Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кубаба проворковала:
– Как это мило, Нимрод! Ты меня балуешь. Как отблагодарить тебя?
Царь едва заметно поклонился, чтобы показать, что не ждет никакого ответного дара. Кубаба заупрямилась:
– Непременно, я прошу тебя!
– Мне от тебя ничего не надо, царица.
– Ах, как ты меня огорчаешь, Нимрод! Неужели у меня нет никакого способа угодить тебе?
Я почувствовал, что она забавляется, что сгорает от желания шепнуть ему: «А ведь сдохни я прямо сейчас, это тебе понравилось бы, верно?» Но вместо этого она рыгнула, утерла рот кружевным рукавом и вздохнула:
– Позволь мне, Нимрод, восславить твою военную победу. Еще одну в ряду многих других! Нимрод Непобедимый – вот титул, которому предстоит озарить историю… Слава твоя пребудет с тобой навсегда. Ты привел тысячи людей для работ на строительстве своей Башни. Похоже, она строится быстро?
Нимрод вымученно улыбнулся и коротко бросил:
– Да.
– Боги пожелали, чтобы только удача сопутствовала тебе, Нимрод! А кстати, для чего ты возводишь вторую башню?
– Это будет самая высокая башня для самого великого города мира. Люди будут стекаться со всех сторон, чтобы увидеть ее.
– О нет, это вовсе ни к чему.
– Что? – нахмурился он.
– Если она вознесется так высоко, ее увидят отовсюду, так что незачем будет и перемещаться.
Они наигранно прыснули; оба были взвинчены и нуждались в небольшой разрядке. Царица артистично завершила свой смешок, болезненно закашлявшись.
– Увы, дражайший Нимрод, мне никогда не увидеть твоей Башни.
– Кубаба! Ты умираешь, сколько я тебя знаю. И это длится уже долгие годы. Ты, похоже, еще долго будешь пребывать в таком состоянии.
– Умирающей?
– Живой!
Огонек мелькнул в глазах Кубабы, искра, которая означала: «Вот сейчас ты говоришь правду», а затем она вновь скроила скорбную мину:
– Увы… тщета! Что принесла я этой земле?
– Великолепное царство – обильное, процветающее. Твои подданные будут скорбеть по тебе.
– Ты думаешь?
– Несомненно, они будут скорбеть.
– Я тоже буду скорбеть по себе. Впрочем, я уже скорблю.
Они снова посмеялись, Кубаба шаловливо, а Нимрод – встревоженно, слишком уж его озадачила ее очевидная живость. Опасаясь, как бы она не переборщила и не вышла из образа умирающей старухи, распорядитель бросил на царицу суровый взгляд. Та опомнилась и грудой тряпья осела в кресле:
– Расскажи мне о Башне, которой мне уже не увидать.
– Ради нее я увеличиваю Бавель. Я строю Башню за пределами нынешних городских укреплений. В ней будет больше тридцати этажей.
– Больше тридцати?
– Комната Инанны расположится на тридцать шестом.
– Клянусь Забабой, она оцарапает облака!
– Она пронзит их, – пылко уточнил Нимрод. – И доберется до самого неба. Тогда наконец я смогу проникнуть туда.
– Это будут в каком-то смысле ворота в небо?
– Врата небесные!
Кубаба с притворным восхищением покачала головой:
– А что там, наверху, Нимрод?
– Очень скоро я это узнаю.
– О Нимрод, Нимрод, Нимрод, я преклоняюсь перед тобой!
Она непрестанно повторяла его имя, чего обыкновенно избегала, предпочитая называть его «царем Бавеля» или «чудовищем».
– Работа идет успешно, не так ли?
– Да, весьма, – холодно ответил он.
– Весьма? – переспросила она, радуясь возможности снова и снова докучать ему.
– Весьма! – отрезал царь.
Этот разговор напомнил ему о цели его визита. Нимрод сделался еще любезнее:
– Как дела у обитателей Киша?
– Счастливый народ не имеет истории. Его старая царица никогда не обеспечит его подобной славой, в отличие от тебя; ты ведь делаешь это всякий раз, уходя в бой. Она же дает ему только покой и счастье.
Нимрод пристально взглянул на нее. Это замечание вызвано старческим слабоумием или коварством? Кубаба продолжала:
– Мы безмятежно жиреем.
– Сколько подданных насчитывается в твоем царстве?
– Двадцать тысяч. Неужто ты, кто так хорошо считает, этого не знал?
Нимрод снова задумался, уж не издевается ли она над ним. Он распрямился и хлопнул в ладоши:
– Настал момент, царица, поднести тебе самый необыкновенный из моих даров.
Слуга передал ему украшенную геометрическим рисунком керамическую амфору, и царь погладил ее своими огромными ладонями.
– Вино, прибывшее из далекой страны, – почти пропел он. – Лучшее.
– Как оно называется? – прокурлыкала царица.
– У него нет имени. Его производят в пограничной области.
– Так назовем его потусторонним вином.
И снова Нимрод напрягся: уж не имеет ли двойного смысла то, что изрекает царица? Со своей стороны, главный распорядитель нахмурился, чтобы призвать Кубабу быть сдержаннее.
Она втянула голову в плечи и потухшим голосом пробормотала:
– С удовольствием попробую.
Успокоенный, Нимрод улыбнулся, раскупорил амфору и потребовал чашу.
– Одну? – удивилась Кубаба. – Лучше две. Разве ты не выпьешь?
– Да, разумеется.
Слуга наполнил две чаши и подал их правителям. Кубаба приподняла свою.
– За благоденствие наших царств, Нимрод.
Нимрод ответил:
– За твое цветущее здоровье, Кубаба. – И проследил, как она сделала глоток.
– Изумительно, – прищелкнув языком, сказала она. – Действительно, очень яркое вино. Спрашивается, что придает ему этот превосходный вкус.
Нимрод улыбнулся. Она подняла свою чашу:
– Плевать на мою старую голову, я допью. Надо же от чего-то помереть. Умереть пьяной – какая удача!
– До чего ты забавная, Кубаба!
– Ты думаешь? – просюсюкала она, скосив глаза.
И залпом опустошила свою чашу.
В зале наступила тишина. В тревожном ожидании замерли все: как соратники Нимрода, так и люди Кубабы; догадываясь, что правительница проглотила какое-то смертоносное вещество, присутствующие ждали, когда яд начнет действовать.
Царица обвела зал глазами:
– Что такое? Почему вы уставились на меня и молчите? Я совершила какую-то глупость? – Она ощупала свою одежду и осмотрела ее: – Я заляпалась? Нет… Хуннува, дорогуша, что происходит?
Главный распорядитель неопределенно покачал головой:
– Ничего, повелительница.
– Однако у вас какие-то странные рожи. Особенно у тебя, Нимрод. С чего вдруг такой удивленный вид? Расслабься, вкуси этого дивного вина. Ну же.
Властным жестом царица заставила его поднести чашу к губам. Побледнев, Нимрод отказался. Поджидая первых признаков недомогания своей соперницы, он пытался выиграть время.
– Спасибо, но лучше бы нет.
– Но я настаиваю… Что? Неужели ты
