Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
26 августа армия Самсонова подошла к Найденбургу. Здесь-то полковник Глаголев и капитан Кравченко и нашли командующего, только что севшего обедать вместе со своим адъютантом, генералом Потовским.
— Его прозвали Сумасшедший мулла,— прошептал другу Глаголев.
Самсонов встал им навстречу. Генерал выглядел ничем не лучше своей армии, такой же усталый и измотанный. В нем чувствовалось полное отчаяние и безнадежность.
— Ну и как там Первая? — спросил он, едва гости вошли в комнату.
— Генерал Ренненкампф намерен через день-другой продолжить движение на запад.
— Значит, не передумал. Водки, господа?
— Спасибо, не откажемся.
После нескольких стаканов гонцы передали Самсонову сообщение и карту.
— Великолепно,— восхитился генерал и тут же растелил карту на столе. Однако через минуту радость, вспыхнувшая было на его лице, сменилась хмурым недоумением.
— Да-а, задачка. Ну и кто же, спрашивается, будет ее читать?
Удивленный Глаголев склонился над картой и увидел, что все надписи на ней сделаны латинским шрифтом. А русские офицеры умели читать только по-русски[206].
— Благодарю вас, господа,— вздохнул Самсонов.— Вы свободны.
Это дало им возможность поближе познакомиться со 2-й армией. Вскоре стало ясно, что солдаты находятся в кошмарном физическом состоянии. Над лагерем висела гробовая тишина — у людей не осталось сил даже на то, чтобы разговаривать. Откуда-то издалека доносился грохот тяжелых орудий.
— По звуку вроде бы не наши. Будем надеяться, что они не идут сюда, к нам в гости.
— Послушайте, полковник...— Самсонов открыл дверь превращенного в командный пункт дома и стоял на пороге.— А что, Жилинский больше ничего не хотел передать? Я ожидал, что мне позволят отказаться от этой идеи окружения главных немецких сил.
«Господи,— мелькнуло в голове Глаголева,— несчастный старик окончательно свихнулся».
— Господин генерал,— сказал он вслух,— с вашего позволения мне хотелось бы сказать, что вопрос об окружении противника сейчас уже не злободневен. Это вы рискуете попасть в окружение.
И тут же, словно подтверждая его слова, на лагерь накатилась первая волна отступающих.
— Уланы идут!
Через несколько минут все вокруг было запружено тысячами растерянных, панически перепуганных солдат. Генерал смотрел на происходящее со странной отстраненностью, словно все это его уже не касалось.
— Сколько уж дней прошло, а от жены ни слова,— пробормотал он, а затем пристегнул саблю, сел в машину и поехал на приближающийся грохот пушек, чтобы своими глазами взглянуть, что же там происходит.
Гинденбурга и Людендорфа беспокоила угроза, тяжелой грозовой тучей нависшая на севере. Ренненкампф медленно приближался к Кенигсбергу — слишком медленно, чтобы это имело хоть какое значение. Но что, если эта трехсоттысячная людская масса повернет на юг? Между двадцатью четырьмя пехотными и пятью кавалерийскими дивизиями Ренненкампфа[207] и полным уничтожением 8-й армии стояли две германские кавалерийские дивизии — и ничего больше. Судя по множеству перехваченных телеграфных переговоров между Жилинским и Ренненкампфом, такой поворот не намечался, но даже это не могло умерить тревогу генералов. Зато полковник Гофман проявлял завидное спокойствие. Он ничуть не сомневался, что никакие обстоятельства, никакие приказы не заставят Ренненкампфа направить армию на юг. А затем это случилось. 27 августа, во второй половине дня, пилот разведывательного «фоккера» обнаружил передвижение одной из кавалерийских частей 1-й армии и незамедлительно доложил об этом генералу фон Франсуа, который тут же направил в штаб 8-й армии следующий рапорт: «Замечен один русский корпус, продвигающийся к нашему левому флангу».
Эта новость взорвалась как бомба, даже Людендорф утратил свое хладнокровие. Русские армии смыкаются! Он предложил Гинденбургу, чтобы тот немедленно приказал 1-му корпусу фон Франсуа прекратить маневр охвата и занять оборонительные позиции фронтом к Ренненкампфу. Это был самый критический момент легендарной битвы, весь штаб 8-й армии с замирающим сердцем ждал, какое решение примет далеко уже не юный генерал. И тут вмешался Гофман.
— Господин генерал,— сказал он,— если вы не возражаете, мне хотелось бы сказать вам пару слов с глазу на глаз.
Гинденбург молча кивнул и отошел в дальний угол штабной комнаты.
— Говорите, полковник.
— Господин генерал, есть некое обстоятельство, могущее, как мне кажется, помочь вам принять верное решение.
Далее Гофман рассказал Гинденбургу о мукденском инциденте и пощечине, его завершившей.
— Taк, значит, вы думаете, что Ренненкампф...— Конец фразы повис в воздухе.
— Да, господин генерал, я более чем уверен, что Ренненкампф ни при каких обстоятельствах не поможет Самсонову.
После чего Гинденбург отдал самый важный за всю его длительную карьеру военачальника приказ. Нервный срыв Людендорфа остался без последствий, возглавляемый фон Франсуа корпус продолжил охватывающий маневр. Сражение развивалось по прежнему плану.
План был предельно прост. Самсонов попал в ловушку в тот момент, когда его 1-я армия вышла из Нейденбурга и атаковала ослабленный центр 20-го германского корпуса (командир фон Штольц), на помощь к которому пришли бригады ландвера[208] под командованием генерала фон дер Гольца, полностью состоявшие из жителей района Алленштайн-Танненберг, поднявшихся на защиту своих деревень и хуторов. Немецкая оборона устояла. Затем в дело вступила артиллерия корпусов фон Белова и фон Маккензена, массированным обстрелом она почти уничтожила правый фланг русских. Когда Самсонов попытался прорваться в северо-западном направлении, его войска были остановлены 3-м резервным корпусом (фон Морген), в то время как 17-й корпус (фон Маккензен) переместился на юг и там, вблизи поселка Вилленберг, соединился с 1-м корпусом фон Франсуа. Главным ключом к успеху была точность огня германской артиллерии, использовавшей для корректировки разведывательные самолеты.
Армия Самсонова рассыпалась. Она не могла вырваться из тесного стального кольца и гибла под жестоким, непрестанным обстрелом. Мало-помалу русские войска были оттеснены в Припятские болота. Вторая армия утратила всякое сходство с организованной военной силой, везде виднелись колонны раненых и груды мертвых, в клочья изорванных сокрушительно точным артиллерийским огнем тел. Генерал Самсонов видел, как тяжелые снаряды рвутся в самой
