Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн - Валентин Тараторин

«У них в изобилии имеются лошади, (хотя) с низкой холкой и малорослые, но крепкие, (одинаково) хорошо переносящие голод (и работу) и питающиеся ветками и корой деревьев, а также корнями трав, которые они выкапывают и вырывают из земли копытами. Московиты уверяют, будто эти лошади под татарами быстрее, чем под другими. Эта (порода) лошадей называется «бахмат». Сёдла и стремена у них деревянные, за исключением тех, которые они отняли или купили у соседей-христиан. Чтобы сёдла не натирали спину лошадей, они подкладывают под них траву или листья деревьев. (На лошадях) они переплывают реки, и если убоятся силы наседающих врагов, то (в бегстве) бросают сёдла, одежду (и всякую другую поклажу и) оставив только оружие (мчатся во весь опор). Их оружие — лук и стрелы; сабля у них редка. Сражение с врагом они начинают издали и очень храбро, хотя долго его не выдерживают, а обращаются в притворное бегство. Когда враг начинает их преследовать, то (при первой возможности) татары пускают назад в них стрелы; затем, внезапно повернув лошадей, снова бросаются на расстроенные ряды врагов. Когда им приходится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от них на расстоянии полёта стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и носятся по кругу, чтобы тем вернее и удобнее стрелять во врага. Среди таким образом (по кругу) наступающих и отступающих соблюдается удивительный порядок. Правда, для этого у них есть опытные в сих делах вожатые, за которыми они следуют. Но если эти (вожатые) или падут от вражеских стрел, или вдруг от страха ошибутся в соблюдении строя, то всем войском овладевает такое замешательство, что они не в состоянии более вернуться к порядку и стрелять во врага. Такой способ боя из-за сходства называют «пляской». Если же им приходится сражаться на узком пространстве, то такой способ боя уже неприменим, и поэтому они пускаются в бегство, так как не имеют ни щитов, ни копий, ни шлемов, чтобы противостоять врагу в правильной битве. В седле они имеют обыкновение сидеть, поджав ноги, чтобы иметь возможность легче поворачиваться в ту или другую сторону; если они случайно что-либо уронят (и им нужно будет поднять это с земли, то, не вынимая ног из стремя), они поднимают (вещь) без труда. (В этом они столь проворны, что) могут сделать то же самое на полном скаку. Если в них бросаешь копьё, они уклоняются от удара, соскользнув на один бок и держась за лошадь только одной рукой и ногой. При набегах на соседние области каждый ведёт с собой, смотря по достатку, двух или трёх лошадей, чтобы, когда устанет одна, пересесть на другую и третью; усталых же лошадей они в это время ведут на поводу. Уздечки у них самые лёгкие, а вместо шпор они пользуются плёткой. Лошадей они употребляют только холощёных, потому что таковые, по их мнению, лучше переносят труды и голод» (19, с. 168—169).

Автор ничего не говорит о тяжеловооружённых воинах, хотя известно, что кочевые народы с успехом их использовали до XVII в.:

«В допросе алтыновы послы про Мугальскую землю сказали, что владеет ею Алтынцарь, а слывут де они Чёрные Мугалы, а кочевьем та Мугальская земля до Китайского государства есть. А бой у мугальских алтыновых людей луки, копья, сабли, а вогненого бою нет. А ездят на бой против недругов своих в збруях, в куяках, и в шеломах, и в наручах, и в наколенках, а у иных де у лутчих людей и лошади бывают на боях в железных доспесех и в приправах» (71, с. 286).

Кроме Плано Карпини, о монгольских конских доспехах упоминает Рашид ад Дин (112, т. 3, с. 145). Подтверждением тому служат также многочисленные среднеазиатские миниатюры, сохранившиеся до наших дней (244, с. 267; 204, т. 1, с. 717).

А.Н. Кирпичников ошибается, говоря, что копейный бой не был характерен для монголов (222, с. 15). Это мнение опровергают и русские летописи и записи Рашида ад Дина, где автор приводит множество случаев боя монгольских воинов на копьях в плотном строю (112, т. 3, с. 68, 80, 184; 112, т. 1, с. 37, 41, 83, 85, 101, 103, 105, 174). Кроме того, монголы широко использовали дротики (джириды) (112, т. Зс. 91)и самострелы (112, т. 4, с. 80), но последние употреблялись, видимо, многочисленными наёмниками из Средней Азии и Китая:

«Когда это назначение было сделано, (Менгу-каан) послал в Хитай гонцов, чтобы доставили тысячу китайцев камнемётчиков, огнемётчиков и арбалетчиков» (112, т. 3, с. 23).

Как и Европа, Русь испытывала сильное влияние Востока в выведении пород лошадей. Лучшие кони доставлялись из Персии или Средней Азии, но основную массу животных для простых воинов покупали, захватывали или меняли у ближайших кочевых народов, живших в Приволжских и Донских степях. Возможно, какое-то число их вылавливали в диких табунах, в те времена в изобилии водившихся в степях и лесостепях, и приручали. Об этом вспоминает Владимир Мономах:

«…Коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких» (39, с. 67; 185, с. 27—28). Известно, что Святослав, в своё время, брал дань с венгров «сребром и конями» (185, с. 27).

По-настоящему разводить табуны природные условия позволяли лишь южным княжествам. Так в летописях отражён момент, когда в междоусобной войне князья Давыдовичи во время набега угнали у Новгород-Северских князей Ольговичей 3000 кобыл и 1000 жеребцов (300, т. 2, с. 12). Даже китайские средневековые авторы сообщают:

«Сия страна (Русь — В.Т.) производит отменных лошадей и богатые разводят их в великом множестве»[117].

Лошадей в летописях делят на «милостных» (?), «сумных» — видимо, вьючных; «поводных» — верховых и «товарных» (здесь непонятно, то ли они шли на продажу, то ли предназначались для гужевой работы, например, перевозки товара) (185, с. 28; 300, т. 2, с. 21). Наиболее ценных коней называли «фарами» (фарями) или «скоками» (185, с. 28). Пётр Петея де Эрлезунд оставил нам рассказ о любимом коне князя Владимира Мономаха, родословная которого, якобы, восходила к коню Александра Македонского — Буцефалу:

«Русские сказывают также, что у этого Владимира Мономаха был конь, происходивший от лошади Александра Великого, Коровья голова: на лбу имел пятно и был особенного цвета с чёрными полосами по спине и хвосту; когда было наденут на него конский убор и снарядят совсем на войну, он никому не давал на себе ездить, кроме Князя, да ещё конюха, который ходил за ним, однако же соблюдал при том такую разницу, что когда садился на него слуга, он ходил дурно, медленно, некрасиво, повесив уши и голову, точно какой ленивый осёл; когда же нарядят его в пышное седо и сбрую, и он заметит, что поедет сам Князь, тотчас приосанивался, поднимал голову и уши, бил копытами в землю, ржал и храпел ртом и носом до того, что все пугались. Если Князь стегал его немного кнутом и начинал уговаривать, он красиво рисовался, кидался из стороны в сторону, делал скачок за скачком, как молния, подлетал к своему ездоку, огрызался, лягался на удивление всем. У него была ещё и такая повадка, что всегда хотел стоять в конюшне, на самом верхнем месте, и там позволял управлять с собой, как с ягнёнком. Если же поставят его на другом месте, он перерывал пополам узду и поводья, прибегал на главное место, и когда там стояла другая лошадь, кусал её до тех пор и не успокаивался, пока не дадут ему этого места» (155, с. 103).

Кони из Руси очень ценились в Западной Европе. Во французском эпосе не раз упоминается этот факт. Немецкие купцы покупали много животных в Смоленском княжестве (200, с. 108-109).

Летописи донесли до нас трогательный рассказ об отношении к своему боевому другу князя Андрея Юрьевича в битве под Лучском (1149 г.), перевести который на современный язык можно следующим образом:

«И вышли из города Лучска пешие воины, началась перестрелка с ними; князь Андрей Юрьевич атаковал их и сломал копьё в теле своего противника, и тут много его воинов перебили пешцы и самого князя Андрея Юрьевича ранили. Конь его был поражён двумя копьями, а третьим копьём попали в переднюю луку седла, а со стен города в него, как дождь, летели камни.

…Конь весь израненный донёс его до отца (Великого князя Юрия Владимировича Мономаха — В.Т.) и в тот час пал. Он же забыл о своих ранах, подошёл к коню и прослезился над ним, как от большой беды, и повелел поставить сруб и там похоронить коня своего» (95, с. 181—182).

Любопытно передают былины рассказ о том, как Киевский князь Владимир поспорил с «Иваном Гостиным сыном», что тот не сможет за время от утренней службы до вечерней проскакать на своём коне от Киева до Чернигова и обратно (то есть 270 вёрст). Спор князь проиграл.

Известно, что Владимир Мономах, большой любитель коней, совершал подобное: «…из Чернигова до Киева нестишьды (сотни раз) ездих по отцю — днём есм переездий до вечерни»[118] (39, с. 67). Видимо, этот факт и был переосмыслен сказителем.

Проще всего определить технику боя средневекового кавалериста по конструкции его седла.