Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака - Эпосы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока они об этом речь вели, вошел в шатер человек, поклонился и сказал:
– Я прибыл из Мачина с письмом от шаха.
Он достал письмо, положил его перед Газаль-малеком, а тот передал Шакару-писцу и велел прочесть.
Шакар стал читать, а там было написано так: «Сын мой, знай и ведай, что, после того как ты благополучно отбыл, а потом прислал письмо, что Махпари увезли в крепость Шахак, а Катрана захватили в плен, и попросил помощи, я послал войско, а вместе с ними отправился исфахсалар Канун, чтобы добыть головы Самака и Шогаля-силача, а Хоршид-шаха взять живьем и Махпари вывезти из той крепости. Пока Канун делал свое Дело – освобождал богатырей, здесь у нас Самак объявился и выкрал Дельарам, а еще множество утвари. Пропали также два сына Кануна. А когда ты прислал пленных Сиях-Гиля и Сама, Мехран-везир говорил, чтобы мы их казнили, но я не велел и отослал их в темницу к Термеше. Так их в ту же ночь похитили. Наверняка это все тех же рук дело! Опозорили мою тюрьму… И хотя до сих пор не установлено, кто это совершил, Мехран-везир говорит, что не кто иной, как Самак. Пока вы там продолжали ваши дела, которым конца нет, у нас здесь вон что случилось! Вот что я хотел тебе сообщить. Мир вам!»
Когда Шакар прочел письмо и Канун услышал, что сталось с его сыновьями, он заплакал и сказал:
– О горе, где теперь мои богатыри? Что с ними? Живы они или нет? Может, убили их?
Так он рыдал, пока Газаль-малек не стал его унимать:
– О богатырь, успокойся, ни у кого духу не хватит двух таких молодцов жизни лишить!
Очень Канун расстроился. Он воскликнул:
– Ну, Кафур, собирайся, съездим за Махпари в крепость Шахак, а потом отправимся разыскивать моих сыновей.
Только он это проговорил, как вбежал лазутчик и ударил шапкой оземь перед Газаль-малеком, восклицая:
– Берегись, царевич! Я прискакал из Чина – шах Фагфур войско в помощь Хор'шид-шаху посылает. А из Халеба от Марз-бан-шаха, отца Хоршид-шаха, прибыло сто тридцать тысяч воинов, сюда направляются. Если они все вместе подойдут, наше войско конями затопчут!
Царевич сразу спросил:
– А разве они уже прибыли?
– Пока нет, но, того гляди, подоспеют.
Насупился Газаль-малек и говорит Катрану:
– Ну, когда прибудут, тогда и поглядим. Хватит у нас сил – прекрасно, а нет – повернем назад в Мачин. До тех пор подождем, пока Канун Махпари привезет.
Канун, как услышал это, сказал:
– Уж мы своего добьемся.
А этот Канун был очень искусный писец. Он тотчас взял перо, чернильницу и составил Махпари письмо от лица Фагфура, написал его красивым почерком и прекрасным слогом. Сначала он помянул имя божье, а потом повел речь: «От Фагфура к дочери Махпари. Когда это письмо дойдет до тебя, дочь моя, царица мира, знай и ведай, что из страны Халеб от Марзбан-шаха прибыло войско в сто тридцать тысяч человек, он прислал их своему сыну Хоршид-шаху. Как я слышал, Хоршид-шах выехал на битву с врагом – они отправились ему на помощь. Я полагаю, и недели не пройдет, как они вернутся с победой. Тебе же надлежит, как только ты получишь это письмо, тот же час собраться и выехать сюда, чтобы за эту неделю красоту навести. Ведь когда Хоршид-шах благополучно возвратится, мы вас поженим, сыграем свадьбу, и тебе придется отправиться с Хоршид-шахом в Халеб. И не мешкай! Это письмо писано рукою Шахдара, доверенного человека Марзбан-шаха. Похоже, что с Хоршид-шахом он в родстве, так как тот выбрал среди всех именно его, чтобы он доставил тебя поскорее. Мир вам».
Канун закончил письмо, запечатал и сказал:
– Ну, царевич, ради твоего счастья отправляюсь за Махпари!
И он попросил, чтобы дали ему пятерых слуг, собрал с Кафу-ром все, что нужно-, и выехал из лагеря.
Когда они приблизились к крепости Шахак, поглядели, видят, стоит гора высокая, от других гор особняком. Господь своим могуществом сотворил ее так, что она верхушкой небесного свода достигает, а основанием упирается в Быка и Рыбу [30], а ведет к той крепости одна-единственная тропинка.
– Ну, если эту крепость боем брать, со всего мира войско и то ее не осилит, – сказал Канун. С этими словами двинулись они к крепости да притворились, будто со стороны Чина едут. Лала-Салех и Рухафзай у окошка сидели, наружу глядели. Видят, по дороге из Чина едут семеро всадников, путь к крепости держат. Подъехали ко входу, крикнули: дескать, мы письмо везем от шаха Фагфура к дочери его.
Лала-Салех, с тех пор как Самак захватил крепость и поручил ему смотреть за ней, постоянно сторожил у ворот, Махпари с Рухафзай и другими тоже были при нем. Лала-Салех сказал:
– Давай его сюда, мы поглядим.
Канун просунул письмо в дверную щелку, Лала-Салех отнес его Махпари, она распечатала и прочла все те россказни. Сказала царевна:
– Самак говорил, чтобы мы никому, кроме него и Хоршид-шаха, дверь не открывали, в крепость не впускали, чтобы обмана не получилось.
– Надо к воротам пойти, порасспросить их да послушать: верно ли, что письмо от твоего отца? – сказала Рухафзай.
Махпари вместе с остальными подошла к воротам. Лала-Салех крикнул:
– О благородный муж, как тебя зовут? Что-то я не видел тебя никогда.
– О Лала, – ответил Канун, – великий государь ведь написал, что мое имя – Шахдар и что я родственник Хоршид-шаха, приехал с войском, чтобы ему послужить. Скажи Махпари, что из той страны войско прибыло и меня послали за ней, чтобы доставить ее к отцу, а когда Хоршид-шах вернется, поженить их. Не знаю, может, Хоршид-шах раньше нашего туда поспеет.
Махпари от подобных речей так и размякла: как раз на это она и уповала, ведь Махпари была без памяти влюблена в Хоршид-шаха. Едва услышав о свидании с ним, она так обрадовалась, что поддалась на уговоры Кануна. Она сказала:
– Лала, как лучше поступить?
– О царевна, он доверенный человек Хоршид-шаха, его твой отец прислал, – ответил Лала. – А там воля твоя.
– Да я уж и не знаю, как быть, – говорит Махпари, – тебе виднее.
Тогда Лала-Салех сказал Рухафзай:
– Надо ехать. Сколько нам здесь торчать?
– Уж и не знаю, что сказать, – ответила Рухафзай.
Судили они, рядили, наконец решили: отперли ворота, и Канун вошел в крепость. Видит он, царевна сидит, Рухафзай ей прислуживает. Посмотрел он на красу, рост и дородство Мах-пари, подивился и сказал себе: «Такой прекрасной девушки еще на свете не бывало! Неудивительно, что из-за нее столько народу сражаться готово». Поклонился он девушке и сказал:
– О царевна, не теряй времени, надо нам отправляться.
Махпари возразила:
– Нам же нужны носилки!
– Да, царевна, я просил у шаха, – ответил Канун, – а он сказал, что тут недалеко, когда подъезжать будем, известим его, и он вышлет носилки нам навстречу. Так что пока садитесь верхом и поедем.
Сели Махпари, Лала-Салех и Рухафзай на лошадей. Канун подозвал Мефтаха, одного из тех слуг, что с ним приехали, и сказал:
– Присмотри за крепостью, пока шах не пришлет кого-нибудь, эти две девушки останутся с тобой, и двое слуг тоже.
После этого они пустились в путь и погнали коней вовсю, пока не доехали до удобной лужайки. Там они расседлали лошадей, немного отдохнули и перекусили, как вдруг в степи пыль столбом поднялась. Канун подумал: «Вот беда-то, пропало наше дело, зря мы так старались… Что же теперь делать?» Стал он прикидывать, как бы выход найти, а сам с тех клубов пыли глаз не сводит. Тут обозначился средь пыли онагр, который скакал на лужок попастись. Увидел он людей и назад умчался.
Обрадовался Канун. Тотчас поднялся он, сели все на лошадей и отправились дальше. До полуночи ехали они окольными путями. А у Кануна полное снаряжение с собой было, и среди прочего в седельных сумках два кувшина воды. В одном вода была смешана с зельем, от которого в беспамятство впадали, а в другом чистая. Вот он достал тот кувшин без дурмана и стал пить. А ведь известное дело, коли в дороге один кто-нибудь пить начнет, то и всех прочих непременно жажда одолеет, особенно ночью. Вот и Махпари захотелось воды. Она говорит:
– Лала, дай мне напиться.
Канун услыхал, тотчас вытащил кувшин, в котором было зелье, и подал Лала-Салеху. А у Махпари был такой обычай: все, что она пила или ела, сначала давать Рухафзай. Поднесли ей кувшин с водой, она сначала протянула его Лала-Салеху, чтобы он выпил, потом – Рухафзай, а потом и сама напилась и кувшин вернула Кануну. Прошло немного времени, и то зелье стало действовать. Голова у девушки закружилась, нутро стало жечь. Она сказала:
– Ох, Лала, Рухафзай, измена! Я вам говорила, глядите лучше, не то обманут нас! Теперь мы погибнем понапрасну!
С этими словами она упала с коня. А у Лала-Салеха и Рухафзай тоже в голове помутилось, и они вслед за ней на землю попадали. Канун соскочил с седла, отрубил голову Лала-Са-леху и уже подошел к Рухафзай, чтоб и ей голову снести, да жалко ему стало: он слышал, как она поет. Он сказал себе: «Не стоит убивать музыкантов, тем более женщин», подобрал Махпари и Рухафзай, связал их и двинулся дальше, пока не подъехал к ночным караулам. Той ночью в карауле стоял Катран-пахлаван, он крикнул: «Кто идет?» – и тут увидел Кануна. Обрадовался Катран, приблизился к ним и спросил:
