Я всегда буду рядом (СИ) - "Noniko_27"

Что за отвратительная собственническая позиция?

— Малыш, — Курт попытался притянуть её к себе, но Аннель вырвалась из кольца его рук и демонстративно отошла к горящему камину. — Я с ней занимался сексом не больше пяти раз.

— Ага, а всё остальное время вы целомудренно держались за ручку.

— Я подмешивал ей наркотики. И приглашал проверенных парней, которые были не прочь… — он не договорил. Да и в этом не было никакой необходимости, смысл и так прекрасно улавливался. Его бывшая жена в одночасье из сучки, позарившейся на чужого мужчину, превратилась в несчастную женщину с трагичной судьбой. Вероятно, на её лице отразился шок, потому как уже в следующую секунду Аннель услышала: — Ты сама просила больше ничего от тебя не скрывать. Быть честным во всём. По своей инициативе я никогда не стал бы тебя посвящать в подобные подробности. Теперь жалеешь о своих словах?

— Немного… Но, всё же, лучше знать правду. Обманываться на твой счёт — дорогого стоит.

Курт на миг скривился словно от зубной боли. Запустил пальцы в волосы и слегка растрепал причёску. В каждом его обманчиво плавном движении ощущалась едва уловимое, на уровне интуиции, раздражение.

— Я чувствую, что ты снова отдаляешься… Обманывать тебя нельзя, но и говорить правду, учитывая как ты на неё реагируешь, тоже противопоказано. Как мне, чёрт возьми, себя вести, чтобы у нас всё снова наладилось?

— Я не отдаляюсь. Всего лишь поняла, что всё это время недооценивала насколько ты опасен.

— Опасен, — подтвердил он с кроткой улыбкой, из-под которой пробивался хищный оскал, — но для других. Не для тебя, малыш.

— До каких пор? Пока не наскучу?

— Ты мне никогда не наскучишь.

— Да господи, — Анель закатила глаза, внезапно обессилив от бессмысленности спора. — Я, правда, не понимаю, почему ты помешался именно на мне!.. Но одно знаю точно: любому психопату рано или поздно надоедают его игрушки.

— Я не психопат, а ты — не игрушка.

— Можешь сколько угодно отрицать, но от этого нормальным человеком всё равно не станешь. И твоя одержимость не обратится любовью.

— Хватит, пожалуйста, — Курт сковал её в грубых объятьях и прошипел в лицо: — У меня меньше двадцати баллов!.. Слышишь? Меньше… Как бы ты не хотела верить в обратное, но я не психопат. Да, асоциален и могут быть опасным для общества, но не бездушная машина. И что с моей любовью не так? Чего тебе не хватает?

— Я никогда не приму тебя, — чеканя слова, строго произнесла она. — Мы оба понимаем: ты никогда не захочешь жить по совести и решать проблемы более гуманными способами; а я не могу, да и не хочу, закрывать глаза на совершённые тобой преступления.

Ему не надо было открывать рта, чтобы ей ответить. Уязвленный взгляд постепенно сменился на насмешливо-язвительный; лучше бы оскорбил или наговорил гадостей. Когда же уголки рта дрогнули, растягиваясь в циничной ухмылке, Аннель и вовсе стало тошно.

Тяжёлые, далёкие от приятных прикосновения ладони огладили голову, оттягивая волосы назад. Курт приподнял её лицо за подбородок, больно сжав тот двумя пальцами, и выдохнул в губы:

— Однажды настанет день, когда ты горько пожалеешь о сказанных словах.

========== Двадцать четвёртая глава ==========

Ночью он не пришёл. И утром её никто не поджидал в гостиной, кроме одиноко стоящего подноса, прикрытого прямоугольной крышкой. Под ней помимо пары тарелок и пузатого кофейника на деревянном дне обнаружился квадратик крафтовой бумаги.

Не спуская с записки сонного взгляда, Аннель села за стол и потёрла глаза, которые сомкнула с первыми лучами солнца. Всю ночь ворочалась, стенала, в отчаянье хваталась за книгу. Но мозг не желал концентрироваться на безликих строчках и взгляд только и делал, что бездумно скользил по рядам одинаковых букв. Снова пыталась уснуть, но стоило прикрыть веки, как в голову лезли навязчивые образы. Слишком откровенные и чувственные образы. От них в непривычно пустой кровати становилось ещё тоскливее.

Говорят, привычка формируется за двадцать один день, а привязанность к такому человеку, как Курт, наверняка ещё быстрее. И сегодня ночью она лично убедилась, что зависима от тепла его тела. От ласковых рук, что каждую ночь оглаживали её талию и бёдра, смыкались на животе и прижимали спиной к обнажённой груди. От горячих губ, покрывающих каждый миллиметр кожи плеч и шеи до самой кромки волос у затылка.

— Нет, он точно меня приворожил. — Аннель сердито дёрнула ногой. Стянула с подноса записку и в нерешительности ощупала сложенную в двое шершавую бумажку, словно из той мог выпасть неприятный сюрприз. Окончательно смерившись, что и завтракать ей придётся в гордом одиночестве, шёпотом признала: — Наверное, я всё же перегнула…

Пальцы продолжали теребить несчастный клочок бумаги, всё никак не решаясь раскрыть его. И лишь спустя несколько минут она переборола овладевший ими иррациональный страх. Необоснованный и глупый страх, что Курт поддастся на её уговоры и отпустить на все четыре стороны, вычеркнув из своей жизни. Будто сама же этого не добивалась.

Аннель развернула записку и взглянула на текст, написанный хорошо знакомым угловатым почерком.

С добрым утром, малыш.

Вчера не представилось возможности предупредить тебя о моей командировке. Не знаю насколько она затянется, но постараюсь вернуться не позже завтрашнего вечера. Лоренцо поехал со мной, поэтому присмотри за своей подружкой. Если что-то случится — на кухне в барной стойке есть красная кнопка.

p.s. Весь дом в твоём распоряжении.

Растерянно перечитав короткое обращение несколько раз, она отложила записку. Тут же поднялась на ноги и двинулась к выходу с чердака.

Дверь открылась легко. Без всякого усилия распахнула перед Аннель зияющую пасть дверного проёма, ведущего в тёмный коридор под крутым углом. Но вместо того, чтобы рвануть вниз по лестнице, она захлопнула дверь обратно и вернулась к столу с пухнущей от вопросов головой.

Неужели Курт решил отпустить её? До него наконец дошло, что для их пары нет благополучного конца, где все жили долго и счастливо? Но почему же тогда грудь Аннель сдавила невыносимая тяжесть, а из горла рвался горестный скулёж?..

***

На сковороде с тихим шипением схватывалась последняя партия оладий. Пустая миска из-под теста стояла в раковине и дожидалась водных процедур. А на плоской тарелке, дно которой устилало несколько слоёв бумажных полотенец, уже возвышалась пышная горка из аппетитно пахнущих пшеничных лепёшек, замешанных на свежем кефире с щепоткой соды.

Аннель не вздрогнула, когда на её талию неожиданно легли чужие ладони, и удержала шумный вздох, когда дыхание, пахнущее мятными леденцами, защекотало ухо.

— Решила остаться, — с мурлыкающими нотками в голосе отметил чересчур довольный Курт.

— Не нашла ключа от входной двери, — поправила она, поскольку и правда провела за этим занятием не меньше трёх часов вчера вечером. Подцепила лопаткой румяный оладушек и добавила с беглой усмешкой: — Почти поверила, что ты меня отпускаешь.

— Я бы на такую глупость никогда не пошёл.

— Надежда — вещь не убиваемая.

— Согласен. Но моя надежда направлена на иной исход событий.

— Ты колючий, — возмущённо пискнула Аннель, уклоняясь от поцелуя в шею за потянутым плечом к уху.

Он задумчиво потёр свой подбородок, заросший трёхдневной щетиной. Поймал её любопытный взгляд и чмокнул в щёку.

— Пойду приведу себя в порядок.

Прошло почти двое суток. И по возвращению Курт выглядел так, словно его сначала переехал комбайн, а потом ещё корова отыскала, чтобы переживать — медленно и со вкусом. Где бы его не носило, одно Аннель понимала придельно ясно: если бы ей пришлось сопровождать начальника в этой командировке, то выглядела бы она не в пример хуже. Даже расспрашивать не хотелось о деталях, что привели его к столь плачевному виду.

Он вернулся на кухню через полчаса, одетый в стильные шмотки из натуральных материалов. Приободрившееся лицо гладко выбрито, а влажные волосы мягкими волнами падали к его плечам.