дима Белов» принадлежат мне.

Сбыв с рук Антона вместе с его проблемами, Егор поехал домой.

Уже несколько дней он был взвинчен, что весьма неблагоприятно сказывалось и на его настроении, и на качестве работы. Теперь, когда Фортуна повернулась лицом, было бы грешно отталкивать ее с презрительной миной. Но он ничего не мог с собой поделать. На светлом фоне общего благополучия темным пятном расползался приезд матери.

За два года в Москве он привык игнорировать ее мольбы бросить чужой, холодный город и вернуться в родной Новосибирск, под теплое мамино крыло. Возвращаться теперь, когда у него все начало получаться, появилась интересная, а главное высокооплачиваемая работа, друзья, Алла, когда наладились отношения с отцом, совершенно не хотелось. Боталов, гордясь сыном, выгодно отличавшимся от мальчиков-мажоров его друзей-олигархов, периодически швырял с барского стола не кости, а вполне аппетитные куски. И если прежде Егор был слишком горд, чтобы принимать их, то теперь не отказывался ни от чего. Работа журналиста, как он быстро уяснил, предполагала постоянное пользование халявой. И если прежде с презентаций он таскал ручки, блокноты, брелоки и прочую мелочь, то теперь, будучи раскрученным ведущим, Егор становился обладателем куда более дорогостоящих подарков. Отец, на радостях, что сынуля делает карьеру, а не шатается по ночным клубам с припорошенным кокаином носом, не оставлял попыток приобщить Егора к семейному бизнесу. Сын брыкался, предпочитая вариться в телевизионном соку, но охотно брал подарки. Инна не отставала от мужа. Жить ей с Боталовым становилось все труднее. Деспотичный, агрессивный и мстительный, он не упускал возможности превратить ее жизнь в ад. Нарастающее напряжение грозило прорваться…

Инна почти перестала бояться, что Егор ее выдаст. Слишком часто ему приходилось наблюдать на семейных обедах, как папаша издевается над мачехой. Иногда Инна даже прибегала к помощи пасынка, чтобы сбежать на свидание к Романенко, испытывая при этом мстительную радость, что смогла использовать Егора во вред мужу. А использовав, не могла не отблагодарить…

Самого Егора адюльтер мачехи нисколько не волновал. С отцом он поддерживал ровные отношения, которые нельзя было назвать сыновними. По большому счету, Боталов ему даже не нравился. Однако в суровой и жестокой Москве плыть по течению на комфортабельной яхте было куда удобнее, нежели выгребать вплавь. Амбициозный мальчишка, решивший всего достичь самостоятельно, потерялся в асфальтовых джунглях, уступив место жесткому юноше с дерзким холодным взглядом. И в этой новой жизни его устраивало практически все… кроме звонков из дома.

Так получилось, что за два года вырваться в Новосибирск удалось всего дважды, и оба раза это были служебные командировки. Один раз Егор был лицом телеканала, сопровождающего в гастрольном туре Теодора Алмазова. Блистательный Теодор предпочел «позабыть», что Егор – тот самый журналист, который высмеял его перед всеми, а у Егора хватило ума об этом не напоминать. Второй раз Егор вел концерт. Все произошло очень быстро, так что повидаться с матерью удалось лишь на несколько минут.

Виктория располнела, однако ее характер ничуть не изменился. Оба раза она воспользовалась моментом, чтобы вернуть заблудшую овцу в стойло. Однако ее попытки провалились. Егор бросать Москву не собирался, а в отпуск уехал к морю. Его общение с матерью ограничивалось редкими звонками. Сообразив, что сын не вернется, Виктория решила приехать к нему сама, что Егора совершенно не обрадовало.

– Ну, и как мне к ней обращаться? – чуть не плакала Алла, которую пугал приезд потенциальной свекрови. – Виктория Павловна? Или просто Виктория?

– Называй ее – Викуся, – посоветовал Егор. – Она такой фамильярности не потерпит и быстро уедет. И будет нам счастье!