Нить жемчуга. Книга первая. Стихия – Тьма. - Надежда Сергеевна Ник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее непродолжительные раздумья прервал шорох и навязчивое клацанье металла о металл. Вероника вздрогнула и мгновенно обернулась на звук. Ничего необычного не происходило, просто холодный ветер играл оборванными проводами и встопорщившимися листами жести на крышах. Поглощенная своими мыслями, девушка не заметила как Сильваер преодолел пригородные кварталы. Ступив в бесконечный лабиринт высоких многоэтажных домов и улиц, козерог перешел на крупную рысь. Здесь, среди железокаменных руин, звуки его торопливой поступи многократно усиливало вездесущее эхо.
Город, в прошлом красивый и величественный, обступил настороженных путников неприветливыми высокими стенами. Многоэтажные дома, некогда гордо возвышавшиеся на фоне гранитной набережной, сковавшей широкую реку, выглядели хмурыми. По сухим паркам и скверам гулял холодный пронизывающий ветер. Ржавые фонарные столбы, оборванные провода, крошащийся асфальт, прорезанный там и тут длинными трещинами, с торчащими из них пучками сухой травы, — все города в этом неприветливом мире были похожи один на другой и отличались лишь размерами. И этот город обещал стать крупнейшим из всех, по которым они проходили.
На улицах, как всегда, не было ни души, кроме разбросанных в беспорядке прогнивших автомобилей, мусора и пыли. Сильваер свернул в переулок и остановился словно вкопанный, обеспокоенно прядая ушами. Дорогу перегораживал лежащий на боку двухэтажный автобус — коричнево-желтый, подточенный эрозией огромный железный скелет.
Веронике тоже стало не по себе. Ей почудилось, словно в вымершем городе путались все пути, он засасывал в себя, как черная дыра. Эти опустевшие улицы и дворы, вымершие серые кварталы ждали их и не желали выпускать… Весь город — огромный и холодный, он жаждал заполучить их себе каждой клеточкой своих облупившихся башен и всей глубиной сырых подвалов. Без них он мертв. Жизнь ушла, она покинула его навсегда. Без людей старый город становится просто пустыми руинами.
— Вернемся. — Сильваер повернул назад. Девушка на его спине напряженно молчала. Казалось, если она проронит хоть слово, разорвется жадная и вездесущая тишина, сковывающая мертвые стены, и город уже никогда их не отпустит.
Козерог вынырнул из переулка на набережную, тут же попав в объятия пронизывающего до костей ледяного ветра. Ветер гулял повсюду: взвывал в трубах, гонял мусор по улицам, хлопал распахнутыми дверьми и оконными рамами, цеплялся за одежду, норовя сорвать с девушки капюшон, бросал в лицо серую удушливую пыль, забирал тепло, толкал в спину, трепал гриву козерога, не давал дышать.
Иногда ветер доносил тихий шепот, заставляя Веронику вздрагивать и глубже кутаться в капюшон. Они с Сильваером могут так много: дышать, жить, бежать, бороться, у них есть выбор, у них есть воля выбирать. Как страшно, когда ты привязан к одному месту навечно. Ни человек, ни зверь, никто… Эти злосчастные создания… Монстры, бывшие людьми, они останутся здесь. До конца. Что поселится в этом городе, когда даже их не станет?
Девушка закрыла лицо ладонями. На ум с навязчивым постоянством лезли совсем другие мысли и совсем другие руины: знакомые, приветливые настолько, насколько могут быть приветливы камни. Да и не камни вовсе! Вероника тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Девушка слишком хорошо запомнила их с Ферро последний разговор, чтобы питать хоть какие-то надежды.
Правду говорят, что любовь слепа и глуха? Раньше эти слова вызвали бы у Вероники язвительную улыбку, сейчас она, кажется, была готова подписаться под каждым из них и добавила бы, что ее любовь еще и очень жестока, глупа и бесконечно несчастна. Но вот что странно: она помнила то, что пыталась забыть, и напрочь забывала то, что забывать было опасно. Жестокие слова улетучивались из памяти сразу же после того, как были произнесены вслух, а на их месте оставалась гнетущая пустота. Всегда только пустота, которую медленно, но верно заполняло незабываемое жгучее дыхание солнечного летнего дня.
Козерог ступал еле слышно, он часто останавливался и подолгу стоял, замерев, прислушиваясь и вглядываясь в видимые только ему одному очертания, таящиеся очень далеко, где-то за стенами неприглядных руин. Вероника закашлялась, закрываясь рукавом изрядно потрепанной куртки — порыв ветра принес серую удушливую пыль, она скрипела на зубах и заставляла слезиться глаза. Девушка задержала дыхание.
Внезапно ветер стих, слегка удивленная, Вероника медленно отняла руки от лица и так и замерла на месте. Она смотрела и не верила своим глазам: промозглый серый день осветило яркое солнце. По новенькому асфальту через перекресток мчались автомобили, перемигивались светофоры, чистые витрины магазинов пестрели яркими вывесками, надписи на которых девушка не могла разобрать, как и звуки множества чужих голосов были не в состоянии пробиться сквозь окружившую ее плотную, словно кисель, тишину. Кое-где в окнах домов уже зажегся свет. И повсюду были люди. Толпы людей: одни спешили по делам, другие прогуливались. Сколько же их здесь, смеющихся, разговаривающих, задумчивых, веселых, грустных… Непременно счастливых, и не подозревающих об этом.
Никто не замечал пару необычных путешественников: огромного рогатого зверя и маленькую девушку, замершую на его спине. Вероника вздрогнула, когда козерог снова зашагал под ней. Морок исчез, растворился в шорохе ветра.
— Что с тобой, дитя?
— Не знаю… — Девушка повела озябшими плечами. — Мне показалось… я увидела людей, и город был совсем другим.
— Ты видела воспоминания, и только. Не печалься о них, всего этого больше нет. Ничего не происходит само собой и просто так не исчезает. Мы засиделись здесь, все мы. Неведомая не зря выбрала эти миры. Можно назвать ее нашей незаслуженной карой, а может, она наш единственный шанс на спасение?
— На что? — Вероника не верила своим ушам.
— У каждого свой путь, но… — Взгляд больших темных глаз козерога скользнул вверх по улице и устремился куда-то к серому, без единого просвета небу. — Возможно, тьме уже пора отойти и уступить место свету?
Девушка неуверенно улыбнулась, слова козерога одновременно настораживали и воодушевляли ее. Но что отвечать своему непонятному собеседнику, она не знала.
Сильваер миновал несколько кварталов, широкий проспект, на который они свернули, прорезал вымерший бесконечный город насквозь и вел их на запад. Белый солнечный диск, прорезавшийся сквозь пелену облаков, светил прямо в глаза путешественникам. Вероника устала от постоянного напряженного ожидания, она перестала смотреть под ноги и по сторонам, устремив свой взгляд вверх. Ледяной порывистый ветер гнал по небу серые дождевые тучи. Девушка могла лишь гадать, когда же пасмурная пелена станет настолько плотной, что скроет землю от света и даст монстрам возможность
