Записки кельды 2 (СИ) - Саламандра и Дракон

Коле, слушавший рассказ нахмурясь, поднял руку, над которой закрутилась воронка с картинкой:

— Оно?

Множество голосов закричало, мол — оно! Оно и есть! Эти твари!

— Жагница? — с отвращением переспросил барон. — Откуда бы им тут взяться?

Действительно, монстр это неклассический, созданный богатым воображениемлюбимого нами господина Сапковского* и уважаемых товарищей создателей компьютерных игр по мотивам его произведений. Но здесь?

*Кто не знает автора «Ведьмака»?

Фу такими быть!

Одним словом, в одночасье переселенцы потеряли почти всех своих животных и ещё две подводы вместе со всем скарбом. Лежали они неглубоко, одна даже торчала на поверхность, но в залив, кишащий жагницами, никто лезть не рискнул.

Следы, которыми был истоптан берег, показались им совсем странными, так что в лес, из которого выходили тропы, соваться и вовсе побоялись. Да и шибко густой он был, дремучий — продерёшься ли? Рассудив, что бо́льшая часть звериных троп уходит на юг, побежали по берегу на север, надеясь обойти чудовищный лес. Горевали страшно — и по лошадям, и по прочей скотине, и особенно по собакам. Чудо, что люди остались живы. Из всех животных спаслась корова Зорька да щенок, которого тащила за пазухой одна из девчонок. Уцелевшие подводы пришлось кинуть. Из вещей взяли, что смогли унести — самое необходимое.

Обогнуть лес оказалось делом трудным. Четыре дня они шли вдоль берега на север, пока огромные замшелые стволы не подступили вплотную к воде, начисто съев прибрежную полоску. Выбор был небольшой — продираться через лес или плыть по реке. Вода вроде была чистой, а вот лес — всё ещё страшным. В конце концов решились на реку, связали большой плот и поплыли. Дня через три показались первые проплешины, на четвёртый лес стал редеть и мельчать, превращаясь в отдельные островки. Тогда они пристали к берегу и пошли на восток.

С едой было плохо. В смысле — была, но мало. Экономили. Охотиться без ружей особо никто не умел, да и кое-где попадающиеся странные и страшные следы начисто отбивали охоту заходить в лес. На реке ещё удавалось рыбачить, а тут… Консервы тянули как только можно. К счастью, Зорька доилась, хоть чай да кашу молоком разбеливали…

Потом случилась новая напасть — местность становилась всё ниже и сырее. Наконец начались болота. Болотина тянулась без конца и края. В ровной россыпи кочек то там то сям начали мелькать чёрные окошки то ли топей, то ли болотной трясины. И тут их снова выручила корова!

В Зорьке словно проснулись скрытые партизанские корни. Она безошибочно чуяла безопасную дорогу, выбирала самую надёжную тропу и ни разу не привела их к монстрам, хотя всяческих чудовищных следов насмотрелись бедолаги до отвала. Они всё шли и шли, и казалось, что эта топь никогда не кончится. Устали все, особенно дети. А в каждой семье их было трое-четверо.

Спали в единственной их большой армейской палатке, которую удалось сохранить — иначе мошка́ и комарьё сжирали живьём — в ужасной тесноте и постоянной сырости. Таблетки антисептика заканчивались, дров практически невозможно было найти, и взрослые с ужасом ожидали, что будет, если обеззараживать воду станет нечем, а бесконечное болото не кончится?

Они уже потеряли счёт дням, когда наконец вышли к топкому берегу широкой и холодной реки.

Неужели Бурная?

Люди стояли и смотрели на противоположный берег в полной прострации. Вокруг не было ничего, что могло бы помочь перебраться на другую сторону. Там — да, стоял лес, а на этом берегу были лишь кустики да тоненькие вялые берёзки.

К тому времени они настолько вымотались, что готовы были прибиться хоть к какому-нибудь жилью. Однако появление нескольких парней заставило их переменить свои намерения.

Никто так и не понял — откуда они взялись и как смогли незаметно подобраться так близко. Наряженные в кожаные доспехи со стальными вставками, заклёпками и шипами незнакомцы (по два меча у каждого) вежливо и несколько небрежно поинтересовались: не нужна ли путникам помощь за небольшую мзду? Еда? Защита? Переправа?

Чтобы получить защиту, нужно было сесть на предлагаемых землях. Так что они выбрали еду и переправу. Еда оказалась не консервами, а копчёным мясом и сухарями. А для переправы пригнали три небольшие лодки.

— Вы так хотели найти людей — что ж не остались у них? — барон внимательно смотрел на астраханских мужиков. — Хотя бы на зиму?

Дамир на минуту задумался:

— Честно — испугались, наверное. Они ведь не людьми оказались.

— И в чём же это выражалось?

— В глазах. Жёлтые глаза с вертикальными зрачками, как у кошки.

— А волосы? — с подозрением спросил Коле.

— Вот! И это тоже. Мы сперва думали — светлые парни, белобрысые — ан нет! Когда перевозили-то нас, присмотрелись: седые.

Барон аж зубами заскрежетал:

— Вот же бля**… С-с-суки… Любители двух мечей и белых мать их волос… Ведьмаки! М-ма-а-ать, под боком…

Да уж, ведьмаки и монстры — зашибись компания!

— Ладно, дальше.

Дамир переправился в числе первых. Земля на противоположном берегу оказалась сухой и в месте водопоя истоптанной копытцами самых обыкновенных коз. Диких. Странные парни сделали ещё пару рейсов и исчезли.

— Знаете, дело было даже не в глазах, а в том, как они на нас смотрели. Как… как на скот, наверное? Примерно так.

Я, пожалуй, даже точнее сказала бы: смотрели они на вас, как на ресурс. Переиграли мальчики в компуктер.

На прощание ведьмаки любезно сообщили команде грязных и уставших людей, что на дворе уже конец сентября, тёплые дни заканчиваются, а не далее чем через две недели ударят бури и морозы.

И на том спасибо.

Удивительно, но вела их по-прежнему корова. Вела, как по компасу, уверенно держа направление на юго-восток! И если бы не малыши, у которых как будто кончился запас прочности, они бы успели к нам ещё до бурь. Дети начали болеть. С температурой и горячечным бредом. Мужики, и без того тащившие основной груз, впряглись в волокуши. Стоять было нельзя — это понимали все.

Они не дошли до острова всего-то с десяток километров. Упёрлись в приток Бурной — небольшую, но довольно глубокую и сердитую по осени реку. Побоялись в сумерках переправляться, а ночью…

Ночью буря обрушилась на север, завалив шестнадцатиместную палатку, в которой сидело сорок два человека, по самые окна. И ударил мороз. До самого рассвета им казалось, что в свисте ветра слышен вой волчьей стаи. А Зорька ушла. Все решили, что испугалась волков и побежала. Может, заблудилась. Может, ногу где в буреломах сломала. Давно уж, наверное, волки съели.

Горько и безутешно заплакала какая-то женщина.

Я выразительно посмотрела на Кадарчана. Заблудилась? Волки съели? Сломала ногу? Да хрен вам! Корова, которая нашла тропу в непролазных топях и обходила монстров за километры! Пф-ф-ф! Почуяла каким-то своим нутром, что надвигается медный таз — и сховалась. Зима была снежная, но не люто морозная. Коровы, если жить хотят, могут и хвойными питаться. Так что по-любому где-то в окру́ге ошивается.

Такая скотина нужна самому́!

Нам нужна — однозначно!

Дальше — проза. Тянули продукты как могли. Одежды тёплой нет: ни выйти толком, ничего. Еле как пересидев две недели бурь, мужики срубили на скорую руку хатку типа зимушки — всё лучше, чем в палатке. С очагом, чтоб топить по-чёрному. Сгородили типа пристроечки-веранды, чтоб было где дрова складывать, да и от ветра затишек. Заготовили дров, сколько могли…

А вот потом было совсем невесело: болезни, голод, истощение. Щенок у них был худой как расчёска, хоть ему и выделялась отдельная па́йка. Размер той пайки был уж больно мизерный. Когда еда кончилась, собакен пытался мышковать. Да-а-а… у нас бы он точно кони двинул… У Андле с мышами соглашение. Точнее, жесточайший запрет на вхождение в человеческую зону. Это я её попросила — в первый же год, сразу после того как она хищникам «противоугонных» меток наставила. И вот — мышам. Ну, раз может — грех же не воспользоваться!