Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид

на берег Марны в тридцати километрах от Парижа, поэтому генерал фон Мольтке ничуть не сомневался, что война на западном фронте уже выиграна. В то же самое время кайзер бомбардировал его требованиями не позволить русским захватить «колыбель германского народа», то бишь восточнопрусского юнкерства. Мольтке принял два решения, каждое из которых имело самые серьезные последствия. Во-первых, он снял с Западного фронта четыре резервных корпуса — шаг, за который Германия заплатила очень дорого, так как он помешал ей захватить Париж[199].

Во-вторых, он отстранил от должности генерала фон Притвица и поставил на командование Восьмой армией старого отставного генерала Пауля фон Гинденбурга. Гинденбург был воспитан в лучших прусских военных традициях и не любил пустой болтовни; получив предложение, он ответил с предельной краткостью: «Я готов». Мольтке добавил еще одну козырную карту, прикомандировав к Гинденбургу в качестве начальника штаба «героя Люттиха», генерала Эриха фон Людендорфа. Старый закаленный вояка и молодой блестящий стратег встретились в Ганновере на железнодорожной платформе, после чего война в Восточной Пруссии приняла совершенно иной оборот.

Гумбиннен находился в русских руках. Штаб Рененкампфа ликовал, а многие неграмотные русские крестьяне серьезнейшим образом считали, что находятся в Берлине. Ренненкампф не стал преследовать отходящую 8-ю армию — по его мнению, с немцами было уже покончено.

Полковник Глаголев думал совершенно иначе. «Немцы далеко не разбиты,— говорил он.— Они просто перегруппируются, чтобы двинуться на юг и ударить по 2-й армии. Им наверняка известно, что Самсонов попал в трудное положение и что Ренненкампф пальцем о палец не ударит, чтобы ему помочь. Эти двое, они же живьем друг друга готовы сожрать, не знаю уж почему».

22 августа русская 2-я армия резко отклонилась в сторону. Ситуация со снабжением стала настолько отчаянной, что Самсонов решил свернуть на Новогеоргиевск, чтобы выйти к железной дороге на Зольдау. Он понимал, что тем самым еще больше удаляется от армии Ренненкампфа, но не видел другого выхода[200].

— Потовский, отбейте телеграмму Жилинскому. Попросите его убедить Первую начать движение в нашем направлении.

Человек в пенсне поспешил выполнить поручение. Ответ оказался кратким:

«Первая армия двигается на запад, повторяю, не на юг, а на запад, с целью осадить Кенигсберг».

Когда Самсонов прочитал телеграмму, у него начался новый приступ астмы.

— Ну, конечно,— прохрипел он, задыхаясь.— Я не знал точно, пойдет Ренненкампф дальше на запад или нет, но был уверен, что уж на юг-то он не свернет.

Ренненкампф не хотел помогать 2-й армии, а может быть, и не мог. Несоответствие русской широкой железнодорожной колеи и европейской, чуть более узкой, нарушило ею собственную систему снабжения, как только Первая армия перешла границы Пруссии. Во всяком случае, именно этим объяснял он впоследствии свой отказ прийти на помощь Самсонову.

Немцы прочитали эту жизненно важную телеграмму даже раньше, чем она попала на стол Самсонову. Полковник Глаголев был совершенно прав в своих подозрениях — германская армия не отходила, а перегруппировывалась. Первоначальное решение Притвица отступить за Вислу было отменено. В довершение к прочим бедствиям, свалившимся на русских, патруль немецких уланов перехватил верховного курьера, посланного Жилинским в Первую армию. К пакету командующего Северо-Западным фронтом была приложена карта с наспех начерченной схемой ближайших намерений русских. К тому времени, как вновь назначенные руководители 8-й армии добрались до своего штаба, полковник Гофман успел уже набросать в общих чертах будущую стратегию[201]; Гинденбург ее одобрил, после чего Гофман и Людендорф засели за работу. Основываясь на первоначальных замыслах Гофмана, они разработали смелый, почти наглый план, в рамках которого небольшие, но высокомобильные силы должны были атаковать и разгромить противника, имевшего многократное численное превосходство. Для этого предполагалось использовать счастливое обстоятельство — Восточная Пруссия имела систему железных дорог, параллельных сложившейся линии фронта. Перехват русских телеграмм давал немцам полную картину всех передвижений 1-й и 2-й армий. Быстро выяснилось, что после Гумбиннена Ренненкампф решил отдохнуть и целых три дня не двигался с места. Армия Самсонова была на марше, а потому представляла собой наибольшую угрозу. Замысел Гофмана состоял в том, чтобы бросить все силы Восьмой армии против Самсонова, оставив для отвода глаз Ренненкампфа малочисленный кавалерийский заслон[202].

Штаб Северо-Западного фронта бомбардировал Самсонова требованиями наступать в прежнем направлении, никуда не отклоняясь, и поскорее войти в соприкосновение с Первой армией. Однако солдаты Второй армии окончательно выбились из сил и не могли идти дальше. Утром 24-го августа Самсонову пришлось отдать приказ о суточном отдыхе. Эта задержка обеспечила немцам дополнительное время для организации засады.

Полковник Глаголев и капитан Кравченко выехали из расположения 1-й армии, чтобы попытаться найти Самсонова. Они получили такой приказ после того, как без вести пропал верховой посыльный, который должен был доставить во 2-ю армию жизненно важные приказы Жилинского[203].

— Он либо убит, либо попал в плен. Одно другого не лучше.

— Как ты думаешь, сколько отсюда до 2-й?

— Бог его знает. Верст пятьдесят-шестьдесят, а то и все сто.

— Ничего себе «просвет»!

— Знаешь,— сказал Глаголев,— запомни-ка и ты, что нужно передать Самсонову, а то вдруг меня часом подстрелят.

— Хорошо.

— Ну так вот, слушай:

1. Противник ставит все на одну карту. Все его силы будут брошены против 2-й армии.

2. Так называемое «отступление» немцев является в действительности перегруппировкой сил для осуществления этого замысла.

3. 2-я армия должна немедленно войти в соприкосновение с 1-й, а 1-я должна двигаться на юг.[204]

— Все понятно?

— Да, все.

— Вот только боюсь, что мы уже опоздали,— печально улыбнулся Глаголев.— Паутина готова, муха вот-вот в ней запутается.

Впервые в истории военных действий Германская армия применила новое оружие — аэроплан. Разведывательный биплан «фоккер», направленный для осмотра с воздуха расположения Первой и Второй русских армий, доложил, что между ними имеется огромная зияющая дыра. На основании этого доклада, подкрепленного собственными соображениями Гофмана, 8-я армия начала практическое проведение самой блестящей, а по своим результатам — самой важной кампании за весь период Первой мировой войны. Пока Самсонов еле-еле тащился на Запад по фронту в шестьдесят миль, Людендорф снял два корпуса, сдерживавшие прежде армию Ренненкампфа: 1-й под командованием фон Франсуа и 17-й под командованием фон Маккензена[205], оставив на их месте слабый, не способный оказать никакого реального сопротивления заслон. Это был очень рискованный шаг.

«На генералах лежит огромная ответственность, потому им нужны очень крепкие нервы. Война с ее сложнейшим переплетением физических и психологических сил