Ущерб тела - Маргарет Этвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала они только брали напрокат яхты Пола, по сдельной оплате, чтобы совершать рейсы до Майами. Но потом он сам приехал сюда и купил себе… действующего генерала. Решил: зачем ему быть каким-то посредником, когда он может сам покупать оптом и торговать в розницу? Все бы хорошо, но теперь у него на хвосте висит вся шайка-лейка – ЦРУ, мафия, Эллис, все тридцать три удовольствия. Нет уж, спасибо, сказала я. Мне нравится мое тело таким, каким его создал Бог, – и дополнительных отверстий я не хочу. Я сказала, что могу заняться туристами, они будут доверять мне, потому что я белая и потому что женщина – если он подкупит пару местных копов. Тогда, так и быть, возьму на себя розницу, но остальное – ни за что.
Вторая причина, почему я соскочила, – это Принц. Мы встретились в пляжном баре. И это была любовь с первого взгляда, чего раньше со мной не бывало. Я знаю, это выглядит нелепо, ведь он настолько младше, но я говорю как есть. Не знаю, как – возможно, все дело в его глазах. Он смотрит прямо на тебя, и ты чувствуешь: все, что он говорит, – правда. Это не всегда так, как выяснилось позже, но всегда – от чистого сердца. Он верил даже в коммунистический бред, правда верил, что может спасти мир. Он просто не умеет говорить о том, во что не верит сам. Он был так неотразим! Я пропала.
Он не хотел, чтобы я плавала куда-то на яхтах с Полом, не хотел, чтобы я вообще продолжала с ним общаться, ни по какому поводу, ревновал, как мавр. Думаю, и это меня покорило. Он хотел меня только для себя. Хотел, чтобы у нас был ребенок. Раньше я не придавала этому значения.
А Пол, знаешь, что он сделал? Пожал мне руку! И все. Я думала, что заплачу, а на деле рассмеялась. И подумала, вот как называется то, что между нами было – и секс, и все остальное – рукопожатие; не более того.
* * *Ренни просыпается посреди ночи – Пол здесь, она с трудом в это верит; и он не спит, он лежит в темноте, темный силуэт, приподнявшийся на локте; он что, наблюдает за ней?
– Это ты? – говорит она.
– А кто же еще? – отвечает он.
А она не знает. Она протягивает руку – да, он материален, он не исчезает.
Раннее утро. Ренни слышит звуки за окном. Это блеяние. Она вылезает из постели и подходит к окну: коза, прямо у стены дома, на шее у нее цепь, прикрепленная к камню, чтобы не ушла. Как заставить ее замолкнуть… Неподалеку двое мужчин рубят кусты мачете. Садовники.
У одного из них радиотранзистор, откуда доносится хорал, приглушенно. Пол все еще спит, так привык, наверное. Ей снилось, что с ними в постели еще один мужчина; голова у него чем-то обмотана – чем-то белым, это то ли чулок, то ли марлевая повязка.
Когда она снова просыпается, Пола уже нет. Ренни встает, одевается и начинает ходить по дому, ищет его. Никого нет; дом похож на мотель, здесь почти пусто, он не оставил никаких следов. Она вдруг осознает, что провела ночь с мужчиной, о котором абсолютно ничегошеньки не знает. Надо же докатиться до такого!
Она выходит наружу. У крыльца растет дерево, все в розовых цветах, вокруг роятся колибри. Оно словно принарядилось. Ослепительный солнечный свет, сад камней, по дороге позади него идут две женщины, одна несет на голове здоровенную ветку, ниже – густая растительность и крохотно-открыточные кораблики в бухте, грандиозный вид кажется сегодня плоским, нарисованным. В любой миг порыв ветра приподнимает его в воздух, и тогда откроется неприглядная правда.
Из-за рощицы слева доносится какой-то звук, отчаянный мерный плач, это ребенок. Он воет и воет, словно это обычная форма коммуникации, почти как дыхание. Слышится резкий женский голос, раздаются шлепки; плач ребенка становится надрывнее, но ритм сохраняется.
Ренни смотрит в телескоп, тот направлен прямо на яхты. Женщина в красном бикини заходит в воду; телескоп настолько резкий, что можно разглядеть складку жира над трусиками и следы растяжек на животе. Это что, его хобби, разглядывать тела на расстоянии? Непохоже. И все же телескоп дает ощущение власти, ты можешь видеть, а тебя – нельзя. Ренни не по себе от этой мысли, и она отворачивается. Она опускается в гамак, стараясь не думать. Она вдруг чувствует себя одинокой.
Пола все нет, и Ренни вернулась в дом. Она открывает холодильник в поисках какой-нибудь еды, но там почти пусто. Кубики льда в леднице, банка сгущенки с проделанными по диагонали дырками, маленький бумажный кулек с сахаром, несколько пожелтевших лаймов, кувшин холодной воды. В шкафу сухая лапша, бутылка рома, пачка кофе, немного чайных пакетиков «Тэтли», банка сиропа из патоки, по окружности крышки которого шествует цепочка из муравьев. Они с Полом вчера не поужинали, так что она умирает с голоду.
Есть логическое объяснение – Пол вышел за едой, раз ничего нет. Она бы предпочла, чтобы он оставил записку, но, похоже, он не из этой категории мужчин. А дом и впрямь совсем пустой. Ренни возвращается в гостиную; нет даже ни одной книги или журнала. Может, он держит личные вещи на яхте, на яхтах. Она идет в спальню и заглядывает в шкаф: пара рубашек, ружье с гарпуном, маска и ласты, джинсы, перекинутые через вешалку; всё.
В комоде обнаружились футболки аккуратной стопкой, а в самом верхнем ящике несколько фотографий, поляроидных: белый дом в колониальном стиле с гаражом на две машины, зеленая лужайка, на ней стоит женщина с желтыми волосами, она улыбается, обнажив слегка выпирающие зубы; волосы у нее короткие, с неудачным перманентом и отросшими корнями. Еще там две девочки, одна светленькая, другая темно-рыжая, у обеих волосы убраны в хвост и завязаны лентой; видимо, чей-то день рождения. Мать положила руки им на плечи. На их глаза падает тень, так что, хотя они улыбаются, вид у них немного грустный, этакая вечная грусть призраков. На другом снимке есть
