Три мудреца в одном тазу - Александр Рудазов

Зарубка завтрашнего дня обозначалась символическим изображением свиньи.

К Петру Ивановичу подсела весьма миловидная женщина-мбумбу и широко улыбнулась. Тот привычно отшатнулся, но у этой особы зубы оказались не вычернены, а плешивая макушка скрывалась под высокой шерстяной шапкой. Колобков обрадовался столь симпатичной папуаске и улыбнулся в ответ. Та пододвинулась поближе и что-то быстро залопотала. Голосок у нее оказался очень нежный и приятный.

— Гы-гы, — смущенно покосился на дочь Колобков. Но та колупала пальцем роспись на идоле и ни на что не обращала внимания.

Туземка придвинулась еще ближе и начала бесцеремонно ощупывать и поглаживать русского бизнесмена. Тот нервно хихикал, не зная, как к этому относиться. В принципе, возражений у него не было, но не при людях же! Тем более, при дочери.

— Серега, чего она от меня хочет? — воззвал к вернувшемуся сисадмину Колобков.

— Говорит, что вы очень мягкий и нежный, — меланхолично перевел Чертанов. — Вы ей понравились, Петр Иваныч. А я — нет, я худой и костлявый.

— Ну, ты это… ты ей скажи, что мне нельзя, я женатый…

— Вы ей не в этом смысле нравитесь.

— А в каком? — озадачился шеф.

— Она в этом поселке главная повариха, вот в каком.

— Ёшкин кот!!! — возмущенно отпихнул от себя женщину Колобков. — Вали отсюда, людоедка!

Повариха ничуть не обиделась. Наоборот — у нее еще больше разгорелись глаза. Мбумбу считали, что вкус живого существа напрямую зависит от его характера — чем темпераментнее и агрессивнее животное (или человек), тем лучше оно будет смотреться в горшке с супом. Поэтому и свиней они выращивали злобных и драчливых.

— Серега, так где тубзик? — напомнил о своей проблеме Петр Иванович. — Узнал?

— Узнал. Выйдете за ворота, пройдете в лес по направлению к дереву с расщепленным стволом, дойдете до огромной ямы со ступеньками — вот там и делайте свое черное дело.

— Серега, это что — юмор такой? Хочешь сказать, эти папуасы каждый раз бегают куда-то в джунгли?

— Петр Иваныч, а что им делать-то? У них нечистоты — табу, нельзя даже просто подходить близко. А если дотронешься нечаянно — все, ты чумбуи-леки, никто тебе больше руки не подаст. Помните, почему они предыдущую деревню покинули? Потому что Большой Шумузи ее… грм… опустил!

— Вот тупорылые… Ладно уж, сбегаю, а то в пузе кавардак… Валера, со мной. Гена, охраняешь Светку.

— Будет исполнено, шеф, — хором пробасили телохранители.

Похлебка постепенно начинала бурлить. Рассевшиеся вокруг мбумбу, держащие лески с мясом, возбужденно заулюлюкали, глядя на бледно-желтую жижу. Приближалось то, что составляет сакральный смысл любого праздника — еда. Все с жадностью смотрели на готовящееся в котле первое блюдо, но с еще большей жадностью — на второе, пока еще ходящее на ногах и говорящее.

Шаман тоже оживился. Он наконец-то выплюнул косяк, передвинул маску на положенное ей место и начал ритмично постукивать в бубен. Помощники развели малый костер, вокруг которого надлежало прыгать мудрому Пратгусте. Наступало время великого камлания [41].

Но пока еще все приготовления не завершились. Шаман настраивал бубен (то есть стучал в него и пытался сообразить затуманенным озерной травкой мозгом — есть звук или нет?). Охотник Зуптупа, все еще держась за ушибленный живот, что-то втолковывал ему, со страхом поглядывая на Чертанова. Пратгуста слушал рассеянно, мерно тряся головой и безуспешно пытаясь почесать переносицу. Он совершенно забыл, что на нем маска, и ужасно удивлялся, почему зуд не проходит, и почему кожа стала такой твердой и холодной.

Но потом до него все-таки дошла суть речей охотника. Шаман оставил безуспешные попытки почесаться и возмущенно зашагал к Сергею. Встав рядом, этот сморщенный старикашка некоторое время молчал, а потом тоненько, по-бабьи завизжал:

— Йеееееееееееейеее! Айюююююю!

— Серега, чего тут? — с любопытством спросил вернувшийся Колобков. — Фу, блин, туалет у них тут точно не европейского качества…

— Айююююйееееее! — напомнил о себе Пратгуста.

— Это он поет, что ли, так? — заинтересовался Петр Иванович. — Ничего, голос есть. Олька и похуже попсовиков слушает.

— Уважаемый шаман, я не понимаю, что вы имеете в виду, — попытался объясниться Чертанов.

— Тот глупый охотник сказал, что ты тоже шаман, — скептично ответил Пратгуста. — Это правда? Говори правду и не говори лжи — духи все видят, духи все знают!

— Эм-м-м… хм-м-м… ну, я…

— Если ты шаман, тебе нельзя здесь быть — двум шаманам в одном поселке не бывать! Уходи и забирай остальных людей!

— Да, я шаман, — тут же отреагировал Чертанов. — Петр Иваныч, собирайтесь, нас выгоняют.

— Не торопись, порождение белой макаки, — фыркнул Пратгуста. — Теперь ты должен доказать свою власть над духами! Если ты обманул меня, если ложно назвал себя шаманом, тебя нельзя будет есть на Дне Превращения!

— Ф-фу, слава богу… Да, уважаемый шаман, я вас обма…

— Тебя убьют прямо сейчас и вышвырнут за забор, как гнусную падаль!

— Я шаман! Самый шаманистый шаман из всех шаманов!

— Докажи!

— А вот и!.. а как?…

— Камлай, «шаман»! — холодно приказал Пратгуста, указывая на костер. — Покажи, чего ты стоишь, дитя белой макаки с кожей, как у поганой личинки.

Чертанов растерянно съежился. Он понятия не имел о процессе камлания. Как к этому подойти, с чего начать? Он обвел взглядом мбумбу — все они выжидающе смотрели на белокожего пришельца из другого мира. Сочувствия в их глазах не было ни на йоту — только любопытство и надежда на то, что Чертанов провалится. Потому что если он действительно могучий шаман, его спутников есть нельзя — они под сильной защитой. Если же нет… ну что ж, тогда Сергея, конечно, убьют и выкинут, но это никого особо не расстраивало — кому он нужен, этот костлявый тип? Вот в Гене с Валерой мяса много, Света молоденькая и аппетитная, а Колобков-старший вообще обещал стать украшением праздничного стола. Пухлый, лысый, розовощекий, курносый — молочный поросенок, да и только.

— Ладно, сейчас я вам устрою, — мрачно пообещал Чертанов, выхватывая у шамана бубен.

Он подошел к телохранителям и о чем-то их тихо попросил. Те слаженно кивнули.

— А-а-а, большое соревнование шаманов! — удовлетворенно провозгласил вождь, выходя на крыльцо. — Очень хорошо, это станет хорошим развлечением перед едой!

— Духи недовольны! — проскрипел зубами Пратгуста. — Духи говорят, что эта белая макака осрамится и будет опозорена!

— Неправда! — нагло заявил Сергей. — Духи говорят, что я справлюсь лучше, чем ты! Я шаман и умею бить в бубен, понял?!