Империя Дамеона - Андрей Быстров

Эванс перевел. Флетчер знал от Эмерсона, что капитанами в интегрированных бразильских племенах называют вождей. Эмерсон рассказывал и о племени алендао — оно было хорошо известно. Впервые алендао встретились с европейцами в конце девятнадцатого века, когда португальский миссионер Ламас обращал их в католическую веру.

Тогда племя насчитывало около тридцати тысяч человек, но прогресс сделал свое дело: теперь их оставалось не более восьмисот… Алендао обычно вели себя миролюбиво и на белых не нападали.

— Мы американцы, из США, — объяснил Эванс. — Наш самолет потерпел аварию, там… Меня зовут сеньор Эванс, это сеньор Стил, а это сеньор Флетчер. В моей стране он— великий вождь.

— Президент? — заинтересовался образованный Ларго.

— Нет, нет, не президент. Он сенатор… Как бы это вам растолковать… Сенаторы, это такие люди, которые принимают решения, и с ними не может спорить даже президент.

— Главнее президента, — заключил индеец и отвесил Флетчеру глубокий поклон.

— У нас есть много полезных вещей с погибшего самолета, — продолжил Эванс, развязал вещмешок, достал блестящие стальные ножи, банки с консервами, саперные лопатки.

Глаза капитана племени возбужденно засверкали.

— А где самолет? — спросил он.

Эванс перебросился парой фраз с сенатором и показал индейцу направление.

— Там. Мы шли долго, а вы дойдете за полдня. Великий вождь сеньор Флетчер дарит его вам. Все, что найдете, что уцелело — ваше.

Ларго снова церемонно поклонился:

— Мои люди благодарят великого вождя Флетчера за щедрый дар и спрашивают, окажет ли он и его спутники честь быть гостями в нашей деревне?

— Мы с радостью принимаем приглашение, — быстро ответил Эванс.

Под почетным эскортом их проводили в поселок, находившийся совсем недалеко, на берегу крохотной речушки, скорее разлившегося ручья. Пока они осматривались, Ларго не теряя времени отрядил экспедицию на поиски самолета.

Огромное манговое дерево, увешанное зелеными плодами, приютило под кроной десятка два крытых соломой и сухими листьями хижин. Свиньи и собаки бродили вокруг, возле хижин сидели и стояли женщины и дети, с любопытством взиравшие на пришельцев.

Улыбающийся Рэнди приступил к раздаче шоколада, ножей, консервов. Большинство женщин ни слова не знали ни на португальском, ни тем более на английском, и только часто кивали и кланялись.

Гостям отвели лучшую хижину. Помимо традиционного гамака атрибуты роскоши составляли кое-как сработанный примитивными инструментами стол, две табуретки, нитки самодельных бус, украшавшие стены, — нанизанные на жилы красные орешки, сморщенные высохшие плоды, разноцветные перья. Вождь поведал через посредство Эванса, что вообще-то у них есть даже радиоприемник, подаренный миссионерами, но он не работает из-за козней злого духа. Рэнди подумал, что замена батареек — более эффективное средство борьбы со злым духом, нежели шаманские пляски или что они тут практикуют, но оставил это умозаключение при себе. Зачем расстраивать человека, которому негде и не на что покупать батарейки?

— Сейчас — еда, — объявил Ларго. — Вечером — большой костер для белых братьев.

Он вышел из хижины, где ему приходилось стоять в полусгорбленной позе под низким потолком, что наносило урон достоинству.

Взглянув на поданное стройными девушками угощение (лепешки из фариньи, кукуруза, маниока), Эванс кисло заметил:

— Я предпочел бы хороший бифштекс… Надеюсь, мы здесь не слишком задержимся. Когда бы лучше расспросить их о чакамае?

— Вечером, у костра, — сказал Флетчер. — Эмерсон рассказывал мне, что у алендао в ходу местная рыбка, выжатый из нее сок по убойной силе значительно превосходит алкоголь. Это, надеюсь, поможет установить доверительные отношения…

К вечеру вернулась экспедиция с «Лиэрджета», нагруженная чем попало, включая предметы, абсолютно для индейцев бесполезные, но, по их мнению, красивые, — притащили даже разбитый лэптоп. Всеобщему ликованию не было предела, и авторитет великого вождя Флетчера поднялся до небывалых высот.

Костер развели возле реки. Его окружало огненное кольцо из подожженных сухих веток и травы, чтобы не подобрались ядовитые змеи — каскавелы, жарараки, корали. Этих милых созданий в окрестностях деревни ползало предостаточно.

Флетчеру предоставили почетное место на возвышении подле Ларго. Эванс как переводчик устроился рядом, а Рэн-ди пришлось довольствоваться не столь видной позицией. По кругу пошла чаша с соком пресловутой рыбки. Американцы усердно делали вид, что пьют.

После церемонии употребления веселящего сока индейцы затеяли ритуальные пляски вокруг костра. Монотонно били барабаны, им подвизгивало нечто вроде охрипшей флейты из тростникового стебля. Мелькание трясущихся тел впавших в экстаз индейцев оказывало гипнотизирующее воздействие. Под гортанные крики в костер летели пригоршни порошка, окрашивающего пламя в зеленый, синий, ярко-красный цвета.

Воспользовавшись тем, что капитан Ларго пребывает в ступоре и переводить нечего, Эванс подошел к привлекательной девушке, примеченной еще днем, — она показалась общительной и неплохо владела португальским.

— О, сеньор Эванс! — улыбнулась индианка. — Нравится вам наш праздник?

— Да, очень нравится… Как тебя зовут?

— Лиона, сеньор.

— Красивое имя. А сколько тебе лет?

— Не знаю, сеньор.

— Гм… — Столь неожиданно исчерпав тему, Эванс решил, что прямой путь — самый короткий. — Скажи, Лиона, какие еще племена живут по соседству с алендао?

— Тут много племен, сеньор. И все мирные. Вам нечего бояться, щедрым гостям везде будут рады.

— Да я и не боюсь… А есть такое племя — чакамае?

Лиона вздрогнула, в ее глазах засветились искорки страха. Она понизила голос:

— Об этом нельзя спрашивать, сеньор.

— Табу?

Если так, все, подумал Эванс. Если индейские шаманы наложили табу, религиозный запрет на упоминание чакамае, то, сколько бы он ни бился, не продвинется ни на шаг. Табу священно и непререкаемо. Можно бросить Лиону в костер, и она безропотно умрет, не сказав ни слова.

— Нет, не табу, — произнесла девушка вполголоса, и у Эванса отлегло от сердца. — Просто об этом не говорят. Страшно…

— Лиона, милая… Расскажи мне о чакамае. Я подарю тебе такое, чего ни у кого нет…

В поисках чего-нибудь, что помогло бы ему выполнить опрометчивое обещание, он обшарил карманы и достал зажигалку. В свете костра она заманчиво поблескивала.

— Ай! — завизжала восхищенная Лиона.

— Это не безделушка… Смотри!

Он щелкнул зажигалкой, появился остроконечный язычок пламени. Девушка была совершенно зачарована волшебной вещью.

— Дайте! — Она протянула руку.

— Э-э, погоди. — Эванс убрал зажигалку за спину. — Сначала ты расскажешь о чакамае. Ну пожалуйста, Лиона. Нам, людям издалека, нравится слушать страшные легенды…

Девушка нахмурилась:

— Это не легенда, сеньор. Пойдемте в хижину… Если здесь нас кто-нибудь услышит, мне будет плохо, меня будут сторониться… Идите, я приду к вам.

Эванс, на которого уже никто не обращал ни малейшего внимания, вернулся к Флетчеру и Рэнди, коротко переговорил с ними, перешагнул угасающий огненный круг и направился в хижину, выполнявшую роль отеля. Там он зажег фитили, плавающие в грязных плошках, наполненных жиром.

Лиона проскользнула в хижину минут через двадцать, когда Эванс уже начал беспокоиться, не передумала ли она. Но перспектива стать обладательницей зажигалки, видимо, перевесила ее опасения.

Девушка села на табурет напротив Эванса:

— Вы не обманете, сеньор? Вы дадите мне быстрый огонь?

— Конечно.

— Тогда слушайте. Племени чакамае больше нет. Они жили прямо там, где восходит солнце…

— На востоке… Далеко отсюда?

— Я не умею считать, сеньор, — смутилась девушка. — Не очень далеко. Не много дней пути для сильного воина. Но однажды, как говорят старики, в нашу деревню пришел израненный, окровавленный человек из племени чакамае. Это было до того, как белые люди провели большую дорогу…

— Трансамазонскую магистраль, — сказал Эванс. — Значит, до тысяча девятьсот семидесятого года… Но за сколько лет до этого? Приблизительно! Вот послушай, бывают сезоны дождей и засушливые сезоны, зима и лето. Смотри на мои пальцы, я считаю: один, два, три, четыре, пять. Подумай, Лиона. Столько раз сменялись сезоны до прокладки большой дороги? Или больше? Или меньше?

Девушка в отчаянии смотрела на пальцы Эванса — ему даже стало жаль Лиону. Она могла не выдержать интеллектуального напряжения.

— Столько, — наконец выдохнула она. — Или больше.

— Ладно. — Эванс убрал руку. — Примерно тысяча девятьсот шестьдесят пятый год или раньше…