Экспедитор - Константин Георгиевич Калбанов

— Благодарю, любезный.

Я скинул перевязь со шпагой, положив на стол перед мужичком. После чего снял бекешу и, присовокупив к ней зимнюю мурмолку, так же отдал ему. Он тут и швец, и жнец и на дуде игрец. В смысле, и за вахтёра, и за гардеробщика, и за порядком присматривает. Не забыл ему и копеечку дать, мне не жалко, а ему приятно и какой-никакой приработок, от местных обитателей-то не дождёшься, сами едва перебиваются. Придверник обозначил благодарный поклон и унёс одежду в гардероб.

Избавившись от верхней одежды, я толкнул дверь и прошёл из прихожей в гостиную. А ничего так общага у казённокоштных. Ну то есть пансион, конечно. Вдоль стен стоят полумягкие диваны, а в углу пристроилось фортепиано. Между прочим, не только дорогой, но и довольно дефицитный товар, потому как производители не могут удовлетворить постоянно растущий спрос. А тут, пожалуйста. Вот сомневаюсь, что в том же пансионе при Курском университете есть подобное излишество.

Направо столовая, где кормят без разносолов, и не сказать, что от пуза, но уж от голода точно не помрёшь. Налево библиотека, тут она, говорят, вполне себе ничего. Там же стоят несколько столов, заниматься можно и в комнате, но когда литература под рукой, оно как-то сподручнее.

Не доходя до дверей средоточия знаний, лестница, к которой я и направился. Поднялся на третий этаж и, следуя полученной инструкции, оказался перед обычной крашеной дверью, в которую и постучал.

— Войдите, — послышался из-за неё сильный молодой голос.

Я не стал заставлять себя ждать и вошёл в комнату. Ну что сказать, неплохо так проживают казённокоштные студенты. В частности, эта комната рассчитана на одного человека. Поселили его тут, вероятнее всего, из-за родовитости, боярич как-никак, пусть и из обедневшего рода.

Есть ещё комнаты на двух проживающих, а вот так, чтобы на головах друг у друга, шалишь. Если не хватает места в пансионе, казна оплачивает квартиру. Правда, там таких условий не сыскать, ну или нужно проживать в предместьях столицы. Только в этом случае одна лишь дорога будет съедать прорву времени, а оно того не стоит.

Кровать у стены слева, справа секретер, так чтобы свет из окна удобно падал. Ближе к двери мольберт с какой-то незаконченной картиной, укрытой тканью, к стене прислонены ещё пять, но закончены или нет, не видно, так как они отвёрнуты.

Посредине комнаты стоит молодой человек двадцати годочков, высок, строен, пепельные волосы на европейский манер забраны в хвост, лицо породистое и, чего уж там, красивое. Общий вид… Девичья смерть. И уж как минимум одну из них я знаю очень хорошо. Этого же пентюха только издали видел, второй курс, да и вообще к хвостатым у меня предубеждение ещё по родному миру. Ну, в смысле к мужикам, отращивающим волосы и собирающим их в хвост.

— Здравствуйте, Вадим Петрович, — поздоровался я.

— Добрый вечер. С кем имею честь? — поинтересовался боярич.

— Ярцев Пётр Анисимович, брат Елизаветы Анисимовны.

— Ах да. Я вспомнил, Лиза…

— Елизавета Анисимовна, — перебив его, счёл нужным поправить я.

— Что? Ах да. Елизавета Анисимовна показывала мне вас.

— Для художника у вас слишком плохая память на лица. А для человека, который последние несколько месяцев по факту живёт и занимается своим ремеслом за мой счёт, ещё и неблагодарная.

— Что вы хотите этим сказать⁈ — вскинулся он.

— Только то, что сказал, и не более того. Все те деньги, что вы получали от моей сестры, она брала у меня. Увы, не говоря, для чего они ей нужны. Сам же я узнал о ваших взаимоотношениях буквально на днях.

Я вовсе не забыл о своём намерении поинтересоваться о досуге сестрицы получше. А потому озадачил Дымка, чтобы тот разузнал всё в подробностях. Илья уже имел опыт оперативной работы. Конечно, никто из благородных с ним говорить не станет, но ведь есть повариха, уборщица, придверник, дворник. Так что сумел он разузнать многое.

К примеру, это именно из-за Рощина Лиза не спешила домой прошлым летом, и это на него она спускала все деньги, что я выделял. И вот этот мольберт, со всеми прилагающимися принадлежностями для художника, и вон та рубаха, что висит на крючке, всё это её подарки для любимого. И это далеко не весь перечень. Одних только графитовых карандашей ушла прорва, а товар это заграничный, недешёвый.

— Кхм. Видите ли, я ни о чём не просил Елизавету Анисимовну, она сама настаивала…

— А вы и рады стараться.

— Зачем вы так? Я люблю её.

— Серьё-ёзно? — не удержался я от ехидства.

— Я бы попросил вас… — вскинулся он, словно лом проглотил.

— Стоп! — Я поднял руку в останавливающем жесте. — Разговор в подобном ключе неконструктивен. Давайте немного иначе, и если вы не возражаете, то без экивоков. Итак, вы окрутили и соблазнили мою сестру…

— Я не соблазнял Елизавету Анисимовну, — возразил раскрасневшийся Рощин.

— То есть? Вы не были близки?

— Я попросил бы… — залился краской боярич.

— Да попросите ещё, — махнул я рукой. — М-да. Удивили так удивили. Я-то думал… Не суть важно. В любом случае вы средний ребёнок в обедневшем и выродившемся боярском роде. Однако так уж случилось, что на фоне остальных, дар которых не выше среднего, вы обладаете сильным потенциалом девятого ранга. Это единственное достояние вашей семьи, и ваши родители постараются выжать из этого максимум возможного. Они ни при каких обстоятельствах не позволят вам жениться на бесталанной, а значит, ваши с ней отношения обречены. Хотите сказать, что не понимаете этого?

— Понимаю, — потупился боярич.

— Уже хорошо. Далее. Родители не поощряют вашу тягу к рисованию, а потому вы решаете эту проблему по-своему. Я, в принципе, не осуждаю вас за то, что вы решили качать деньги из подвернувшейся под руку простушки. Хочешь жить, умей вертеться. Хотя я это и не одобряю. Было, конечно, желание разобраться с вами, но вы говорите, что не воспользовались моей сестрой. И признаться, сам не знаю почему, но я вам верю.

— Пётр Анисимович, я подрабатываю и каменотёсом, и на строительстве, но моё увлечение стоит слишком дорого, и средств мне всегда не хватало. А тут Елизавета Анисимовна. Сам не понимаю, как у нас всё завертелось. Как-то вечером она попросила проводить её до