Нити Жизни - Эль Море

Проходит час и ко мне заваливается делегация — вся моя семейка. Они заходят с серьезными лицами.

— Ты так меня перепугала! — признается мама и величественно встает в ногах, как статуя свободы. Но её голос не выражает ее слов. Скорее наоборот, он содержит столько укоров, сколько канцелярская коробка — кнопок.

— Я тоже рада тебя видеть, ма! — отвечаю я.

Папа подходит и садится на корточки рядом со мной, берет мою руку в свои ладони, сжимает её:

— Слава богу.

Алина улыбается из-за широкой спины отца. Но вид у неё несчастный.

Я приподнимаюсь, папа помогает мне и поправляет подушки за моей спиной, чтобы мне было удобней.

— Спасибо, — говорю я.

— Ты не отдаешь себе отчет! — вступает моя мать.

— Дорогая, — произносит папа. Но она не замечает его попытки удержать её.

— Как ты только могла?! — продолжает она, не отступая от своего хода мыслей. — Сколько можно безумствовать? Это надо же, додуматься сбежать из госпиталя и еще сестру на это подбить. Это так поступают взрослые, ответственные люди? — Её брови изогнулись в дугу, глаза сверкнули, и этот устрашающий вид был направлен на меня. — Чего ты добиваешься? Чего? Нравиться издеваться над людьми, которые о тебе заботятся или это у тебя игры такие, разрушить всё вокруг себя, а потом и себя довести?

Я поднимаю бровь от ее мелодраматичного монолога. Её механический холодный и резкий голос вихрем поднимает со дна моей души такое, что даже не знаю, как передать это чувство… Я не могу ей сказать, что я устала и мне всё невмоготу и больше не под силу. Но этого и не требуется, у неё на всё своё непоколебимое мнение.

— Если так хочется отказаться от жизни и игнорировать то, что прямо у тебя перед глазами, так тому и быть. Пожалуйста. Ты же не думаешь о жизнях других людей, зачем мы тебе. Ты же уже на всех поставила крест? Как только до тебя не доходит, что если захотеть и поверить в свои силы, можно многое изменить и добиться. Хотя бы, ради себя нужно бороться. Нельзя вот так просто опускать руки!

— Прекрати! — вспыхнула я. Этот информационный вакуум односторонней критики моей персоны начинал выводить меня из себя.

— Я перестану, когда ты осознаешь всё то, что я пытаюсь до тебя донести, — отвечает мать, в её голосе слышится раздражение.

— А я не хочу слушать! Я не желаю! — Я отворачиваюсь к окну. Ощущение, что ещё доля секунды, и я потеряю контроль. Внутри пустота и разочарование, по ущербу и потерям равные крушению поезда.

— Нет, на этот раз тебе придется! — моя мать восстает передо мной. Вслед несутся высокопарные слова о понимании долга и обязательств, моя мать умеет нагонять тоску.

— Иногда мне противно, от того, что твоя кровь течёт во мне, — говорю я, вложив весь гнев.

— Что ж, сочувствую. Но ты моя дочь и останешься ей навсегда. Я не откажусь от тебя, чтобы ты не говорила. И если ты не хочешь бороться за свою жизнь, значит, это буду делать я. Я ненавижу её. За громкие слова, у которых нет будущего, за её холодность, когда хочу тепла. Моя психика настолько расшатана, что мне с трудом удаётся держать вспышку гнева, взрывающуюся, как залп салюта. Любое мелочное слово способно превратить меня в лавину, уничтожающую всё на своём пути.

— Почему из всех в мире это должно было произойти именно со мной? — спрашиваю я.

— У меня нет ответа, — заявляет она. — Но если бы я знала, я бы сделала всё возможное, чтобы этого не допустить.

Я назло смеюсь ей в лицо. Смирилась, но не отпускает.

— Так просто, а что делать мне? Чем, черт возьми, я это заслужила? — ору я. — Тем, что всю жизнь подчинялась твоей воли и жила по твоей указке? — Слёзы режут глаза, но я не даю ни одной капле упасть. — Тем, что всё время проводила за учебниками и, занимаясь всей той дребеденью, которую ты находила для меня? Оно мне надо было? Я ничего этого не хотела. Черт бы тебя побрал, я хотела обычную жизнь, как у любой девчонки. Я хотела гулять, общаться с друзьями, желала влюбиться и наслаждаться подростковой жизнью. Но ты всё это отняла у меня. И сейчас ты снова продолжаешь отнимать у меня последнее, что мне остается — делать то, что я желаю!

Когда у меня происходит очередной приступ «бешенства», моя мама невозмутимо обожает вталкивать мне народную мудрость:

— Есть люди, которым приходится гораздо хуже, — говорит она. И эти её слова встают у меня, как кость поперек горла. Я хочу её стукнуть. Папа остается спокойным.

В палату подозрительно быстро заскакивает старшая медсестра — в руках у нее лоток со шприцем.

— Убирайтесь отсюда прочь! — У меня глаза полны слёз. За спиной медсестры появляется какой-то врач. Я его не знаю. Но уже желаю ему провалиться.

— Возьми себя в руки, — шепчет мне мать. — Что ты устраиваешь?

— Скажи им, чтобы они ушли! — я лихорадочно отмахиваюсь от рук отца, который пытается обнять меня. — Пусть уйдут! — кричу я.

— Все в порядке, — говорит отец, мы справимся. Врачи не верят и стоят в нерешительности.

— Вон! — возглашаю я.

— Я вызову лечащего врача, — вдруг произносит медсестра и бесшумно удаляется за дверь, за ней растворяется и прохожий докторишка.

— Господи, да что же ты делаешь? — моя мать смотрит на меня, как на чужую. — Здесь нет виновных, кому ты хочешь причинить боль?

Я закрываю глаза и откидываюсь на подушку.

— Я хочу домой, — тут же заявляю. Но меня никто не слышит. Никто.

— На свете много людей, которые узнают, что они неизлечимо больны, и наконец-то начинают жить по-настоящему.

— По-моему, ты попросту закрываешь глаза, не принимая во внимание истинное положение вещей, когда городишь такое, — отчеканиваю я. — Какое настоящее, о чем ты? Покажи мне хотя бы одного счастливого человека, который знает, что скоро окажется на смертном одре?! Это её задело. Я знала, ей гнусно. Краем глаза я видела, как переменилось её лицо, всего на секунду, но всё же. А потом она начала оправдываться:

— Смерть — неизбежна. Никто не знает, когда она настигнет нас. Но, если жить, постоянно думая о ней, тогда можно вообще не начинать.

— Всё! — отпарировала я. — Хватит об этом! — почти закричала. Это было последней каплей. — Мне надоела эта длительная дискуссия. Когда, всё равно, все остаются при своих мнениях!

Мать не стала ходить вокруг да около:

— Почему ты коверкаешь то, что для тебя делают? Я пытаюсь помочь тебе, — продолжает она. И приводит мотивы, которыми руководствуется. Но её слова — для меня не доводы. Они отскакивают, как мячики от ракеток пинг-понга. Я не принимаю их во внимание. Я не желаю слушать пустые уверения. Всё чепуха. — Неужели не можешь поступать правильно? — выдыхает она.