Тьма после рассвета - Александра Маринина

не знает. Если выберется, все равно ни за что не найдет вас и не сможет рассказать, где была. Привезли на машине в темноте, она от страха и не видела ничего вокруг, убегала тоже в темноте. А не выберется, так и ладно. Странный ты мужик, Квасков: интим с малолеткой — это западло по твоим понятиям, а смерть девочки двенадцати лет — это как? Нормально?

— Не гоните, гражданин начальник, какая смерть девочки? Я ее, наоборот, отпустил, и нечего мне убийство шить.

— Отпустил? — Гордеев чуть повысил голос. — Куда ты ее отпустил? Ночью в темный лес? Знаешь, как это называется в уголовном праве? Убийство с эвентуальным умыслом. Ты, может, и не ставил перед собой цель убить ее, но мог и должен был предвидеть, что девочка двенадцати лет в таких условиях не имеет шансов выжить, однако относился к этому безразлично. Так что сто третью статью тебе организуют в два счета. Ладно, читать мораль тебе не буду, и без меня учителей хватает, а расклад дам. Вот с этого места слушай внимательно. Хвощ пока что полноценных показаний давать не может, он не в кондиции, на простые вопросы еще отвечает, а на те, что посложнее, уже не тянет. Но как протрезвеет — начнет говорить. На текущий момент у нас есть только твоя версия, согласно которой у тебя сначала соучастие в форме пособничества, а потом добровольный отказ. Это вселяет некоторый оптимизм. А что получится, если Хвощев расскажет по-другому? Тогда ты уже не пособник, а полноценный соисполнитель. За пособничество с добровольным отказом можешь вообще ничего не получить, а за соисполнительство точно влепят по самое некуда. А уж если Хвощ признается, что хотел изнасиловать девочку и ты об этом знал и даже собирался поучаствовать, то дела твои совсем кислые. Ты будешь утверждать, что отпустил Аллу, а Хвощев заявит, что она сама сбежала и никакой твоей заслуги в этом нет. Твое слово против его слова. И кому поверят? Ему, ранее не судимому первоходку, или тебе, рецидивисту? К вашему лихому разбойному нападению присовокупят приготовление к изнасилованию несовершеннолетней группой лиц по предварительному сговору, тебя по суду признают особо опасным рецидивистом, наденут на тебя полосатую робу, и будешь коротать дни в поселке Явас, на зоне особого режима. Красота! Единственное, что тебя может спасти в такой ситуации, это сотрудничество со следствием. Кто привез девочку? Кому ты пожаловался на Хвоща? Кого попросил принять меры, чтобы его угомонить? Как его найти?

— Не жаловался я никому, гражданин начальник, я ж сказал: девчонка сама к нам прибилась, с подружкой поссорилась. Больше ничего не знаю.

— Да что ж ты такой упертый, Квасков?! — с досадой воскликнул Гордеев. — Девочку сейчас вся местная милиция ищет. Лес большой, это правда, но раз Алла нигде до сих пор не объявилась, значит, она еще там. И ее обязательно найдут, может, через час, может, завтра, но найдут, потому что даже у самого большого леса есть границы. Может, ее уже нашли и везут сюда. Девочка-то что будет рассказывать? Про подружку? Или про красный «Москвич»? После ее показаний твои признания гроша ломаного стоить не будут.

— Расскажет, что я не давал Хвощу ее трогать и отпустил, — твердо проговорил Квасков и впервые за долгое время посмотрел Гордееву в лицо.

— Вот про это — верю. А мальчик где?

— Откуда я знаю…

Повисла пауза. Квасков снова рассматривал свои руки, а Гордеев выжидал, считая до десяти. «Семь… восемь… девять… Можно!»

— Ответ неправильный, Квасков.

Тот нахмурился, снова поднял глаза.

— Чего? Какой ответ?

— Твой ответ. О каком мальчике я спрашиваю?

— Да не знаю я ничего, гражданин начальник! — взвился Квасков. — Никаких мальчиков не знаю, никаких красных машин, и не было никакого третьего! Все, разговор окончен.

— Если бы не знал, ты бы так и спросил: «Какой мальчик?» Я тебе на этот вопрос целых десять секунд дал. А ты не спросил. Потому что знал. Тебе сказал о нем тот, который девочку привез. Или сама Алена рассказала. Ты что же, думаешь, я тут сижу и из головы все выдумываю? Дети пропали в среду вечером, сегодня уже почти вторник, а мы, по-твоему, без дела сидели и баклуши били, ждали, пока вас с Хвощем из лихачевского сарая вытащат? Мы за это время много чего интересного узнали. Даже установили точное место, где твои подельники машину припарковали и подходящую девочку высматривали. И свидетели есть, не сомневайся. И словесный портрет обоих имеется, и вашего третьего, у которого рыбьи глаза, и его помощника, который за рулем был. Приметы внешности, рост, телосложение, одежда, все зафиксировано. Стояли они в арке и ждали, когда мимо пройдет девочка без взрослых. И дождались, да только она была не одна, а с парнишкой. Их как-то обманули, чем-то приманили, посадили в машину и увезли. Но в Канавино привезли только одну Алену. А куда делся ее друг? По дороге высадили? Спокойно дали уйти или избили и выбросили из машины прямо на ходу?

— Ничего не знаю, гражданин начальник, — упрямо твердил Квасков. — Как я рассказал — так и было, а больше ничего не знаю.

Виктор вдруг почувствовал огромную усталость, которая навалилась гранитной плитой и не давала ни думать, ни говорить. Время между тремя и четырьмя часами ночи — самое тяжелое. Он потер ладонью лоб, потом крепко зажмурился. Обычно помогало. Но не сегодня. В желудке возникла и постепенно усиливалась жгучая резь, расползающаяся в стороны и опоясывающая тело, как ремнем. Гастриты, язвы, колиты — профессиональные недуги всех сыщиков, которым приходится есть что попало и когда удастся.

Может, отпустить Кваскова в камеру? Утром приедут оперативники из Тулы, а он станет выкатывать претензии, что его всю ночь опрашивали, спать не давали, начнет прокурором угрожать… Следователь его допросил сразу после задержания, пока они с Разиным из Москвы добирались, а Гордеев подключился уже по другому эпизоду. Найденная одежда Аллы Муляр давала основания признать сарай домовладения Лихачевой местом преступления, а преступника, задержанного на месте преступления, можно терзать сколь угодно долго сразу после задержания, так что московские опера вроде как в своем праве. Но можно и отпустить.

Нет, нужно дожимать. Квасков — тертый калач, а таких расколоть легче. Неопытный новичок, не знающий досконально, как работает милиция, может упираться до последнего, надеясь, что обойдется, что доказательств не найдут, что поверят на слово, потому что все легавые — тупицы и ничего не стоит обвести их вокруг пальца. Бывалые рецидивисты с иллюзиями не дружат, они все это проходили не один раз и расклад сил понимают правильно. Не зря же говорят, что быстрее всего раскалываются те, кто служил в милиции. Многим этот факт кажется странным и даже невероятным, но сами сотрудники знают, что это логично и объяснимо.

— Ты меня плохо слушаешь, Квасков, — снова заговорил Гордеев. — Я ведь про мальчика спросил не просто так, а потому, что его не нашли. Какие у нас с тобой варианты? Первый: твои приятели мальчика отпустили, и рано или поздно он вернется домой и все расскажет. Ты, наверное, надеешься, что если девочка до сих пор не появилась, то ее уже и в живых нет. Тебя можно понять: без еды, без воды, без теплой одежды, одна в лесу. Не тайга, конечно, но все