О людях и нелюдях - С. Алесько

Король, отличавшийся философическим складом ума, частенько размышлял о причинах своей личной неприязни к нелюдям. Он знал близко нескольких оборотней и должен был признать, что отрицательное отношение к их племени заложили прежде всего воспитатели в детстве и юности. Его самого, как и многих благородных мужей, выкормила медведица-оборотень, ибо среди людей бытовало стойкое убеждение, что молоко нелюдей делает детей сильнее и выносливей. (Никто, правда, не прибегал к услугам кошек, боясь наделить ребенка излишней склонностью к постельным утехам.)

Раздумья помогли понять, что на самом деле племя Клыкастого не так уж отличается от человеческого. Те же представления о добре и зле, о горе и радости, счастье и беде. Некоторые нелюди даже пытались чтить Крылатую, но препоны в этом им чинили сами же служители Всеблагой, многие из которых не отличались глубоким умом. Или просто не желали утруждать свои головы размышлениями о другом устройстве мира, чуть более справедливом. К чему озадачиваться? В Своде все сказано: создания Крылатой — люди и звери, деревья и птицы, трава и цветы. Ни слова о нелюдях. Их место рядом с Клыкастым.

Беркут не желал раздоров в королевстве и старался поддерживать установленные до него порядки, не усугубляя положения оборотней. К сожалению, в последние годы это плохо получалось. Источником сложностей стал бывший соратник, Соколиный.

Король сочувствовал князю, но не поддавался на соблазнительные нашептывания подленького голоска, убеждавшего поставить себя на место хозяина северных земель. Соколиный на своем месте, он, Беркут, на своем, за что не устает благодарить Крылатую. Почему происходит так, а не иначе — не его ума дело. А радение о подданых, всех без исключения, людях и нелюдях, его прямая обязанность, коей он не вправе пренебрегать. Достаточно посмотреть на князя, нарушившего долг правителя. Страшная месть за жену не принесла ему ни утешения, ни уж тем более счастья. Один из его сыновей пополнил ряды бесчисленных жертв, второй…

Участь второго стала незаживающей раной для отца и неожиданной надеждой для главы государства. А может, не только для него, но и для всех нелюдей Лада. В кровавые, полные ненависти планы Клыкастого относительно младшего княжича в какой-то миг проникло нечто чужеродное, разладившее продуманную схему. Что именно? Любовь? Доброта? Великодушие? Прощение? Справедливость? Громкие слова, обозначающие простые вещи. А может, это был всего лишь взмах крыла, колебание невесомых перьев в воздухе, которое, согласно блаженному Кипрею, может погасить горящий город и отогнать от его стен врагов, если только защитники крепости не впустят в свои души ярость и жажду крови…

Впрочем, он опять не к месту углубился в любезную сердцу и уму философию… Сейчас его задача — не размышлять, а скорее найти младшего княжича. Найти раньше Соколиного, раньше Соцветия Ворожей и Воинов Клыка. Разыскать и поговорить с ним, в надежде, что парень унаследовал от отца не только имя и не успел заразиться его ненавистью. Хотя, если б это произошло, он давно убил бы себя. Синеглазый пес-оборотень, с которым говорил Орлик, этого не сделал. А у нелюдей не бывает глаз цвета неба — еще один аргумент в пользу их неугодности Крылатой…

VI

— Подождите здесь, я зайду, откуплюсь от Клыкастого.

Вьюн передал котомку Дрозду и направился к деревянному строению с высокой крышей, скаты которой cпускались почти до земли, а на коньке висел волчий череп с широко раскрытыми челюстями. Храм отца оборотней напомнил Винке шалаш, хотя размеры его едва ли не устрашали. И место для капища выбрали подходящее — густой ельник. Темные шатры могучих деревьев надежно прятали от глаз небо и солнце.

Девушка и Дрозд уселись на большом бревне спиной к строению. Уж очень не хотелось смотреть на страшную костяную пасть над входом. Винка старалась не думать, кому принадлежал череп: обычному волку или какому-нибудь оборотню. От Клыкастого всего можно ожидать…

— Что там, внутри? — спросила она у пса.

— Не знаю. Никогда в такие не заходил.

— А к Крылатой тебя разве пускают?

— Да я и к ней не рвусь, — усмехнулся Дрозд. — Вернее, к ее служителям. А с Всеблагой можно где угодно говорить, не только в храме.

— Пожалуй, — немного подумав, согласилась Винка.

— Я несколько раз встречал храмы Крылатой, в которых не запрещали молиться оборотням. Особенно тем, что с маленькими детьми, не прошедшими первого оборота. Может, и среди жрецов Клыкастого есть добрые… нелюди.

Троица распрощалась с Шорстом и его семейством, пробыв в Запечинках десять дней. Погостили б и дольше, благо хозяева не возражали, но погода портилась, становилось все холоднее, грозили зарядить дожди. А до обиталища потаенного была седмица с лишним пути. Дядька Вьюна подробно объяснил дорогу, лежавшую на северо-запад, к подножию одного из отрогов Кедрового кряжа.

К полудню первого дня добрались до капища Клыкастого. Храмы свирепому богу никогда не ставили поблизости от селений. Считалось, что жрецы нуждаются в уединении, на самом же деле, как объяснил Шорст, оборотней не радовало такое соседство, хоть служители Крылатой и не уставали твердить о разнообразных мерзостях, охотно творимых нелюдями в полнолуние во славу своего создателя.

— Ни баб, ни дитев к Клыкастому никто не пустит, — поведал дядька Вьюна Винке. — И мужики-то не любят к нему ходить, а что поделать: надо. Не принесешь вовремя пожертвование, он живо о тебе вспомнит и глаз не спустит.

— А как же благословение супружеского союза и новорожденных? — спросила девушка.

— Благословение! — фыркнул Шорст. — За благословением к Крылатой ходят, ежели служитель попадется понимающий. А от Клыкастого жених али отец откупаются и никогда ни жену молодую, ни дите не покажут. Чтоб неизвестно было, чьи они. Вдруг случится, что нечем будет отступного дать. Пусть уж весь гнев на мужика обрушится.

Винка поежилась, думая, что семье будет ничуть не лучше, если пострадает кормилец. Взять вьюновых родителей. Совсем не удивительно, что кошак так не любит людей. Правда, к ней после истории с браслетом относится по-хорошему, и, кажется, вполне искренне. Дрозд уже не раз бросал неодобрительные взгляды, заметив, что рыжий и девушка в очередной раз болтают и смеются вдвоем. Видно, не слишком доверяет кошаку, никогда не скрывавшему своих намерений в отношении женского пола.

Пес с седмицу тщательно избегал Винку, потом как-то пришел в зверином облике. Девушка кормила на дворе хозяйскую птицу. Черный, привстав на задние лапы, от души облизал Винке лицо, потом стал тыкаться мокрым носом в руки.