Летопись Ториона. Дневник старого гнома - С. Линд

людей. Но каменное строительство заметно снизило потребность в древесине, поэтому данный момент мало волновал императора. К тому же второе поколение Вождей Лесного братства были в разы более пассивны во внешней политике. Основной причиной для этого была несколько новая идеология друидов, пропагандирующая отстранение от внешнего мира и полное единение с природой.

В сложившейся ситуации мало кто противился тому, что люди стали более привилегированной расой. Всех несогласных Империя Орла и Льва тем или иным способом заставляла замолчать. Если не получалось решить вопрос мирно, с помощью хитрости, обмана и подкупа, то в дело вступали Гелиос и Арес, действующие аккуратно, но сильно.

Люди гордились мощью своей Империи, но в тоже время многих ввергало в страх лишь упоминание об Инквизиции. Став частью службы правопорядка, инквизиторы теперь боролись не только за чистоту магии, но и прославляли Всемогущего Гарольда. Император же почитался как лицо, избранное Древним богом, что править могучей Империей. Любые признаки иноверия пресекались, а оккультизм приравнивался к государственной измене. Во многом за свой устрашающий авторитет инквизиция была обязана сильнейшему магу Империи — Сэмюелю, отличавшемуся особой жестокостью. Появившись из ниоткуда, он быстро дослужился до звания верховного мага. После смерти Виктории Сэмюель отказался от должности архимага, и возглавил карательные отряды боевых магов. Его жуткий взгляд, лишённых зрачков глаз, сплошь покрытое шрамами тело и серый оттенок кожи пугали многих. Но за ненависть ко всему живому и в первую очередь к другим расам, Сэмюель получил симпатию императора. Неся праведный огонь по земле, карательные отряды Сэмюеля не оставляли после себя живых. Маг объяснял это тем, что, будучи пленёнными и закованными в кандалы, отступники продолжат нести скверну в мир своими словами. Даже, если лишить их языка, их мысли по-прежнему останутся грешными, а значит, требующими очищения огнём.

Старый Город стал полноценным развлекательным центром Империи. Теперь он пестрил обилием таверн и баров, Розовый Лотос под руководством Николаса стал ещё более грандиозным и несравнимым с другими домами по размаху. К двухсотлетию провозглашения Империи, здесь построили новую арену, которая превзошла размерами Императорскую арену Орлиного Клюва. Арес отложил все дела и лично прибыл в старый город, чтобы проконтролировать подготовку Божественной арены к празднованию. Убедившись в полной строительной готовности, Арес встретился со смотрителем новой арены в его кабинете, обставленном мягко говоря, аскетично, словно это вовсе не кабинет смотрителя самой большой арены в Империи.

— Вильям, хочу тебя похвалить. Арена получилась великолепной, я был тут в начале строительства, тогда я не до конца представлял себе её размеры. Ты молодец.

— Спасибо, я сейчас занимаюсь разработкой программы соревнований, подбираю бойцов, что бы бои получились максимально зрелищными. Будут какие-нибудь пожелания?

— Император намекал, что хотелось бы увидеть смерть орков. А то эти живучие твари не хотят дохнуть.

— Хорошо, я подумаю над тем, как это осуществить. Мало кто соглашается сражаться с орками, да и не хотелось бы понапрасну рисковать ценными бойцами.

— Ты что-нибудь придумаешь. Ты же не хочешь расстроить императора? — сказал Арес и вышел из кабинета смотрителя.

Июль 1033 года (602 года от Рождения Пламени)

Лето полноценно правило над имперской равниной. Солнце каждый день согревало теплом всех собравшихся на грандиозном праздновании в честь двухсотлетия Империи Орла и Льва. Старый город, превратившийся в символ единства когда-то двух великих королевств, едва вмещал в себя всех гостей. Круглосуточно улицы были полны людьми и гостями Империи, собравшимися практически со всего Ториона. Город был украшен цветами и символами Империи, служба правопорядка несла дежурство в усиленном режиме. Праздничная программа включала в себя выступления артистов разных рас, поздравительные речи высокопоставленных лиц, включая самого императора Эриха. Но изюминкой праздника были бои на Божественной арене, по словам Вильяма, обещавшие стать незабываемым.

Трибуны были заполнены до отказа, толпа шумела, ожидая начала. В центре императорской ложи — трибуны для особых персон появился Вильям. Он спустился на специальный выступ, предназначенный для оратора. Зрители зашумели, но вскоре стихли. Его слова понеслись над полем боя, покрытым ещё чистым, без единой капли крови, песком. Благодаря стараниям проектировщиков и строителей, голос Вильяма был отлично слышен даже в противоположном конце трибуны.

— Я приветствую всех на открытии нашей новой арены. Позвольте поздравить всех собравшихся с великим и славным днём. Двести лет существует и процветает наша великая Империя. Избранник Всемогущего Гарольда, наш славный император Эрих по-отечески заботится о благополучии каждого гражданина Империи. Я же, простой смотритель арены, могу лишь порадовать вас незабываемым зрелищем, которое вот-вот начнётся. Сегодня мы все сможем принять участие в судьбе бойцов! Воле зрителей будут подвластны жизнь и смерть проигравшего бойца. Если вы сочтёте, что он сражался трусливо и не достоин жизни, то ваши вытянутые руки с выставленным большим пальцем будут показывать то, что вы желаете ему смерти прямо здесь и сейчас. Победивший боец немедленно исполнит вашу волю. Если же, проигравший боец, своим отчаянным и достойным боем получит вашу симпатию — сжатый кулак сохранит его жизнь. Решающее слово, разумеется, будет за Его Величество императором! Да начнутся бои! Пусть слава или смерть настигнет каждого, кто ступит на песок арены! Во славу Империи! Во славу Императора, Во славу Всемогущего Гарольда!

— Во славу Всемогущего Гарольда! — подхватила толпа и прокричала несколько раз.

Первыми на арене выступили приговорённые к казни заключённые. Они сражались друг с другом деревянными шипованными дубинками. Надеясь на помилование, они сражались настолько яростно, что вырывали друг другу куски мяса длинными шипами дубинок. Брызги крови хлестали во все стороны, но помилование не получил никто. После попарных сражений друг с другом, все победители вышли на арену разом. И сражались до тех пор, пока не остался только один. Сквозь кровавые слёзы его глаза с надеждой смотрели на смотрителя, но тот кивнул головой своим работникам, и они открыли ворота, расположенные напротив императорской ложи. На арену выскочили три огромные собаки, облачённые в лёгкие доспехи, с острыми шипами. Собаки сразу же кинулись на стоявшего в центре бойца. Он пытался отбиться от них дубинкой, но всё было тщетно. Собаки почти сразу же повалили его на землю и разорвали на куски. Толпа восхищённо ликовала, казнь на арене хорошо раззадорила зрителей.

Следующими на арену вышли бойцы, которые ещё не получили от зрителей бойцовских прозвищ, но уже успели засветиться на аренах Империи. Для них это был великолепный шанс проявить себя и завоевать уважение публики. Для большей зрелищности, Вильям несколько отступил от традиций арены и позволил бойцам использовать своё личное оружие. Благодаря этому, на арене можно было увидеть не только традиционные мечи, топоры