Последний козырь Президента - Александр Овчаренко

– Вероятней всего, для тебя они припасут связь с очень красивой, но замужней женщиной, – задолго до моей мнимой кончины инструктировал Баринов. – Причём замужем она будет за очень высоким чином, возможности которого стереть тебя в порошок значительно превосходят твои шансы на выживание.

Эту фразу я вспомнил именно в тот момент, когда мои шансы на выживание действительно равнялись нулю, и избежать печальной участи мне помогло счастливое стечение обстоятельств. Впрочем, обо всём по порядку.

В понедельник утром, ровно в 9 часов, я, как и планировал, был «на ковре» у Баринова. К моему удивлению, встреча прошла конструктивно, то есть без привычного брюзжания и банальных нравоучений. Владимир Афанасьевич словно забыл о том, что я по собственной милости вляпался (другого слова не подберу) в неприятную историю, из которой выпутался только через шесть месяцев и только благодаря его стараниям. Наверное, в глубине своей генеральской души он меня по-отечески любил. А если предположить, что не любил, то оберегал – точно!

– В полиции Вы поработали хорошо, – кратко подвёл он итог моей шестимесячной одиссеи. – Теперь пришло время на таком же качественном уровне поработать в своей должности. Задание о розыске и пресечении преступной деятельности Таненбаума с Вас, полковник, никто не снимал, так что продолжайте розыскные действия, как ни в чём не бывало. И больше находитесь на виду: походите по театрам, презентациям, потолкайтесь на выставках…

– На вокзал можно? – не удержавшись, перебил я начальника, намекая на главного героя из «Бриллиантовой руки».

– Зайдите, – проскрипел в ответ Баринов. – Пусть Таненбаум увидит, что Вы воскресли. И если он не дурак, а он к этой категории мыслителей не относится, то он поймёт, что его полгода водили за нос. На реакцию коллег, которые Вас похоронили и некоторые даже оплакали, постарайтесь внимания не обращать.

– Простите, Владимир Афанасьевич, но чего мы этим демаршем добьёмся?

– Противник поймёт, что его переиграли, а это значит, что он где-то допустил ошибку. Думаю, это подтолкнёт его к активным действиям, а каким именно, Вы мне лично доложите.

Выходя из кабинета, Баринова я мучительно гадал, какое из двух альтернативных решений принять: засесть у себя в кабинете и «родить» план оперативно-розыскных мероприятий по операции «Таненбаум», или же немедленно приступить к реализации указания Баринова и начать «находиться на виду».

«Жил я без плана ОРД шесть месяцев, – мысленно сказал я сам себе, – поживу ещё немного, тем более что эту писанину с меня пока никто не требует. Буду выполнять указания Баринова: выйду в свет».

Куда именно направиться, я ещё не решил, но желание отпраздновать своё второе пришествие в мир живых меня просто захлёстывало.

В оперативной работе я далеко не новичок, и понимал, что странное на первый взгляд задание Баринов дал мне не случайно. Фактически это была немного видоизменённая, но старая и хорошо себя зарекомендовавшая «ловля на живца». В роли живца, естественно (кто бы сомневался!), полковник Каледин.

Моё извращённое сознание нарисовало ироничную картинку: сидящий с удочкой на берегу реки Баринов и стоящий рядом с ним Директор ФСБ Павел Станиславович Ромодановский.

– Кого ловите, Владимир Афанасьевич? – вопрошал Ромодановский.

– Таненбаума, – буднично отвечал Баринов, поддёргивая без нужды рыбацкие сапоги.

– Так ведь не сезон, – шумно выдыхая, удивлялся грузный собеседник.

– Знаю, Павел Станиславович! Знаю! Оттого и не клюёт, что не сезон.

– А на кого ловите? – продолжал интересоваться Директор ФСБ.

– Так на Каледина и ловлю! – вздыхал Баринов. – Больше не на кого.

– Надо было на него поплевать, – с видом знатока советовал Ромодановский. – Тогда, глядишь, и клюнет, а то он у вас в последнее время, особенно после теракта, совсем какой-то неживой стал. На дохлую наживку Таненбаум не клюнет – это я Вам авторитетно заявляю…

Дальше я придумать не успел, так как нос к носу столкнулся с Ниной Ивановной Толокновой. Нина Ивановна была одним из старейших сотрудников Центрального аппарата, и почему-то руководство поручало именно ей оформить траурную фотографию умершего или погибшего при исполнении служебного долга сотрудника, и написать короткий, но проникновенный некролог.

Нина Ивановна, глядя на меня, в ужасе открыла рот, но её испуганный крик, задавленный спазмой мышц, застрял где-то в гортани, а перекреститься мешала кипа документов, которую она держала в обеих руках.

– Нина Ивановна, это не я, – зачем-то соврал я перепуганной женщине. – Я его старший брат-близнец. Меня руководство специально вызвало из Кемерово, чтобы я продолжил дело погибшего брата, продолжил и покарал преступников! Нас и в детстве часто путали, даже матушка только по родимому пятну и различала. Хотите, покажу? – и для наглядности я расстегнул пуговицу на рубашке.

Нина Ивановна, издав какой-то неясный гортанный звук, почему-то бросилась от меня прочь, обильно роняя по пути документы.

На улицу из «конторы» я выбрался, ловя на себе удивлённые взгляды коллег, но это укладывалось в рамки общепринятого поведения.

«А не нанести ли мне визит старому знакомому, Рождественскому? – мелькнула шальная мысль. – Тем более что повод для встречи имеется».

Я набрал на телефоне полузабытый номер и позвонил, однако трубку никто не взял.

– Значит, не судьба! – сказал я сам себе и отключил телефон.

Время было обеденное, и я решил «засветиться» на публике в одном из ресторанов Москвы, который так любит посещать элитная публика. После того, как я получил причитавшееся мне денежное жалование за шесть месяцев, плюс страховку за ранение, денег у меня было, как у дурачка махорки. Именно так выражалась бабушка по отцовской линии, когда хотела подчеркнуть у кого-то обилие денежных знаков.

Поэтому, не мудрствуя лукаво, я выбрал «Метрополь», трезво рассудив, что мода на различные богемные заведения приходит и уходит, но есть в жизни ценности не подверженные капризу легкомысленного гламура.

Говоря по-простому, в «Метрополе» я рассчитывал встретить солидную публику, а не раскрашенных девиц с зелёными волосами. Почему с зелёными? Это одно из выражений моего начальника: «Тот, кто не может похвастаться наличием мозгов, красит волосы в зелёный цвет»!

Я люблю бывать в «Метрополе», так как это одно из немногих мест, сохранившее колорит и атмосферу старой Москвы.

Несмотря на обеденное время, в зале было немноголюдно. Я заказал традиционную для этого времени суток солянку, карпаччо из лосося, грибной жульен и стейк из мраморной говядины.

– Что будете пить? – вежливо осведомился официант.

– Пить я буду исключительно водку, причём только русскую и, конечно, охлаждённую.

– Одну минуточку, – улыбнулся официант и бесшумно исчез.

Ждать долго не пришлось: официант появился так же неожиданно, как и исчез.

«Чувствуется школа!» – с удовлетворением подумал я, наблюдая, как молодой человек быстро, но без суеты, профессионально сервирует столик. Больше всего мне понравилось, что графинчик с водкой он принёс в мельхиоровой чаше, наполненной колотыми кусочками льда.

– Приятного аппетита, – произнёс официант после того, как до краёв наполнил мне рюмку холодной водкой и придирчивым взглядом окинул сервировку стола.

Я искренне поблагодарил его и с удовольствием опрокинул в себя рюмку ледяной водки, которая сначала обожгла пищевод арктическим холодом, но через минуту приятным теплом растеклась по всему телу. После чего я с нескрываемым наслаждением накинулся на карпаччо.

Я заканчивал с грибным жульеном и готовился воздать должное главному блюду – рыбной солянке, когда в зале появились новые посетители: две женщины в сопровождении одетого в новую, ещё необмятую военную форму мужчины, на груди которого сиял новенький орден Мужества. Да и сам владелец ордена сиял, как новенький рубль и, судя по всему, был готов поделиться своей радостью с каждым, кто согласится выслушать его героическую историю. Дамы ещё не перешагнули тридцатилетний рубеж и являли собой два подвида класса блондинок, которые в изобилии водятся на Среднерусской возвышенности.

Женщина по правую руку от офицера-орденоносца была платиновой блондинкой с правильными чертами лица и красиво очерченным ртом. Взгляд её серых глаз был оценивающим, но в то же время доброжелательным. Такие женщины знают себе цену, и не стремятся во что бы то ни стало выйти замуж за олигарха. Олигархи, или просто очень состоятельные мужчины, сами находят их. Из таких женщин, как правило, получаются верные жены. Как правило, но бывают и приятные исключения.

Женщина по левую руку от орденоносца была голубоглазой блондинкой оттенка «слоновой кости», чуть ниже ростом и немного моложе своей «платиновой» подруги. На курносом личике выделялись капризно надутые алые губки, что придавало ей пикантный вид рано повзрослевшей девочки-подростка. Такие женщины до старости играют роль капризной девочки и не стесняются, называя своего солидного мужа на людях «пупсиком» или «папиком». Судя по их раскованному поведению, а также по отсутствию обручальных колец на безымянных пальцах правой руки, обе были не замужем.