Свой дракон - Галина Романова

– Ну может быть, все дело в человеке…

– В каком? В Готике Дольском?

– Да. Он не такой, как все.

Ширд тихо попятился, стараясь не скрипеть снегом под сапогами. Сухари и ветчина подождут. Новости гораздо важнее!

– Что?.. – не обманул его ожиданий Яунист. – Дракон – и Готик?

– Точно! – закивал Ширд. – Я сам слышал! Сэр Альдон говорил с одним типом возле лазарета, что он не такой, как все!

Улыбка зазмеилась на губах молодого рыцаря:

– И что говорят старшие по этому поводу?

– Не знаю, – повинился сын судьи. – Я убежал – испугался, что меня заметят. Я же подслушивал…

– Ну и дурень! – фыркнул Яунист. – Надо было рискнуть и задержаться. Впрочем, что теперь гадать!

У Яуниста не было привычки долго раздумывать. Как правило, решение приходило очень быстро, и он редко менял свои планы, держась за них до последнего. И сейчас он думал ровно столько времени, сколько прошло до той секунды, пока нужный человек попался ему на глаза:

– Садуго!

Веснушчатый паренек вздрогнул, услышав свое имя, и попытался притвориться, что куда-то спешит, но Ширд, повинуясь кивку молодого рыцаря, рванулся наперехват. Несмотря на то что оба были ровесниками, сын судьи был почти на голову выше, шире в плечах и не в пример крепче, так что вырваться из его хватки оказалось невозможно.

Яунист ждал, прислонившись к стене казармы, поигрывая огненным шариком – то катал его в ладонях, как снежок, то подбрасывал, словно горячий уголек. Садуго, как завороженный, уставился на маленький фаербол – такие фокусы могли проделывать всего двое-трое из их группы.

– Я тобой недоволен, – не глядя на паренька, произнес молодой рыцарь. – Ты меня здорово огорчаешь…

– Но чем? Я ничего не делал. – Садуго побледнел.

– Вот именно, что ничего не делал! Ты мне обещал, что поможешь приструнить эту парочку – Готика и Авидара. И что?

– Но… я не знаю, что делать.

– А я знаю. Начни следить за этой парочкой. В последнее время они ведут себя странно. И обо всем, что заметишь, тут же докладывай мне. В любое время дня и ночи! Все, что сочтешь подозрительным! Понял?

Садуго ничего не понял, но все-таки на всякий случай кивнул. Он боялся молодого рыцаря и был готов на что угодно, лишь бы избавиться от этого страха. Тем более что следить, больше ничего не предпринимая, это так просто.

…Двое возле лазарета даже не заметили, что их подслушивали. Они как ни в чем не бывало продолжали разговор.

– А скажите, сэр Альдон, зачем вам нужен дракон? Неужели вы не насмотрелись вдоволь на этих тварей в прошлые годы? Ведь на вашей памяти они нападали уже трижды?

– Трудно ответить однозначно, – улыбнулся старый мистик. – Драконы для меня всегда были загадкой. Вокруг них так много тайн! Одно жертвоприношение чего стоит. Ведь одно дело – прикончить чешуйчатого гада на войне, и совсем другое – совершить это деяние.

– Да уж, – Иер сжал кулаки, отводя взгляд, – что правда, то правда.

Королевский дворец. Ночь

Темнота. Теснота. Духота. В спертом воздухе пахнет лавандой, миррой и мятой. Дымятся ароматические свечи. В неверном свете крошечных огоньков все кажется нереальным, зыбким, расплывчатым.

Тишина и уединение родильного покоя оказались нарушены суетой и беготней. Повитуха отдает приказы служанкам: кто греет воду, кто стоит наготове с чистыми простынями, кто наливает укрепляющее питье. От натопленного камина жарко, пот стекает крупными каплями по покрасневшему лицу.

Все тело дрожит от напряжения, влажные ладони скользят по жгуту из простыни, за которую цепляется роженица. Сил нет. Схватки идут одна за другой, все тело сотрясается в судорогах. Дрожат ноги, болит спина. Больно. Очень больно. Взгляд сам собой ищет разобранную постель – чистые мягкие простыни, подушка, грелка в ногах… Как хочется прилечь и сомкнуть усталые глаза! Но нельзя. Сначала – роды, отдых потом. Но усталость берет свое и хочется разжать руки и упасть на пол, смежить веки и хоть на миг провалиться в сон.

– Ну еще немного! Тужьтесь! Тужьтесь!

– Не могу…

– Сейчас! Вот!

– Ой! А-а-а-а! Больно!

– Соберитесь!

– Нет сил! Оставьте все меня в покое! Дайте отдохнуть… Я не выдержу!

– Еще немного! Ну!

Две сильные руки обнимают сзади за расплывшуюся перед родами талию. Хочется опереться на них, расслабиться…

– Давайте вместе! Ну!

– Я не могу!

– Давай!

Новая схватка. Одновременно с нею руки давят на живот. О Создатель! Да они же просто выдавливают из нее ребенка!

– Не-э-эт!

Последняя схватка самая сильная и страшная. Роженица почти теряет сознание, выпустив простыню и бессильно повиснув на руках повитухи. Та смотрит через плечо на товарку:

– Ну что?

– Ой, мамочки, – шепчет та, рассматривая мокрый, красный, в желтовато-бурых разводах слизи комок и чуть не роняет ребенка, когда тот неожиданно вздрагивает.

– Что там? Он… живой?

– Спаси и помилуй нас Создатель, – бормочет повитуха в суеверном ужасе, пятясь от того, что лежит на ее руках.

Ее товарка, движимая тревогой и любопытством одновременно, как мешок с требухой, сваливает роженицу на кровать. Несмотря на затраченные усилия, молодая мать все же находит в себе силы приподняться на локте. Она имеет право знать!

– Что там? Он жив?

– Жив, – со странной интонацией произносит повитуха. Словно в подтверждение ее слов доносится хриплый неуверенный писк.

– С ним все в порядке? Это… мальчик? Покажите мне немедленно! – Тревога перерастает в панический страх.

Повитуха внезапно перестает дрожать. Лицо ее искажается, что в свете свечей выглядит довольно жутко.

– Смотрите! – произносит она, протягивая к самому лицу роженицы существо, которое она только что произвела на свет.

У младенца крупная голова без единого волоска, слегка вытянутые вперед челюсти, большие, навыкате, глаза, позвоночник гребнем выпирает из-под кожицы дорожкой небольших выступов, доставая ягодиц и продолжаясь в виде маленького хвостика, который по-кошачьи прижат к тельцу между ножками.

На руках повитухи лежит крошечный дракончик.

Крик…

Отчаянный крик, раздавшийся среди ночи из королевской спальни, разбудил повитуху, спавшую в смежной комнате. Вместе с нею вскочили две придворные дамы, которые коротали в передней эту ночь. Распахнув дверь, не зажигая огня и лишь на ходу накинув верхнее платье, повитуха бросилась в покои королевы.

Женщина сидела на постели и с искаженным от ужаса лицом держалась за свой живот.

– Ваше величество! Ваше величество, что с вами? Ребенок? Схватки? Воды? Что случилось? Что это было?

Повитуха силой разжала сведенные на животе руки королевы, заставила ее прилечь, дотрагиваясь до чрева. Все было в порядке.

– Что случилось, ваше величество?

Придворная дама внесла свечи, другая подала королеве разбавленное водой вино. Женщина, стуча зубами о край бокала, отпила несколько глотков.

– Мне, – с трудом выговорила она, – приснился сон… Скажите его величеству!

– Сон? – удивилась повитуха. – Стоит из-за этого…

– Мне приснился кошмар! Мой ребенок! Это касалось моего ребенка!

Придворные дамы понимающе переглянулись, и одна из них поспешила прочь. Но повитуха была настроена более скептически. Она обняла королеву за плечи, вынуждая прилечь обратно на подушки.

– Это был просто сон, – ворковала она, помогая венценосной пациентке устроиться поудобнее. – Сон и ничего больше…

– Мне приснился кошмар. – Королеву всю трясло от волнения и страха.

– Успокойтесь! Многим женщинам часто перед родами снятся кошмары. А у вас тем более были мертворожденные дети – вам, как говорится, сам Создатель велел бояться родов. Но это нормально!

– Нормально? – Королева резко села. – То, что мне приснилось, – нормально? Это был самый настоящий кошмар!

В коридоре послышались шаги. Спешно разбуженный король Нерит спешил к супруге. Их спальные покои находились рядом – в ответственный период вынашивания наследника престола жена стала для его величества самым близким человеком на свете. Тем более что уже шел седьмой месяц, младенец рос и толкался вовсю, и повитухи в один голос твердили, что, если роды случатся со дня на день, у младенца есть все шансы выжить.

Нерит Айнский примчался в твердой уверенности, что неурочные роды уже начались, и с порога воскликнул:

– Все в порядке?

– Нерит! – Королева приподнялась, протягивая к нему руки. – Мне приснился кошмарный сон!

– И только-то? – Его величество почувствовал такое облегчение, что схватил кувшин с вином и плеснул себе полный бокал. – А я-то уж подумал…