Люди и волки (Черная пустошь – 2) - Вадим Михальчук

– Правильно, Дэвид, – уверенно кивнул Арнольд, – лучше мы, чем они. Мы люди, они – нет и всё. Точка.

– А как вы предлагаете жить с такими мыслями дальше? – тихо спросил Адам. – Как вы предлагаете смотреть в лицо людям? Как?

– Нам нужно просто жить, – сказал Дэвид. – Ты – солдат, Адам. Тебе приходилось убивать на войне?

– Приходилось.

– Как ты справлялся с этим?

– Как-то справлялся, – угрюмо сказал Адам, опустив голову.

– Вот и сейчас нам придется с этим справиться. Всем тем, кто знает истину, придется жить с этим до конца своих дней. И если выбирать, кому лучше остаться в этом мире – людям или сейрам, я без колебаний выбираю людей.

– Ты сказал правильные слова, Дэви, – вздохнул Адам, – насчет истины. Мы собираемся говорить людям правду, всю правду о том, что случилось?

– «Многие знания умножают скорбь», – ответил за Дэвида Арнольд. – В Библии – много всякого дерьма, но эти слова – одни из самых правильных.

– В Библии еще сказано – «око за око», Арни, – сказал Адам. – Это тоже правильные слова, по-твоему?

– Адам, я закончил с «Титаном», – в комнату вошел Джек Криди.

– Не знаю, – ответил Адаму Арнольд, поднимаясь с заскрипевшего стула, – как ты знаешь, я не смог стать священником.

– Что же ты знаешь, Арни? – спросил Адам.

Джек тихонько прошел к своему столу.

– Я знаю, что сейчас я спущусь в арсенал и по пути вызову своих парней, чтобы они помогли мне перенести сюда устройства.

– А я скорректирую курс дирижаблей к Форту – снаружи сильный восточный ветер, – сказал Дэвид.

Джек непонимающе посмотрел на них, а Адам подумал: «Хорошо, что вы знаете, что вам делать и как жить. А что делать мне?», но ничего не сказал вслух…

* * *

– Разведчики донесли, что в лесу есть группа людей, – сказал Велор.

Мы снова сидели на месте совета. Темное пятно от пролитой крови Илая уже почти исчезло, но я по-прежнему видел это пятно и по-прежнему ощущал запах его крови. Запах его смерти…

– Где? – спросил Касп.

– На расстоянии одного дневного перехода. Разведчики увидели на холме постройку из бревен. Ночью они прокрались как можно ближе, стараясь не выдать людям своего присутствия.

– Сколько их? – спросил Лоро, естественно, имея в виду не разведчиков.

– Около сотни. Сильные запахи металла. По запахам человеческих испражнений они сделали вывод, что люди поселились там довольно давно.

– Интересно, зачем? – спросил Касп. – Снова охотники?

– Не думаю, – задумчиво сказал Велор, – разведчики утверждают, что люди не покидают постройку и не выходят в лес.

– Какая разница, зачем они снова появились в лесу? – раздраженно сказал Лоро.

– Каков план, Велор? – спросил Сайди.

Мне было жаль смотреть на него – его глаза были глазами мертвеца. Я готов был поклясться чем угодно, в том, что он продолжал видеть тела своих погибших детей. Я знал его яссу, Тиру – у нее было доброе сердце и покладистый ровный характер, она была прекрасной матерью и любящей подругой, и я понимал, как ему сейчас тяжело.

– Все воины отправляются к этому холму, – сказал Велор, – мы выждем удобный момент и первой же безлунной ночью нападем на людей. Затем мы отправимся к Черной Пустоши, чтобы пресечь любую попытку людей проникнуть в лес. Пусть на это уйдут годы, но мы добьемся того, чтобы больше ни один человек не покинул Пустошь живым.

– Ты уже отправил гонцов к своим, Белый? – спросил Лоро.

– Да, но это уже ничего не меняет, – равнодушно ответил я.

– Объяснись, Белый! Как понимать твои слова?

Мне не было жаль Велора, хоть он и потерял свою яссу и одного из сыновей. Он был старше любого из нас, его сердце было жестким, как камень, в нем не было места для любви – его обязанности вожака племени отняли у него всё, что свойственно любому живому существу. Он не любил свою яссу, Дейну, в его душе никогда не загорался огонек нормального чувства, такого как любовь или привязанность. Не знаю, как он стал таким, скорее всего, он был таким от рождения. По рассказам старших, он потерял своих родителей во время одной из самых суровых зим. Вырос он замкнутым, строгим, зачастую излишне строгим как к себе, так и к другим. Может потому, что он не знал жалости к себе, он не смог испытывать жалости к другим.

К тому же его потомство было многочисленным, у него уже были внуки, которых он тоже не очень-то жаловал своим вниманием. Он был прирожденным вожаком, для него интересы племени всегда были превыше всего, превыше даже своей семьи. Мне не было жаль его.

– Я сказал гонцу, который отправился к моему племени, чтобы Алг, мой преемник, взял на себя обязанности вожака.

– Ты сошел с ума, Белый? – спросил Велор. – В такую трудную минуту ты бросаешь свое племя на произвол судьбы?

– Моего племени уже давно нет, Велор. Я остался один. Все мои сородичи погибли от рук людей. Даже от тех, кто покинул ваши племена, чтобы присоединиться ко мне, осталось всего шестеро и Алг – один из них. К тому же, его способности, как вожака, намного превышают мои. Он будет хорошим вожаком, гораздо лучшим, чем был я.

– Хорошо, – проворчал Велор, – это в твоей власти – самому оставаться у власти или передать ее другому. Но что ты скажешь по поводу наших намерений напасть на поселение людей в лесу?

– Я скажу то же, что и прежде: я считаю, что мы не должны воевать с людьми.

Даже Сайди пробудился от своей боли, даже он с недоумением и какой-то неясной ненавистью посмотрел на меня, не говоря уже о Каспе и Велоре. Глаза же Лоро зажглись старой, хорошо знакомой мне ненавистью.

– Ты предлагаешь нам забыть смерть наших близких, Белый? – голос Лоро был вкрадчив и напоминал предостерегающее шипение змеи. – Ты хочешь, чтобы мы простили людям их поступки? Чтобы мы отказались от мести и чтобы надругались над памятью сейров, погибших по воле людей?

– Этой весной ты говорил мне то же, Велор, – я не смотрел на Лоро, – ты говорил мне: «Белый, откажись от мести. Представь, что твои близкие погибли, как будто бы сраженные молнией». Ты ведь говорил мне это, не так ли?

Я хотел, чтобы они оказались в моей шкуре, чтобы выпили всю ту горечь и разочарование, боль и растерянность, ненависть и опустошение, которые пил я всё это время. Я хотел, чтобы они выпили всё до самой последней капли, чтобы нахлебались досыта, чтобы часть того сумасшествия, которое чуть было не погубило мой разум, вошла в их сознание огненной молнией. Я хотел, чтобы они в полной мере ощутили ту непереносимую боль, которую ощутил я, когда они казнили Илая.

– Да, я не отказываюсь от своих слов! – вскричал Велор и я с удовольствием подметил дрожащие тона в его голосе. – Но теперь всё иначе, всё по-другому…

– Что же «по-другому», Велор? Как и тогда, погибли сейры. Как и тогда, погибли, как ты говорил и знаешь, по нелепой случайности. Люди не знали, что один из них, этот молодой человек, Илай, пытался спасти наши народы от взаимного истребления. Так что же это, как не случайность, слепой поворот судьбы, рок?

– Что ты хочешь сказать, Белый? – голос Сайди был глух, как будто надломлен. – Что мои дети и моя Тира…

– Я сочувствую твоему горю так же, как ты сочувствовал моему горю этой весной, брат, – сказал я. – Я понимаю тебя, как никто другой, я испытывал ту же боль, ту же горечь, что и ты. Но тогда вы, – я посмотрел на остальных, – предоставили меня самому себе, а теперь говорите то же, что говорил я – «убьем людей, убьем людей».

Я встал перед ними.

– Вот я перед вами – сейр, который уже прошел по этому пути. Я чуть было не потерял рассудок, когда выбрал этот путь, я потерял гораздо больше, чем вы – я потерял своих близких, братьев и сестер не один и не два раза, а три! Первый – во время первого столкновения с людьми я потерял свою семью. Второй – во время стычек в лесу я потерял почти всех своих братьев. И третий – я потерял их всех в тот момент, когда Илай предложил нам мир. Я отказался о своей мести, потому что понял – если я не приму его слова, если позволю себе продолжать мстить – я превращусь в зверя. Перед лицом погибших и тех, кто остался жить в ваших племенах, я сделал свой выбор в пользу всех сейров, всех, без исключения. Я смог простить столько смертей! Неужели теперь вы не сможете простить людям?! Они ведь ничего не знали об Илае!

– Ты потерял рассудок, Белый, и из-за кого? Из-за этого человеческого последыша? – прорычал Лоро.

– Этот последыш, как ты его называешь, был таким же, как и мы, – сказал я. – Он так же ненавидел, так же заблуждался, как и мы, но так же, как и мы, он был способен на раскаяние и прощение. Он признал ошибки своего народа! Почему же вы не можете понять, что сейчас все мы совершаем ошибку, самую страшную ошибку, которая будет стоить жизни нашему народу?!

Они молчали.

– Я не говорю, что смерть наших братьев и сестер бесполезна. Я знаю – то, что произошло с нами, без сомнения, самое чудовищное зло, которое могло случиться. Я не ищу оправдания поступку людей, я знаю, почему они это сделали, я пытаюсь найти объяснение тому злу, что они натворили. Но даже это не главное. Если мы ответим злом на зло – мы упадем в пропасть, откуда уже никому и никогда не будет возврата.