Категории
Самые читаемые книги
ЧитаемОнлайн » Проза » Историческая проза » Родные и знакомые - Джалиль Киекбаев

Родные и знакомые - Джалиль Киекбаев

Читать онлайн Родные и знакомые - Джалиль Киекбаев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 74
Перейти на страницу:

— Это теперь — дело десятое. Есть печали поболее…

— С месяц будет, как приезжала с мужем. Гостили тут неделю, — продолжала надрывать сердце Салиха.

— Разговаривала ты с ней?

— Два раза сама приходила ко мне. Плакала. Тоскует. Всё время, говорит, снится Сунагат. Ничего бы, говорит, не пожалела, чтобы ещё хоть раз увидеться, поговорить. Уезжала вся в слезах.

Растерялся Сунагат, не знал, что и сказать, как себя вести. Хорошо, что нагрянули сверстники, отвлекли от мыслей о Фатиме.

В маленькую горницу битком набилась молодёжь. Но это были уже не прежние ташбатканские весельчаки и острословы. Притихли егеты, у всех на уме — война, рекрутский набор. И разговор — о том же. Завёл его Зекерия.

— Багау-бай дал зарок: «Если сына моего Нагима оставят дома, всех рекрутов угощаю медовухой. Пей, сколько влезет».

— Ясное дело — оставят. Поднесёт Багау кому нужно бочонок мёду и вернётся с белым билетом для сыночка.

— Не зря сказано: право богатого — в фармане [103], а сила — в кармане. — Это Аитбай.

— Значит, хмельной бурдой хочет откупиться от совести и перед людьми предстать благодетелем. Это богатые умеют! — поддержал беседу Сунагат. — На заводе управляющий тоже, как прижмёт его, рабочим водку выставляет. Только народ теперь чует, чем это пахнет. Во время забастовки никто капли в рот не брал.

— А что это такое — забастовка?

—  Рабочие сговариваются и не выходят на работу. Завод останавливается. От этого хозяева большой убыток терпят, на тысячи рублей.

— Вот если б все и в городах, и в аулах сговорились и не пошли на войну, а? — размечтался Зекерия. — Вот было б здорово! И никакой тебе войны — воевать-то некому…

Тут пришёл десятский, спросил Самигуллу.

— На пруду он, мочало дерёт, — объяснила Салиха.

— Пусть кто-нибудь за ним сбегает, — распорядился десятский. — Повестка ему…

Разговор расстроился, парни разбрелись по домам.

Вернулся Самигулла, угрюмо выпил пару чашек чаю и опять ушёл, не сказав — куда. Вслед за ним вышел на улицу и Сунагат. Решив, что при таких обстоятельствах следует представиться властям, он отправился к старосте Гарифу.

Сунагат ожидал, что староста устроит допрос — мол, где ты, беглец, пропадал, чем занимался, — но тот ещё с весны знал об оправдании арестованных в Богоявленском рабочих и ни словом этого дела не коснулся. Лишь велел никуда из аула не отлучаться.

— Ты ведь по фамилии Аккулов? — уточнил староста.

—  Да, Аккулов.

Раскрыв пухлую папку с бумагами и порывшись в них, староста заключил:

— По спискам девяносто первого года ты значишься в нашем юрте, а не в Богоявленской волости. Жди повестку здесь.

Значит, на войну…

Сунагату вдруг нестерпимо захотелось увидеть Фатиму. «Если б и не выдали её замуж, не быть бы нам вместе, — думал он. — Всё ж увидеть бы её ещё хоть раз… да уж, наверно, не доведётся. То ли вернусь с войны, то ли нет… А может быть, мне повезёт? Отец покойный, бывало, говорил: не теряй надежды, пока свои ноги носят, не на что надеяться лишь тому, кого несут другие…»

На улице его несколько раз останавливали, справляясь о здоровье, но он, погружённый в свои мысли, отвечал рассеянно. Встретился Зекерия, предупредил:

— Вечером соберёмся. Аитбаю пришла повестка и ещё многим…

Дома Салиха пожаловалась на Самигуллу:

— Как ушёл, так и пропал, будто утонул… Мастурэ, сходи-ка, поищи отца. Быстренько приведи его. Скажи — ойрэ стынет.

Мастурэ отыскала отца в доме Гибата. Там мужчины, получившие повестки, заливали горе медовухой.

Самигулла, уже немного захмелевший, увидев в дверях дочь, поднялся с нар.

— Ты куда? — удивился Гибат.

— Домой надо, шуряк меня там ждёт.

— Сунагат вернулся? Так что ж ты молчал? Никуда не пойдёшь, мы его самого сюда приведём. Апхалик-агай, сходи-ка за Сунагатом.

Мастурэ, конечно, успела домой первой.

— Там, у дяди Гибата, медовуху пьют и песни поют, — возвестила она. — Сейчас и за тобой, ага, придут…

Явился Апхалик, не принимая никаких возражений, потащил за собой Сунагата.

К вечеру уже чуть ли не весь аул был навеселе. По улице с песнями под гармошку ходила гурьба егетов-рекрутов. В иное время мулла Сафа тут же пресёк бы такое безобразие, всякие уличные затеи с гармошкой он обычно категорически запрещал. На сей раз парни нарочно прошли мимо окон злого муллы, а он даже занавеску не приподнял.

Сунагат чувствовал себя неловко. Уйти из компании старших он не мог, а с улицы доносились разудалые припевки его сверстников:

Вот и нам пришла пораВоевать, кричать «ура».Мы б шинели не надели,Да эх! —Досаждает немчура.Словно яблочки, румяныНынче щёки у девчат,Да ах! —Нас по царскому веленьюЗавтра с ними разлучат.Мы пройдём по БелебеюИ Самару навестим.Ни докуку, ни разлукуМы германцу не простим.Говорят, Уфа — на круче,Посмотреть бы заодно.Жить надеялись мы долго,Да, видать, не суждено…

В доме Гибата было не повернуться: к призываемым на фронт присоединились солдаты прошлой войны. Старшие по возрасту сидели на нарах вокруг кадки с медовухой, которую разливал хозяин дома, — с плошкой в одной руке и деревянным черпаком в другой он исполнял обязанности аяксы, «стоящего на ногах». Те, кто помоложе, устроились кружком на полу, перед ними тоже стояла кадка.

Когда Сунагат пришёл сюда, его встретили приветственными возгласами, а Самигулла сполз с нар, обнял шурина и заплакал пьяными слезами.

— Шуряк! Сунагатулла! Уходим на войну, шуряк!

Один из стариков кинул в поданную ему Гибатом медовуху двугривенный и протянул плошку Сунагату:

— На-ка, мырза! Это не байский отвар хмеля, а мёд, добытый честным трудом. Выпей!

Сунагат, стоя, выпил до дна.

— Молодец, мырза! Садись к нам.

Сунагата, несмотря на его молодость, посадили на нары.

Кто-то попросил Ахмади-кураиста сыграть. Тот взял с подоконника инструмент и выдул узун кюй [104]. Гибат, подняв плошку с медовухой, запел давно знакомую Сунагату песню:

На горе, на Ельмерзяк прекраснойТебенюют косяки коней.Не браните парня понапрасну,Жизнь и так не балует парней.

— Уэшке-е-ей! [105] — вскричали пирующие.

— Хай, афарин!

Гибат протянул плошку Самигулле. Тот был уже пьян и не хотел больше пить, но от пиршественной чаши, поданной с песней, отказываться не положено. Не желаешь пить — можешь передать чашу кому-нибудь другому, только опять-таки спев. Пришлось Самигулле спеть.

Шёл я — хай — тропинкою лесною,След повёл меня по-над рекой.То, что предначертано судьбою,Не сотрёшь, как пот со лба, рукой.

— Золотые слова! — добавил, допев, Самигулла и смахнул набежавшие на глаза слёзы.

Заглянул Зекерия, чтобы увести Сунагата, но его и самого не отпустили. Гибат обратился к нему с новой песней:

Если я погибну на войне,Позаботьтесь о моём коне,Сына-сироту не обижайте,Приласкайте в память обо мне.

У распахнутых дверей в сенях собрались женщины. Утирая слёзы уголками платков, они терпеливо дожидались конца этого горького пира. Когда, наконец, медовуха иссякла, женщины, ласково обнимая захмелевших мужей, развели их по домам.

* * *

Наступил день отъезда рекрутов на призывной пункт в Стерлитамак. К этому времени с горных хуторов, с дальних сенокосных угодий гонцами старосты были вызваны все подлежащие призыву в армию, — главным образом, батраки Шагиахмета, Багау, Ахметши.

На аульном сходе провели сбор денег в пользу уходящих на войну, досталось им по три рубля.

Мулла Сафа с муэдзином, не разгибая спин, выписывали на узенькие полоски бумаги изречения из Корана. Женщины, зашив бумажки с изречениями в небольшие кожаные мешочки, вешали эти амулеты на шнурочках на шеи рекрутов: «Да хранит вас аллах!»

Отъезжающие потянулись к привычному месту сборов — куче брёвен у дома Ахмади-ловушки. Подъехали в длинном рыдване рекруты с Верхней улицы, среди них был и Сунагат. Появилось несколько пароконных подвод. Сыновья Багау, Ахмади и Шагиахмета сидели в отдельной подводе. Доставить их в уездный центр взялся сам Багау-бай. Перед выездом со двора он положил в телегу два бочонка с мёдом, — дескать, пользуясь случаем, продаст в городе. Но, понятное дело, он намеревался «подмазать» начальство, чтобы выхлопотать сыну и племянникам белые билеты или, на худой конец, определить их в ополчение, избавив от службы в регулярной армии. Для этой цели он прихватил с собой и деньги.

На проводы вышли и стар и мал. Староста Гариф проверил по списку, все ли получившие повестки явились. Мулла Сафа нараспев прочитал какую-то суру Корана: Ему подпевали муэдзин и старики.

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 74
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Родные и знакомые - Джалиль Киекбаев торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...