Маленький книжный магазинчик в Тегеране - Марьян Камали
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Много лет у нее была мать, красивая и добрая – она рассказывала ей про отца, огорчалась, что она, единственный ребенок, родила тоже единственного ребенка и что у них очень маленькая семья. Но они живут друг для друга – верно ведь? – и на самом деле это все, что им нужно, и ее ребенок для нее свет в окошке, ее красивая доченька, наполнившая смыслом ее жизнь. Клэр и в детстве была ее красавицей-малышкой, это правда, прости, милая, если я тебя смущаю, но это так – ты вся моя жизнь, – и мы с тобой, малышка, завоюем мир, правда ведь, Клэр? Ох, как бы твой отец порадовался сейчас за тебя, и мы с тобой можем чего-то добиться на этой планете, девочка моя, – мы можем – ты такая умная, такая талантливая! Ты добьешься многого когда-нибудь, и ты уже сейчас моя радость и гордость. А потом рак стер ее мать с лица земли, и Клэр почувствовала себя отчаянно, болезненно, непостижимо, вечно одинокой. Мама уже не придет домой, не позвонит по телефону, не приготовит любимое блюдо. Мама не скажет ей, что все будет хорошо. И постепенно к самой Клэр пришло странное, пугающее понимание того, что хорошо уже не будет. Никогда. Даже если ее ФПФ будут лазить по горам в Азии, растить идеальных детишек и праздновать романтические юбилеи на далеких островах. Для Клэр ничего уже не будет хорошо. В тридцать лет она поняла это, смирилась – она и не чувствовала потребности в чем-то другом. Мужья и дети, любовь и ах – боже-ты-посмотри-на-мою-сумасшедшую-но-такую-прекрасную-жизнь – все это пролетело мимо нее. Остались вечера с реалити-шоу и дни, проведенные среди реальных людей, стоящих на пороге смерти.
Они любила своих престарелых подопечных, даже тех, настолько близких к краю, что ей казалось чудом слышать каждое утро их приветствия «Эй, Клэр, привет!». Мистер Розенберг рассказывал ей истории о том, как он жил «когда-то давно» в Квинсе, штат Нью-Йорк, а миссис Вентура каждую неделю собиралась «шагнуть на другую сторону», как она говорила. Любимцем Клэр был мистер Бахман Аслан, живший в доме престарелых уже два года. Клэр называла его «мистер Батман». Он всегда был ласковым, и ей нравилось слушать его рассказы о юности, прожитой в Иране, о его участии в политике и годах, проведенных на войне. О его большой любви. Такие люди, как мистер Бахман – с его шутками, жалобами, болячками, горестями, сожалениями, воспоминаниями, – были причиной, по которой Клэр просыпалась каждое утро, съедала сухую, затхлую протеиновую плитку и ехала на своей семилетней «Хонде» из Уотертауна в Дакстон. Тамошний пансионат для престарелых представлял собой нечто вроде объединения дома престарелых и пансионата. Старики могли просто приходить туда и участвовать в разных мероприятиях или жить там по более традиционной модели. Клэр отдавала все свои силы заботе о подопечных. Она была с ними в День благодарения. Была на Рождество. С ними была связана вся ее жизнь. А за пределами Дакстонского пансионата для престарелых жизнь состояла просто из ФПФ и проклятых реалити-шоу вперемежку с телерекламой.
Она рассчитывала когда-нибудь записать истории стариков. Особенно воспоминания и истории мистера Бахмана Аслана.
24. 1978–1981. Письма
Август 1978 г.
На днях горел кинотеатр «Рекс». Погибли более четырехсот человек. Люди пытались выбежать на улицу, застревали, падали, задыхались от дыма. Я невольно вспоминал наши свидания в кинотеатре «Метрополь». Это было двадцать пять лет назад. И вот теперь все повторяется. С каждым днем на улицах все больше и больше демонстраций. Мои дети уверены, что причина в аятолле Хомейни, изгнанном религиозном лидере, у которого неожиданно оказалось огромное число сторонников. Я просто не знаю. Нынешней молодежи нужно во что-то верить, идти за кем-то, только не за шахом.
История повторяется. Больно смотреть на студентов. Они снова выходят на улицу, убежденные, что если они избавятся от шаха, то все проблемы будут решены. Да, шах участвовал в свержении премьер-министра Мосаддыка, и ему помогал в этом Запад. Но нынешняя молодежь считает, что все их проблемы решатся, если шах просто уйдет. Меня пугает то, что может за этим последовать. Мы мечтаем о демократии, но так и не получаем ее. Что, если потом станет еще хуже?
Мне интересно, как ты живешь там, в Америке. Какие-то новости я узнаю от Джахангира и ужасно благодарен ему за них. Я рад, что вы с ним перезваниваетесь до сих пор. В современном мире можно общаться через океаны, достаточно поднять телефонную трубку, и это поразительно! Джахангир сообщил мне, что ты работаешь, и не где-нибудь, а в Гарварде! Браво, Ройя-джан!
Всегда было понятно, что у тебя большое будущее.
Март 1979 г.
Вот и прогнали шаха. Я вижу по лицам тех, кто помнит 1953 год, что нас постигло ужасное разочарование. Наш мир рушится, и это возвращение огромной травмы. Молодые люди полны надежд. Они думают, что на этот раз у нас все будет правильно. Они рады, что шах больше не правит страной. Он пытается попасть в Америку, но я слышал, что твоя новая страна не хочет его пускать. Вот так, после всего, что он сделал для США, твоя страна не принимает его?
Может, на этот раз у нас все-таки будет демократическое правительство?
Я поверю в это, только когда увижу своими глазами.
Помнишь сумерки в тот вечер, когда я сделал тебе предложение? То лавандовое небо? Думаешь, я не глядел на небо в тысячи других вечеров, вспоминая твой поцелуй?
Август 1981 г.
В прошлом сентябре Саддам Хусейн напал на Иран, и теперь война разгорается все сильнее. Мы ночуем в укрепленном подвале дома. Мои дети живут в постоянном страхе. Ты теперь просто не узнаешь некоторые области Ирана. Много разрушений. Мы загораживаем окна алюминиевой фольгой, чтобы самолеты Саддама не могли обнаружить наш город по огням. Мы живем в постоянном страхе. Моим детям
