Индийская страсть - Хавьер Моро

— Да, это правда, — с грустью в голосе ответила Бринда. — Но я не могу перестать любить его.

Ей казалось странным возвращаться в Индию. В Бомбее она чувствовала себя иностранкой. Звуки и запахи казались чужими по сравнению с теми, которые были во Франции, а соотечественники воспринимались ею почти как инопланетяне. Путешествие в Капурталу длилось бесконечно долго, и в глубине души Бринда мечтала о том, чтобы так и не доехать туда.

Теперь поезд не останавливался в Джаландхаре, как прежде. Раджа профинансировал строительство узкоколейки до самого города Капуртала, чтобы можно было в собственном вагоне доехать до окрестностей нового дворца. На вокзале их встретила целая команда слуг в ливреях; шоферы отвезли мадам де Паладин и ее дочерей в специальный особняк для гостей; сыновья раджи поехали в новый дворец, а Бринду отправили в закрытом экипаже с занавесками на окнах, который доставил ее во дворец к женам раджи. Впервые за много лет она оказалась в зенане.

Вслед за обеспокоенностью, вызванной нездоровьем невесты, пришло раздражение, а за ним — разрядка напряженности, когда Бринда в конце концов появилась. Худая, тонкая как соломинка, с изможденным лицом, сероватым цветом кожи и покрасневшими от слез глазами, она объяснила причину своей задержки, сославшись на то, что заболела из-за волнений по поводу последнего экзамена. Когда она говорила об этом, в ее словах было немало правды: речь действительно шла о самом главном экзамене — экзамене ее жизни. Возможно, она так никогда и не узнает, сдала ли она его.

— Какое значение имеет экзамен, когда ты собираешься выходить замуж за наследника королевства! — пожав плечами, воскликнула мать Парамджита, Харбанс Каур.

— Мне был нужен хоть кто-нибудь, кто сказал бы, что все будет хорошо, что, когда я выполню свой долг, отчаяние и тревога покинут меня. Но рядом не было никого, кто мог бы успокоить меня, — жаловалась Бринда.

Анита была в отъезде, когда в Капурталу приехала Бринда. Испанка так устала от беготни, связанной с подготовкой к свадьбе, что решила поехать в Муссори, в Chateau Kapurthala, чтобы отдохнуть там недельку, наслаждаясь свежестью горного воздуха. Она также сбежала от невыносимой обстановки во дворце, где все нервничали из-за опоздания невесты. Когда она вернулась, белые круглые палатки в форме восточного купола уже высились в огромном парке дворца, образуя целый полотняный город. Анита занялась наведением последних штрихов, а тем временем начали съезжаться гости со всего света. О своем приезде сообщили девять принцев, среди которых выделялся принц Кашмира, который принимал знаменитую чету у себя в Сринагаре во время ее медового месяца. Среди прибывших был Ага Канн, мусульманин высшего ранга. Остальные прислали своих старших сыновей в качестве представителей. Женщины зенаны заставляли Бринду днем и ночью заниматься интенсивным процессом «обратной индианизации. «Мне пришлось заново учить язык и вспоминать древние обычаи, которые за годы, проведенные мной за границей, вылетели у меня из головы, — вспоминала Бринда. — Я была так занята, что мне удалось прийти в нейтральное состояние, при котором я не чувствовала себя ни счастливой, ни несчастливой».

В Индии празднование такого масштаба привлекает множество любопытных. Попрошайки, старцы, знахари с гарантированными рецептами от бесплодия и продавцы всевозможных чудес нахлынули в Капурталу на поезде, пешком и на повозках, запряженных волами. Традиция свидетельствует, что эти люди важны в той же мере, что и приглашенные принцы, и их следует принимать со всей сердечностью. Раджа, щедрый и великодушный, приказал своим поварам давать им еду без ограничений, причем ту же, что ели работники дворца. Вся эта братия, не имея крыши над головой, расположилась прямо под открытым небом, чуть подальше от белых палаток, чтобы поучаствовать в празднестве, во время которого сикхи не только отмечают свадебную церемонию наследного принца, но и подтверждают неизменный порядок вещей.

Небывалый в Пенджабе фейерверк ознаменовал начало большого дурбара, грандиозной публичной аудиенции, на которой раджа приветствовал собравшихся гостей, а глашатаи объявляли их имена под звуки труб. Придворные и высшие чиновники государства вручали свои подарки и произносили поздравительные речи у портика главного входа во дворец. Среди приглашенных европейцев был принц Антуан Орлеанский, а также принц Амадей Брогли.

Раджа хотел, чтобы Анита постоянно находилась рядом с ним. Испанка выполняла обязанности хозяйки дома со всеми полагающимися ей почестями, и у губернатора Пенджаба, высшего представителя британской власти, явившегося на свадьбу в сопровождении своей супруги, больше не нашлось предлога, чтобы не поздороваться с ней. Это была маленькая месть раджи за ограничения и запреты англичан. Несмотря на то что остальные жены раджи не выходили из своего дворца, они знали все, что происходило в L’Élysée. Совершенно логично, что особая роль Аниты на свадьбе сильно огорчала их. Бринда жила с ними, прилагая громадные усилия, чтобы примириться со своей новой жизнью, хоть ей и хотелось восстать, когда она слышала сквозь стены отголоски праздника.

Ужин для восьмисот участников торжества был подан в парке, и после десерта дворцовые орудия дали тринадцать почетных залпов. Тогда же заиграл оркестр, состоящий из пятидесяти музыкантов. Раджа подошел к супруге британского губернатора, которая сидела с другой стороны почетного стола рядом с махараджей Кашмира, взял ее за руку и повел в центр ротонды парка, переделанной в танцплощадку. Под звуки вальса Штрауса принц Капурталы и супруга представителя Раджа открыли бал. После этого остальные приглашенные и сыновья раджи двинулись к танцплощадке, освещаемой огнем факелов, которые держали высокие сикхские воины, а также светом луны и мерцанием звезд.

Когда внезапно заиграла музыка, Анита, сидевшая на стуле, резко выпрямилась. Она впервые услышала ее во время последнего путешествия в Европу и сейчас почему-то до смерти испугалась. С ней происходило нечто такое, что она сама не смогла бы объяснить. Казалось, внутри нее все перевернулось от музыки, которая очаровывала, проникая до глубины души. Этот ритм подарила миру в 1910 году Южная Америка, ритм, пробуждающий страсть: танго.

— Потанцуешь со мной?

Анита вздрогнула, услышав страстный голос. Молодой человек на аристократическом английском языке спросил ее, хотела ли она танцевать. Она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Это был высокий индиец в тюрбане бледнорозового цвета с изумрудной заколкой, из которой поднималось элегантное перо. Его улыбка обнажила ряд белых зубов, совершенных по форме. Не сводя глаз с Аниты, он замер в ожидании ответа. Его взгляд был настолько пленяющим, что она, неожиданно потупившись, застенчиво ответила:

— Я не умею танцевать танго.

— Я тоже, но мы можем научиться вместе.

В следующее мгновение она оказалась в объятиях молодого человека, ступая в такт его шагам по танцплощадке.

— Однако вы прекрасно танцуете танго!

— Я научился танцевать его в Лондоне, — ответил он ей. — Я много слышал о вас.

— Да ну?

— Я Чарамджит, сын рани Канари. Меня зовут Каран.

Теперь она поняла. Эти зубы, такие блестящие, овальная форма лица, прямой взгляд, гордая осанка… Все эти черты, конечно же, принадлежали радже. Как она сразу не догадалась об этом?

— Единственный, с кем я еще не познакомилась! Наконец-то ты прибыл!

У Карана было мало общего с его братьями. Общаясь с Анитой, он вел себя так, как будто они были знакомы всю жизнь. Без предубеждений, без табу, со всей естественностью, которая удивляла испанку, поскольку она уже отвыкла от этого. Она была в восторге, познакомившись с этим пасынком, симпатичным, приветливым и веселым. Наконец-то появился свет в конце туннеля! Теперь ей будет легче жить в семье раджи. В своей шелковой курте, с тройным жемчужным ожерельем, ухоженной бородой, миндалевидными глазами цвета меда и изысканными манерами настоящего принца, Каран, казалось, сошел с одной из картин, украшавших стены Chateau Kapurthala в Муссори, на которых были изображены предки раджи.

— Моя мама передает тебе свой самый сердечный привет.

— Я полагаю, что увижу ее завтра на восточном празднике.

— Она послала меня сказать, что сердцем она с тобой. Она не может больше обижать тебя, поскольку понимает, что ты ни в чем не виновата, и хочет, чтобы ты это знала.

Бедная рани Канари, такая добрая и, тем не менее, слабовольная. Вероятно, из-за того, что она происходила из не очень чистого рода раджпут, а может, по причине ее пристрастия к алкоголю все остальные постепенно потеряли уважение к ней, и ее мнение теперь значило все меньше и меньше. Как жаль. Вместо того чтобы успокоить Аниту, слова поддержки, переданные через Карана, наоборот, растревожили молодую женщину, напомнив о ее отверженности, чего не мог изменить даже сам раджа, так как это зависело не от него, а от непреодолимых законов традиции.