Встречи со Сталиным - Коллектив авторов

— Да здравствуют азербайджанские артисты!

Я был точно опьянен. У меня совершенно отнялся язык. И я, который всегда смело выступал как артист перед тысячной аудиторией, от волнения смог только произнести:

— Да здравствует наш Сталин!

Вторая моя встреча с товарищем Сталиным была в 1937 году, во время азербайджанской декады искусства.

Первый спектакль «Кер-оглы»…

На спектакле присутствовали товарищ, Сталин и его ближайшие соратники. В этот момент во мне боролись дна чувства: чувство артиста, художника, который в себе воплощал образ героя, второе — великое чувство, не от меня зависящее, волнующее сознание, что недалеко от меня сидит и слушает меня великий Сталин. Я был вдохновлен обоими чувствами. Не знаю, что превалировало во мне: образ героя или сознание, что рядом со мной находится товарищ Сталин. И только после каждого акта, когда нам аплодировали, у меня была возможность встретиться взглядами с товарищем; Сталиным.

На протяжении всей декады я часто встречал этот отцовский взгляд.

После декады весь наш коллектив был приглашен в Кремль. Я опишу отдельные моменты этой встречи, которая произвела на меня неизгладимое впечатление. Когда товарищ Сталин и его соратники вошли в Георгиевский зал при всеобщей радости и бурных аплодисментах, я очутился рядом с товарищем Ворошиловым. Он обнял меня за талию и сказал:

— Смотри, какой изящный, а на сцене — совсем гигант!

В этот момент я оказался недалеко от товарища Сталина. Я ему протянул руки, как это было и в первую встречу мою с ним в 1935 г., но теперь он для меня стал еще более родным и близким. В этот момент я был спокойнее, чем в первый раз. Я был горд, что ласковый взгляд товарища Сталина как бы одобрял успех азербайджанского искусства.

За столом я сидел недалеко от товарища Сталина. Направо сидел товарищ Жданов, налево, через четыре человека — товарищ Сталин.

Меня очень занимала мысль: как я буду чувствовать себя за одним столом с гением человечества? Оказалось, очень просто, тепло, непринужденно и весело. И семь часов, проведенных вместе, пролетели незаметно.

Меня занимала мысль: на протяжении всей декады товарищ Сталин выслушал большое количество спектаклей и заключительный концерт нашей декады. Будет ли товарищ Сталин слушать нас здесь, в Кремле? Не будет ли утомительным для него этот концерт? Но товарищ Сталин проявил огромный интерес и большое внимание ко всем выступающим: к ансамблю народных инструментов, ансамблю песни и пляски и т. д. До ухода со сцены последнего исполнителя (а их было около 200) товарищ Сталин непрестанно аплодировал.

Наконец, подошла и моя очередь. Вдохновленный общим успехом нашей декады, я быстро вышел на сцену. По программе я должен был исполнить народные песни под аккомпанемент азербайджанского трио народных инструментов. Я знал, что товарищ Сталин очень любит народные песни. Первая спетая мною песня прошла с большим успехом. Тут же я попросил бубны (габал) — инструмент, на котором я виртуозно играл, когда играл и пел на свадьбах, делая всевозможнейшие манипуляции с этим инструментом, бросая его ввысь, на расстояние двух метров — соответственно ритму и паузам, присущим данной песне.

Я был до того переполнен творческим энтузиазмом, что абсолютно забыл о том, что меня отделяет двадцать лет от того времени, когда я играл на бубнах на свадьбах. Приступил к исполнению песни. Я бросал бубны вверх (а Георгиевский зал, как известно, очень высок, помещение огромное), проделывал с ними разные манипуляции. Я чувствовал, что все это я делаю лучше, чем двадцать лет тому назад. По окончании исполнения товарищ Сталин и все его окружающие встали и аплодировали мне. Я видел, как товарищ Сталин делился своим впечатлением с товарищем Ворошиловым, То, что товарищ Сталин стоя аплодировал мне, меня так потрясло, что я не чувствовал возможности уйти со сцены: ноги не повиновались. Вместо того чтобы сесть на свое место, я ушел в другую комнату, чтобы успокоиться и затем незаметно пробраться обратно на свое место. Однако товарищ Сталин заметил меня, остановил, взял за руку и сказал:

— Ты — дар; береги себя.

На прощание я протянул ему обе руки, и он сердечно, тепло, искренно их пожал.

Как и в 1935 году, так и теперь, после этой встречи с товарищем Сталиным, я несколько ночей совсем не спал. Оставаясь один со своими мыслями, я думал: «Не сон ли это? Такой великий гений, как товарищ Сталин, так дружески, так сердечно относится к сыну простого рабочего».

Спустя год, т. е. в 1938 году, я опять встретил родной, близкий мне взгляд товарища Сталина. Это было на сорокалетнем юбилее МХАТ. Я сидел в президиуме. Шел доклад. И это время товарищ Ворошилов заметил меня. Мы раскланялись. Затем я заметил, как товарищ Ворошилов показывает на меня Сталину, и товарищ Сталин ласково, как и раньше, с улыбкой посмотрел на меня. Мы раскланялись.

Затем начался концерт. В числе выступающих был и я. Мое чувство будет понятно только тем товарищам, которым приходилось выступать в присутствии товарища Сталина. Как и во время нашей декады, нас слушали кроме членов Политбюро лучшие представители искусства Советского Союза. Выступления в таких случаях, безусловно, волнуют исполнителя. В такой момент меня охватывает не только волнение, но и художественный экстаз. Одно сознание, что я пою в присутствии товарища Сталина, меня окрыляет и удваивает мою энергию. И в этот вечер, как и раньше, по окончании исполнения пения мне аплодировал товарищ Сталин и его соратники.

Проходит еще год с лишним. 31 августа 1939 года в Большом Академическом театре шел показ творческой самодеятельности союзных республик — Украины, Грузии, Казахстана и т. д. Спектакль был посвящен Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Я сидел в восьмом ряду, рядом с руководителем азербайджанских большевиков — товарищем Багировым, который и привел меня в театр. Позади меня сидела Чимназ Асланова — заместитель председателя Верховного Совета СССР. Налево, и правительственной ложе, сидели члены Политбюро. Товарища Сталина не было видно: занавес отделял нас друг от друга. Вдруг встречаемся взглядами с товарищем Ворошиловым. Раскланиваемся. В это время товарищ Асланова толкает меня, указывая налево, где сидел товарищ Сталин. Он рукой отодвигал занавес и смотрел в нашу сторону. Как и раньше, наши взгляды встретились. Он меня заметил, и мы раскланялись.

Это отеческое внимание товарища Сталина является залогом моего творческого подъема. Его похвала является самым ценным в моей жизни, и я считаю себя самым счастливым среди счастливцев нашей необъятной родины.

И. Коробов