Девочка моя, или Одна кровь на двоих - Татьяна Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дима влетел в номер первым и, не сбавляя скорости, ринулся на голоса в спальне.
У Машки кончались силы, и она понимала, что может с ним не справиться. Юра, подогреваемый алкоголем и агрессией, помутившими разум, ненавистью и желанием наказать, разорвал на ней юбку, футболку, но она кусалась, царапалась, плевала ему в лицо и, когда он занес руку для очередного удара, вцепилась в его щеку с такой силой, что стало больно ногтям. Он зарычал, сильно дернул головой, стараясь сбросить ее руку, но Машка пальцев не разжала, и три глубоких борозды, окрашиваясь, набухая кровью, остались у него на щеке.
– А-а-а!!! – заорал он, срываясь на истерический фальцет. – Сука!!!
И замахнулся кулаком! Машка зажмурилась и отвернула голову.
Удара не последовало. Какая-то сила оторвала Юрика от нее.
Двумя руками – за ворот рубахи и ремень на брюках – Дима ухватил Юрика, оторвал от Машки, развернул и с лету под челюсть ударил кулаком, как кувалдой. Силой такого убойного удара Юру приподняло над полом, голова откинулась назад, он пролетел пару метров, вылетев из дверей спальни, врезался спиной в стеклянный шкафчик с посудой и, осыпаемый летящим разбитым стеклом, осел на пол. В два стремительных шага Победный оказался возле него, схватил широкой ручищей за горло, поднял над полом и с силой впечатал в стену.
И начал сжимать пальцы на горле.
Молча. Ни одного слова или звука не издав с того момента, как ворвался в номер.
На все действия ему понадобилось пять секунд!
Один – он оторвал Юру от Машки, два – всадил под челюсть, три – шагнул к нему, четыре – взял за горло, пять – впечатал в стену!
Тигр взял свою добычу!
Это его женщина!!!
И никто не имеет права ее трогать!!! Никто!!!
Она может отказаться от него, уйти навсегда из его жизни, сказать, что не любит и что он ей не нужен, и продолжать жить без него!
Но она его женщина!!!
Он отвоевал ее у смерти и вымолил у бога! И никто не смеет ее трогать!
И он сильнее сжал пальцы на горле Юрика.
Шесть, семь!
На седьмой секунде Машка пришла в себя и осознала, что происходит вокруг.
И начала выбираться из кровати. К Диме.
Осип смотрел на Победного, боковым зрением не выпуская из виду, как Машка, перекатившись на бок, пытается встать с кровати. И очень быстро и четко соображал, какие придется предпринимать действия и шаги, чтобы замять все это дерьмо! Так, менты местные, это не проблема, он договорится, обслуживающий персонал – тоже решаемо, а как с остальным разбираться – посмотрим по ходу!
«Ах ты ж, твою мать!!!»
Он понимал, что Победный не остановится! Он сейчас ничего не слышит, не видит и не соображает – все! Он пойдет до конца, потому что этот придурок – прости господи его душу грешную! – вступил на глубоко личную территорию Диминого сердца и тронул его единственную женщину! Если бы дело касалось бизнеса, работы, какого бы уровня заваруха ни случилась, или другой какой женщины – Дима бы хладнокровно все осмыслил, просчитал до мелочей и без эмоций сделал бы противника.
Осип, естественно, мог одним движением отключить Победного и остановить смертоубийство. Но Дима ему не простит этого никогда! Это его бой и его женщина!
Но если не остановить, Дима не простит никогда себя и возьмет на всю оставшуюся жизнь на душу грех и тяжесть убийства!
«Твою мать!!! Вот твою же мать!!!»
И уже ничего не будет в жизни Победного: ни смеха, ни радости, ни открытости, ни счастья, которое только что у него началось!
И Маша…
И ничего уже у них не сложится после этого – потому что она не простит себе никогда, что он убил из-за нее человека, и он будет помнить, что из-за нее убил!
Она сейчас доберется до него, начнет кричать: «Дима, прекрати!!!» – хватать за руку, пытаться оттащить, а он, находясь в горячке и безумии своего боя, не осознавая ничего вокруг, слыша только свой утробный рык хищника, оттолкнет и удавит Юрика, как вошь поганую, поняв, что ему хотят помешать.
Осип прикинул, куда может отлететь Машка и насколько это безопасно, и немного сместился на всякий случай, чтобы подхватить.
А Машка добралась до Димы… и остановилась.
Медленно положила ладонь на его руку, которой он придерживал за брючный ремень над полом гниль, которую душил. У Юрика закатились глаза, лицо налилось лиловым окрасом, он дергал ногами, сипел и все цеплялся обеими руками за пальцы Победного, пытаясь оторвать их от своего горла.
– Дима! – позвала Машка.
И зов этот был настолько странен, нереален. В негромком, но четком, прозвучавшем яснее взрыва голосе слились, переплетаясь, несовместимые интонации – и зов любимой, и требование прийти к ней, и крик о помощи, и неодобрение, и обещание будущего, и напоминание о крае серебристого раструба, где они побывали вдвоем, и крик матери «домой!» загулявшемуся малышу…
Это был колдовской зов, из запределья!
И Дима услышал! И повернул к ней голову.
И перестал сжимать пальцы – не убрал руку, – перестал усиливать давление.
Осип остолбенел, боясь дышать!
Он знал так много и о таких недоступных людям вещах и видел такое… но первый раз наяву, своими глазами наблюдал, как люди сливаются не здесь!..
Игорь с Олегом у него за спиной тоже вдруг перестали дышать, увидев…
Находясь вот здесь, сейчас – он, добравшийся до врага, убивая его в последней схватке, и она, с опухшим лицом, заплывающим глазом, с разбитой губой и засыхающей струйкой крови в уголке губы, в разорванной одежде, – они были словно не здесь, а где-то там!..
И она позвала его там, и он услышал!
Сощуренные, тигриные, убийственные, плавящиеся яростным золотом глаза увидели ее!
Только ее!
И Машка медленно подняла брови выражением: «Почему ты занимаешься всякой ерундой, когда здесь я?»
И у Димы в мозгу что-то переключилось, и он вернулся.
Отпустив за пустой глупой ненадобностью то, что держал в руке, он подхватил Машку и прижал к себе что есть силы. Она обвила его ногами, переплетя их у него за спиной, обняла руками, сжав в кулачках его майку.
Переплетясь, обнявшись, они замерли.
Высь отпускала, и они вдвоем возвращались на землю.
Осип вспомнил, что надо дышать, и парни сзади выдохнули – может, ничего и не было? Может, им просто привиделись от напряженности момента какие-то чудеса неземные, или очень хотелось, чтобы это были чудеса…
Ну, пусть мальчишки так думают, а Осип…
Рухнувший на пол Юрик хрипел, сипел, сучил ногами, сбивая ковер складками, хрустя битым стеклом на полу, хватал воздух широко раззявленным ртом и, осознав, что жив, что почти дышит, захрипел, держась за горло руками:
– Я… вас… всех! – закашлялся, отдышался. – Засажу! Вы… у меня…
Не отрывая взгляда от Димы с Машей, Осип незаметным движением ткнул куда-то в Юрика, и тот затих, потеряв сознание.
