Двое пополам - Ляна Вечер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Побывав пару дней на воле, я вернусь назад, Изменившись так, что мне придется долго врать…»
© Группа «Пилот» — «Хорошо и тихо»
Прохладное летнее утро в Софии быстро трансформировалось в знойный полдень. Беременная Ёля плохо переносила жару и по дороге к дому мамы ни разу не пожалела, что ушла от Януша налегке, а вот телефон забывать не стоило. Мамочка распахнула дверь квартиры и с немым укором застыла на пороге.
— Почти два часа прошло с твоего «я еду», — наконец, заговорила она, вздёрнув бровь. — Почему трубку не берёшь?
— Сотовый остался там, — тяжело дыша, Ёлка уселась на тумбочку в прихожей.
— «Там», — эхом повторила мама. — Снова поругались?
— Я ушла от Януша, — освободив опухшие ступни от балеток, Ёля с облегчением выдохнула.
— Не живётся мирно, — пожала плечами. — Ладно, передумаешь ещё. Идём чай пить.
Ёлка скривилась — она не передумает. Хватит, и так перебор. В конце концов, семейная жизнь приведёт их с Яном к краю пропасти, дно которой устлано ненавистью — это никому не нужно. За малыша обидно, но рожать — это её решение. Януш детей не хотел, а беременность вышла незапланированной. Ёлка ни о чём не жалела, только не понимала, как грамотно подобранная контрацепция могла дать сбой. Узнав о её положении, Ян не обрадовался и попытался намекнуть на аборт, но спохватился, когда Ёлка начала собирать вещи. Януш извинялся очень натурально и даже сделал Ёле предложение, а она согласилась. Вот только кольцо на палец невесты Януш надел с выражением лица — «захомутала» и издержки жизни с беременной женой терпеть не стал. Скандалили часто, а Ёлины сны только подливали масла в огонь.
— Мам, — поднявшись с тумбы, пошла в кухню, — у тебя есть апельсины?
Мамуля ворковала над оладьями — запах потрясающий, но Ёлке не хотелось мучного. С некоторых пор она не могла жить без цитрусовых. Ела бы и ела, ничего другого не надо.
— В холодильнике. Для тебя всегда припрятан, — улыбнулась, выливая из ложки на сковороду жидкое тесто.
Масло заворчало, а у Ёли на сердце стало теплее. Она дома. Здесь хорошо пахло, никто на неё не кричал, и всегда были апельсины. Не хватало только крепких, нежных объятий её Ансгара. Ну что за бред?.. Мужчина из сна — ненастоящий, выдуманный. Он — её желания, которые так и не воплотились в жизнь.
— Мам, Януш сказал, что вы с ним считаете меня сумасшедшей, — крутя в руках прохладную апельсинку, заявила Ёлка.
— Так и сказал? — хмыкнула.
— Ага.
Она отставила сковородку с огня и выключила газ. Если перевести с «мамского» это означало «дочь, нам нужно серьёзно поговорить». Ёлка напряглась.
— Ёль, — мама вытерла руки полотенцем и уселась за стол, — Ян говорил, что ты бредишь во сне. Без конца повторяешь чьё-то имя. Я не считаю тебя сумасшедшей, а вот излишняя беспокойность налицо. В этом есть заслуга Януша?
— Нет, — отрицательно покачала головой, — он здесь совершенно не причём. Знаешь, — смущение улыбкой заиграло на губах Ёли, — если расскажу, ты подумаешь, что я и правда ненормальная.
— Попытаться всё равно стоит, — приготовилась слушать.
— Больше полугода я вижу один и тот же сон. Каждую ночь, — сердце затанцевало. — Я словно не свою жизнь проживаю, и это похоже на сказку.
— Добрую, надеюсь?
— И да, и нет. Это не наш мир. Там всё иначе. Нет современных технологий, но есть чудеса. Там я Богиня, мам.
— Ой! — она всплеснула руками и хохотнула.
— Не смейся, — улыбнулась в ответ, понимая, насколько нелепо всё это звучало. — Ещё там есть мужчина…
Тлеющая тоска по счастью, что кутало Ёлку во снах, вспыхнула от воспоминаний. Перед глазами стояли их ночи и дни с Ансгаром. Его негромкий, тяжёлый голос и говорящие о любви ласки. Всё, как мечтала — уютный дом и белый волк с задорным щенячьим взглядом, трескучий огонь в камине и сладкий кум-кум. Ёля могла хоть сейчас заговорить на языке, которого здесь никто не знал: невозможно поверить, что шинарский — плод её воображения.
— Ох, дочка, — мама покачала головой, — пора прекращать жить иллюзиями.
— Может быть, — задумчиво глядя на апельсин, шепнула Ёлка.
— Знаешь, если не надумаешь возвращаться к Яну, я помогу. А мужчина?.. Со временем всё будет и не во снах.
Ёлка вздохнула. Где бы найти такого, как Ансгар, а лучше отыскать его самого. Настолько реалистичных сновидений у Ёли ещё никогда не было. Многое утром забывалось, но не любовь, что дарил ей воин. Наверное, в том мире есть ещё кто-то, о ком неплохо было бы помнить, но, увы, Морфей играл по своим правилам, совершенно не заботясь о её желаниях.
***
Чем дальше Ансгар уходил от деревни, тем сильнее беспокойство жгло в груди. Дозор, словно с ума сошёл — всю дорогу пытался повернуть обратно, Гару приходилось то и дело окликать волка, указывая — «вперёд». Вышел из дома утром, а к обеду, когда утоптанная лесная тропа вывела к Охотничьей развилке, волнение уже нельзя было вынести. Вместо того чтобы надеть снегоступы и отправится к зимовью, воин убрал их в мешок, скрутил пляшущие нервы тугим узлом и выдохнул:
— Домой.
Волк раздумывать не стал — рванул в сторону деревни, Гар за ним. Зачем он оставил Ёлю одну? Нужно было придумать другой способ заработать денег — хоть к мельнику в помощники пойти. Нет же, захотел большего…
Проклятая колотушка в груди трепыхалась всё сильнее — как сдурело сердце. Предчувствию стало тесно в плотном коконе паники. Гар видел знаки беды во всём, чего касался взгляд. Невыносимо трудная дорога завершилась к ночи, но слабое мерцание огоньков вдали не принесло облегчения. Воин преодолел путь от старой хижины в Оторонском лесу до деревенских ворот бегом и замер. Он не заметил, когда Дозор успел улизнуть, не понял, как удалось домчаться сюда по темноте без факела и не сбиться с лесной тропы.
