ПЗХФЧЩ! - Всеволод Бенигсен

Охранник положил руку на кобуру и вышел навстречу.

— Куда намылился? — спросил он максимально угрожающим тоном. Но на Просвирина это не произвело ни малейшего впечатления. По бегающим глазам охранника было видно, что тот напуган и пытается спрятать свой испуг под нарочито грозным видом.

Просвирин достал пистолет и выстрелил. На сей раз, правда, не совсем точно. Угодил в бедро. Охранник завыл и закрутился волчком. При этом он приговаривал: «Ну… гнида…» и пытался достать из кобуры пистолет. Просвирин дожидаться окончания этой процедуры не стал и выстрелил еще раз. На сей раз точно в грудь. Охранник упал навзничь. Какое-то время поерзал, словно вытирал спину, потом свернулся калачиком и затих, дрыгнув напоследок ногами.

В кафе тут же поднялся крик и шум. Наиболее нервные бросились бежать мимо барной стойки к черному выходу. При этом на пол полетели перевернутые стулья и столы, недопитые бокалы с коктейлями, кофейные чашки и сахарницы.

Просвирин, однако, и не думал входить внутрь. Он постоял какое-то время у входа, жмурясь от яркого солнца. Затем поправил сумку и пошел прочь.

Просвирин сидел в салоне потрепанной иномарки и улыбался, глядя на садящееся вдали красное солнце. Водитель, лысоватый мужик лет сорока пяти, крутил баранку и беспрерывно проклинал дорогу.

— Ну все ж разворовали, гады! А ведь собирались нормальное шоссе до областного центра построить. М-да… Это уж так повелось, чтоб все воровать. Олигархи страну разворовали, власть у олигархов отобрала и себе прикарманила. Все нормально. А народу не продохнуть, не охнуть… Ты сам-то откуда?

— Из Фадеевска, — ответил Просвирин, продолжая смотреть в боковое стекло.

— А-а-а… Я слыхал, там маньяк какой-то завелся.

— Первый раз слышу.

— Ну уж и первый, — не поверил водитель. — Даже я слышал. Уйму людей зарезал. Говорят, учитель. Как Чикатило… Вот они, учителя-то… А еще детей учат. Чему они их могут научить? Самих их надо всех вырезать… Вот в мое время были учителя… Один физрук чего стоил! Лыжной палкой ткнет тебе в спину, так сразу жизни научит… А как пил… Пол-литра на рыло и ни в одном глазу… Еще и занятия вел… А на большой перемене с военруком поддаст и дальше давай учить… вот это сила…

Логики в словах водителя не было никакой, но Просвирин почти не слушал его. Он ловил музыку сфер, лившуюся откуда-то сверху, и улыбался, впитывая в себя дыхание Вселенной.

— А я вижу, стоит мужик какой-то, — продолжал водитель, — я и подумал, отчего ж не подвезти? Все веселее… Только ты какой-то неразговорчивый…

«Скрытный, молчаливый, сдержанный», — пронесся в голове Просвирина текст из школьной характеристики. «Как же им, однако, всем нравятся болтливые, открытые и развязные», — подумал Просвирин, но подумал без неприязни или досады — отстраненно. Музыка сфер снова окутала его, и он, прикрыв глаза, блаженно улыбнулся.

— А чё в центре забыл? — спросил водитель.

— К следователям еду в прокуратуру.

— Зачем это?

— Убью их, — пожал плечами Просвирин.

— Это правильно, — кивнул водитель. — Нынче разве следователи? Вот раньше лампой в глаза, мордой об стол — сразу сознаешься. Сколько врагов народа поймали, вредителей всяких обезвредили… А теперь возятся, возятся, одного маньяка и то поймать не могут.

В прокуратуре было тихо, но Мартынкин и капитан оба были в кабинете. Причем одни, без лишнего народа. Просвирина это совершенно не удивило. Мир шел ему навстречу, потакая всем его желаниям. Да и могло ли быть иначе, если внутри было такое спокойствие и счастье.

— Просвирин? — удивился Мартынкин, увидев Алексея. Капитан тоже удивленно поднял голову. — Ну, на ловца и зверь.

— Кому зверь, а кому — ловец, — многозначительно ответил Просвирин, улыбаясь во весь рот.

— А я только час назад ордер на твой арест выписал. Хорошо, что сам пришел. Чистосердечное признание смягча…

Договорить он не успел, потому что Просвирин достал пистолет и выстрелил Мартынкину в грудь. Тот всплеснул руками, словно изумляясь такой несдержанности Просвирина, и рухнул со стула, успев пробормотать совершенно неуместное: «Ну, спасибо…»

Капитан стал белым как полотно и полез в ящик за пистолетом, но, увидев направленное дуло, замер. После чего стал громко стучать зубами.

— Федулов сидит? — спросил Просвирин, не переставая улыбаться.

— Сидит, — кивнул капитан, сглотнув комок.

— Нехорошо… Заключение экспертизы для Федулова на месте?

— Да, — выдавил капитан и нащупал рукой листок.

Просвирин взял листок, просмотрел его. Все верно. Это была судебная экспертиза, подтверждающая невиновность Федулова. Просвирин поднял пистолет и нажал курок. Вместо выстрела раздался щелчок. В наступившей тишине стал отчетливо слышен стук зубов капитана.

— Странно, — удивился Просвирин, заглянув в дуло. Затем также спокойно достал из-за пояса второй пистолет, поднял его и выстрелил капитану в грудь. Капитан дернулся и обмяк. Просвирин пропустил через себя очередную волну счастья и умиротворения. Затем прислушался. В коридоре послышался топот чьих-то ног. Выстрелы не могли остаться незамеченными.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел взмыленный дежурный. Быстро оценив обстановку (два трупа и пистолет у Просвирина), поднял руки вверх и застыл.

— Федулов в КПЗ? — спросил Алексей.

— Кто? A-а… Да.

Просвирин протянул листок дежурному.

— Вот экспертиза медэксперта о том, что он невиновен. Ты возьми, возьми.

Дежурный опустил правую руку и взял листок.

— Кому надо отдашь. А я пошел.

Просвирин прошел мимо замершего дежурного и двинулся в сторону выхода. Больше его никто не видел.

С той поры утекло немало воды, но слух о фадеевском маньяке до сих пор жив. Одни говорят, что Просвирин застрелился (вроде как совесть заела), другие — что его поймали и расстреляли по-тихому (смертной казни-то нет). Но большинство по сию пору склоняется к тому, что Просвирин жив и здравствует. И более того, если выйти в полночь на дорогу, ведущую из Фадеевска к облцентру, то можно встретить его, с пистолетом в руке и легкой спортивной сумкой за плечами. Но проверить этот слух никто не решался, ибо самые впечатлительные уверяли, что это будет последняя встреча в вашей жизни — мол, патронами он по самое горло затоварился, на всех хватит. Хотя кое-кто возражал: Просвирин просто так убивать не будет, а только если вы ему будете хамить. А еще нежелательно встречаться с ним, если вы — мент, охранник или просто человек крупного телосложения. Этих он особенно недолюбливает. Зато если вы захотите с ним о литературе или об искусстве поговорить, то он вас и пальцем не тронет. Но поскольку знатоков искусства в Фадеевске отродясь не было, то и этот слух остался непроверенным.

Местная прокуратура церемониться с пропавшим не стала. Повесила на него и разложившийся труп в речке, и грибника в лесополосе, и даже проворовавшегося бухгалтера из стройфирмы, который повесился аккурат перед госревизией. Зачем Просвирину надо было убивать бухгалтера, да еще класть ему в карман записку «Меня подставили, а я не виноват», было не очень ясно, но наверху в такие тонкости вдаваться не стали, а просто объявили Просвирина в розыск и все. В розыск был объявлен и молодой работник компьютерной фирмы, пропавший сразу после злополучного сеанса гипноза.

Тут, правда, мнения разошлись. Кто-то утверждал, что его убил Просвирин, но некоторые считали, что он, наоборот, подружился с Просвириным и теперь на пару с ним убивает людей.

Время шло, а слухи не только не утихали, а обрастали нее новыми подробностями, и постепенно «фадеевский маньяк» стал притчей во языцах и главным событием в истории города Фадеевска. Конкурировать с его значимостью мог бы разве что факт основания Фадеевска, но вот только никто не знал, ни когда он был основан, ни кем, ни зачем.

А гипнотизера того злосчастного, говорят, где-то видели, но только фадеевцам это было до лампочки, ибо к гипнотизеру они не испытывали никаких отрицательных эмоций — даже были благодарны ему за то, что он открыл им истинное лицо учителя музыки. Лучше поздно, чем никогда.

В любом случае слух о Просвирине и гипнотическом сеансе разнесся далеко за пределы области и потому народ стал бдительнее и строже. Это стало ясно, когда год спустя после тех трагических событий в небольшой городок Севрюжек тоже приехал какой-то гипнотизер. И надо ж было такому случиться, что у него на сеансе какой-то инженер обмолвился, что любит детей. Наслышанные о кровавой фадеевской бойне, севрюжцы дожидаться подобного развития не пожелали и потому в целях недопущения педофилии и массовых изнасилований подстерегли инженера сразу после сеанса в темном переулке и забили насмерть. Так, на всякий случай.