Империя Дамеона - Андрей Быстров

— Столько, — наконец выдохнула она. — Или больше.

— Ладно. — Эванс убрал руку. — Примерно тысяча девятьсот шестьдесят пятый год или раньше…

— Вот… Тот человек рассказал, что на их деревню — она тоже называлась Чакамае, как и племя, — напали белые демоны…

— Белые люди?

— Не люди, сеньор, — демоны! Они убили всех, и тот, кто выжил, тоже вскоре умер. А с тех пор там, где жили чакамае, происходят странные вещи. Я сама видела…

— И что же ты видела?

— Иногда по ночам там поднимается красное зарево и слышится далекий гром… Не как барабан, а будто бьется огромное сердце под землей… Медленно и жутко. А иногда оттуда взлетают огни…

— Самолеты? Ты знаешь, что такое самолет?

— Знаю, — оскорбилась Лиона. — Я не маленькая… Это не самолеты. Самолеты гудят, а эти бесшумные. По одному и по много. Поворачивают и исчезают. А самое страшное другое. Храбрые мужчины нашего племени ходили туда. Никто не вернулся. С тех пор говорить о чакамае считается…

— Дурным тоном, — помог Эванс. — А как же ты узнала обо всем этом?

Девушка застенчиво улыбнулась в полумраке:

— Я спрашивала Ларго об огнях… «У нас бы это называлось — пустила в ход женское обаяние», — подумал Эванс, а вслух спросил:

— А другие белые, до нас? Кто-нибудь интересовался чакамае и тем… что там происходит?

— Кому же интересоваться, сеньор… Белые в Коадари. Это не близко, сюда они не приходят. Бывают миссионеры, но редко, да этих интересует только сеньор Иисус Христос…

В хижину вошли Рэнди и Флетчер.

— Индейцы напились до потери пульса, — сообщил Рэнди. — Капитан храпит у костра во главе команды… Вам удалось узнать что-нибудь у этой красавицы?

— Удалось. — Эванс перешел на португальский. — Спасибо, Лиона, теперь иди…

— А быстрый огонь? — вскинулась девушка. Эванс рассеянно сунул зажигалку в руку индианки. Девушка счастливо засмеялась и убежала.

— Итак, племя чакамае, — заговорил Эванс. — Их селение располагалось на востоке, если верить девушке, не слишком близко и не слишком далеко, но более или менее точно она сказать не смогла…

Он вкратце пересказал полученные от Лионы сведения.

— Небесные огни, удары подземного сердца, — задумчиво повторил Флетчер. — Она лично видела и слышала…

— Говорит, что видела. Но чего не измыслишь ради такой красивой зажигалки…

— Вряд ли стоит приписывать ей воображение на уровне Стивена Кинга, — сказал Рэнди.

— Это не имеет значения, джентльмены, — произнес Флетчер. — Мы знаем, куда идти, и мы пойдем туда.

— Утром? — спросил Рэнди.

— Да. Поговорим с Ларго и отправимся. Рэнди вздохнул:

— Меня пугает не то, что мы можем там найти, а то, что мы можем не найти ничего!

— Возможно, — проговорил сенатор. — Гибель племени чакамае может объясняться очень просто. Бывало, что гаримпейро вырезали целые племена, осваивая золотоносные земли.

— Можно предположить, что там тайный богатый прииск? Тогда, конечно, ночные рейсы самолетов становятся понятны, как и исчезновение людей, и грохот золотопромывочных машин… Не очень ясно, правда, почему машины слышны, а самолеты — нет.

— Минуту… Не стоит упускать главное — источник информации о чакамае. Наш, первый.

— Не надо гадать, — подвел итог Эванс. — Будем надеяться, нам удастся увидеть все собственными глазами.

Они покинули хижину и снова вышли в тропическую ночь. В воздухе носились громадные светляки, и Рэнди подумал, что в темноте, когда расстояние оценить трудно, их вполне можно принять за отдаленные огни летательных аппаратов. Но такую ошибку мог допустить европеец, а вот девушка, родившаяся и выросшая в сельве, — едва ли…

Утренний разговор с капитаном Ларго сложился примерно так, как и предполагалось. Вождь и без того был хмур, часто обхватывал руками голову — видно, болела после вчерашних торжеств, — а когда услышал вопросы о чакамае, и вовсе расстроился.

— Они были там. — Он показал рукой на восток. — Но больше их нет. И ходить туда нельзя.

— Может быть, вы все же дадите нам проводника? — спросил Флетчер.

Ларго вскочил, отчаянно замахал руками:

— Туда нельзя, там смерть. Великий вождь Флетчер не должен ходить туда.

— Мы пойдем, — ответил сенатор.

33

Обнаженный до пояса, Кригер лежал лицом вверх на чем-то твердом, как доска. Его глаза были полуоткрыты, и взгляд бездумно фокусировался на круглых белых плафонах люстры. Он не задавался сложными вопросами о том, кто он и где он; его расстреляли, а он жив, и этого пока достаточно.

— Как вы себя чувствуете, Эрвин? — раздался слишком громкий голос у самого уха (на самом деле Сарджент говорил тихо, но каждый звук производил маленький взрыв в черепной коробке Кригера).

— Голова болит, — простонал он.

— Рэйл перестарался… Он стрелял пусть и холостым патроном, но недостаточно далеко отвел ствол пистолета, и вы ко всему прочему получили еще и ожог пороховыми газами.

Кригер приподнялся, сел, ощупал виски. Когда окружающее начало приобретать осмысленные очертания, он обнаружил себя в небольшой светлой комнате, сквозь два высоких окна щедро вливались солнечные лучи. Возле кушетки располагалось медицинское оборудование — электронная диагностическая система, энцефалограф, еще какие-то приборы. На металлическом столике стояли распечатанные коробки с ампулами. Следы инъекций были видны на локтевых сгибах Кригера.

Кроме него и Сарджента, в комнате никого не было.

— Где я? — спросил Кригер.

— Там же, где и раньше. У нас. Только не в подвале, а наверху. — Сарджент с несколько виноватой улыбкой слегка похлопал Кригера по плечу. — Вы держались молодцом.

Кригер встал и тут же вновь опустился на кушетку:

— На кой черт вы устроили эту комедию?

— Увы, это необходимая процедура, Эрвин. — Сарджент развел руками. — Проверка показала, что вы тот, за кого себя выдаете, но мы не имеем права исключать и сотую долю процента возможности обмана. Цена ошибки может быть чересчур высокой, Эрвин… Но это не все. Мы испытывали вашу стойкость и мужество. У нас десятибалльная, научно разработанная шкала. И я поздравляю вас, вы получили десять баллов.

— Гм… И какие же преимущества дадут мне эти самые баллы?

— Целиком зависит от вас… Если хотите знать мое личное мнение, вы займете не самое незаметное место в организации… Уж кто-кто, а Рэйл наверняка окажется под вашим началом. Не завидую ему… Впрочем, об этом потом. Сейчас мы должны обсудить другую проблему…

— Да, и немедленно, — сказал Кригер.

— Простите?

— Какая оценка была у вас за стойкость и мужество?

— Шесть с половиной. Но я не понимаю…

— Сейчас поймете, — усмехнулся Кригер, подошел вплотную к удобно сидевшему в кресле Сардженту, посмотрел на него сверху вниз и неожиданно заорал, превозмогая головную боль:

— Встать!!!

Сарджент вскочил, автоматически реагируя на команду, и Кригер тут же нанес ему зубодробительный удар в челюсть. Сарджент полетел кувырком через всю комнату, увлекая за собой провода, аппараты и мониторы.

В сознание он пришел минуты через три, выбрался из кучи металлолома, сплюнул кровью. Выбитый зуб звякнул о какую-то железку.

— Неплохо мы вас подлечили, — признал он, исподлобья глядя на Кригера. О значении слов можно было скорее догадаться, четко различить их не позволяло отсутствие членораздельности в произношении Сарджента. — Ладно, Кригер, вы рассчитались за свою обиду, но на будущее не советую забывать основные заповеди: вера, преданность и послушание.

— А я пока еще не член организации, — осклабился Кригер. — Я лишь кандидат.

— Только поэтому на сей раз наказания не последует… Вы мне даже понравились, Эрвин. У вас большие перспективы… Дьявол, кровь никак не останавливается. — Он отнял платок от губ и уставился на красное пятно. — Пойдемте в кабинет, Кригер. Надо серьезно поговорить.

В кабинете Сарджент поднял телефонную трубку внутренней связи и распорядился:

— Приберите в медпункте… Мы там слегка намусорили. Да нет, все в порядке. Теоретическая дискуссия. — Он положил трубку. — Так вот, Эрвин, у нас возникла проблема, и решить ее предстоит вам. — Кригер ни о чем не спросил, и Сарджент продолжал: — Вы что-нибудь слышали о профессоре Адаме Бергере?

— Физик, без пяти минут нобелевский лауреат?

— Физик-то физик, — покачал головой Сарджент, — да вот занимается этот ученый сейчас почему-то не квантами и кварками, а вещами, от науки весьма далекими. Он, видите ли, возомнил себя общественным деятелем и выступил с серией статей, довольно резких… И привел в них факты, привлекающие ненужное внимание к нашей деятельности в Латинской Америке. Ну, с его информаторами мы, разумеется, побеседовали, материалы изъяли… Но никак не хочет успокаиваться неугомонный профессор. Вот вам и поручается сделать так, чтобы он угомонился. Навсегда.