Европейская поэзия XVII века - Автор неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЮНИЕ ПАЛМОТИЧ
СКОЛЬКИМ КАЖДЫЙ ОБЯЗАН РОДНОЙ ЗЕМЛЕНет земли на свете равнойтой земле, где ты рожден,—чтить ее — твой самый главный,самый праведный закон.
Для тебя да будет свято,как семья, отец и мать,место в мире, где когда-тоначал ты существовать.
У земли родимой многосильных, смелых сыновей,—все мы преданы, как богу,общей матери своей.
На ее защиту встанем,жизнью мы не дорожим,—хоть сейчас существованьемей пожертвуем своим.
Ею мы живем и дышим,бережем, как мать свою;чести нет святей и выше —пасть за родину в бою.
Нет на свете большей славы,всем пожертвовать, что есть,для родной своей державы,за ее святую честь.
Тщетно счастья добиваться,дорожить добром своим,если общие богатствамы не ценим, не храним.
Как мы плачем, как мы ропщем,вдруг теряя свой кусок,но ведь только во всеобщеми свое бы ты сберег.
Если б край родной великимне связал единством нас,мы зверям подобны дикимоставались бы сейчас.
Все и почести и благатолько тем всегда желай,кто с бесстрашьем и отвагойзащищал родимый край.
Славой вечною покроем,что небесных звезд светлей,мы того, кто пал героемради родины своей.
Жить рабом, с петлей на шее,принимая зло за власть,—это в сотни раз страшнее,чем в бою свободным пасть.
ВЛАДИСЛАВ МЕНЧЕТИЧ
СТРАСТЬ ВСЕГДА СИЛЬНА ОБМАНОМЯ в огне, моя царица.Кто узнает, что — причиной?В тайнике души хранитсястрасть моя к тебе единой.
Я не выдам даже взглядом,как люблю, как сердце жалишь.Сотни вил со мною рядом,в жизни, в сердце — ты одна лишь.
На других гляжу упорно,вздохи шлю, шепчу признанья,стражду, гибну — все притворно,ты одна — мое страданье.
По тебе одной скучаю,постоянство паче плена.Многим вздохи расточаю,только сердце неизменно.
Страсть всегда сильна обманом,завлекал я многих в сети,но в любви был постоянным,но люблю одну на свете.
ВИЛАМ, КОТОРЫЕ НЕ ВЕДАЮТ ЛЮБВИЕсли любви предается вила,только милого не любя,—значит, она красоту осквернилаи убивает сама себя.
До тебя ей что за дело?Ты страдаешь, — ну и что ж?Сердце в ней окаменело,И его не разобьешь.
АНТУН ГЛЕДЖЕВИЧ
СТИХИ О ЛОПУЖАНКАXМара в поселке Игалосеть для угрей расставляла,как их вернее поймать,знает умелая мать.Лопуд им стал тесноват,—в город на Плаце спешат,может быть, выпадет счастье,рыбу поймать позубастей.Но неприятно смотреть, —что попадается в сеть?Пригоршни грязного ила…Удочка сеть заменила.Удочкой цепкой и меткойв двери попали к соседке.Эта соседка былаженщиной их ремесла.Щедрый улов был нежданным,—с чисто французским приданым…Что же поделаешь тут?Сети, конечно, сгниют.
ГОВОРЯТ, ЧТО НЕ ПРИСТАЛО ПОЖИЛОЙ ЖЕНЩИНЕ ЗАНИМАТЬСЯ ЛЮБОВЬЮЭта старческая проседьобличает возраст твой,и тебе пора бы броситьпритворяться молодой.
Тусклый взор остекленелыйхолодней потухших свеч,—мечет смерть амура стрелы,чтобы страсть в сердцах зажечь.
Не надейся, — ни единыйв целом мире не придетцеловать твои морщиныи вкушать увядший плод.
Кто целуется с тобою?Впалых губ ужасен вид,а за пазухой такое,что посмотришь — и стошнит.
Для былой твоей гордыниоснований нет, — не ты ль,дорогая, любишь ныне,опираясь на костыль?
Пламя то, что отгорело,не согреет никогда.Для тебя, окостенелой,страсть — великая беда.
Безрассудная, когда жеты поймешь, что лишь однодля тебя — кудель и пряжа,нить с иглой, веретено…
ПОБАСЕНКА О ТЫКВЕ И КИПАРИСЕТыква, чьи всегда унылыи безрадостны пути,неожиданно решилакипарис перерасти.
Ствол его, что ввысь нацелен,стройность этого стволаи невянущую зеленьтыква жадно обвила.
Тот смеется: планы чьи-то,вероятно, не сбылись,—и с насмешкой ядовитойтыкве молвит кипарис:
«Ты спесива и надменна,но зима придет — и что ж?Ты погибнешь и мгновенновновь на землю упадешь…»
НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР
ТОРГОВКИ-ХЛЕБНИЦЫС юных лет нам, как известно,должность эту приписали:сами в печи ставим тесто —и торгуем хлебом сами.Мы для города — торговки.Но в одном ли торге дело?..Поначалу, без сноровки,ломит с устали все тело.Долго спишь — терпи убытки.Значит, отдых нам заказан.Хочешь, нет ли, — станут прыткируки, ноги, да и разум!Чтоб спорее шла работа,надо сразу приучитьсявсе мешки, совки, решета,сита, противни, корытцав чистоте держать, в порядке,и всему — свое чтоб место.Вот тогда в скобленой кадкеи меси на совесть тесто!..А надзор ведут мужчины —как торгуем, проверяют:с нас, от имени общины,знай динары собирают.Постоят перед весами,поглядят сурово этаки сгребут с лоточка сами —кто две-три, кто шесть монеток.Кое-что опять же надосунуть писарю под башней:он бумагу даст — и к складусовершим свой путь всегдашний.Там, в скале, где закром главный,пред зерном с мешками станем…Наполняют их исправно —так, что еле-еле тянем.Все провеем над лоханью —ни остиночки, пи пыли!А потом, чтоб горожанес голодухи пе вопили,мелем быстро, мерим быстро,дважды, трижды просеваем —и муку в кадушках чистыхтут — к хлебам, там — к караваям,не присев, готовим сразу,да при этом так искусно,что приятно будет глазу,а уж рту — куда как вкусно!Понимать тут нужно тожевещь такую вот, к примеру:и вода, и соль, и дрожжи —все должно быть точно в меру.Тесто долго мнем и давим,сил на это не жалея.Чуть муки в замес добавим —сразу туже он, белее…Замесив, формуем тут же:вот вам пышный хлеб, вот плоский,этот круглый, тот поуже,—и кладем их все на доски.Сверху — либо покрывало,либо теплую тряпицу,чтобы тесто доспевало.Надо ждать, не торопиться.Глядь — оно и поднялося!Тут взошедшую опарубез задержки мы относимпрямиком к печному жару.Кочергой в печи шуруя,смотрим, чтоб не подгорело.А коль хлебину сыруюпроглядим, то плохо дело:мало ль склочного народцав достославном нашем граде?Целый бунт, поди, начнется,даже стража с ним не сладит!..Подвергают хлеб наш пробамдолжностные прежде лица.Впрочем, с этим-то народомможем мы договориться:им, для их же интересу,носим яйца по-французски,чтоб, коль в хлебе мало весу,не томили нас в кутузке.Но к мздоимству всяк ведь лаком —и хлебнуть беды мы можем,если стражникам-собакамчто-то в лапы не положим:оклевещут нас, известно,перед теми, должностными!Так что заработок честныйделим мы еще и с ними.Ладно, с нас печник да мельникнепомерной просят платы.А ведь стражник-то — бездельник!Так за что ж берет, проклятый?Хоть сожрали б, что ли, чертивсех таких! А их немало:Горлопан, Пузанчич, Фертик,Кровосос, Храпун, Воняла…Самый вредный прозван Дошлым;он одну из нас, бесстыжий,еще летом позапрошлымобобрал и с торга выжил!При труде вседневном тяжкомда с такими наглецамине прожить бы нам, бедняжкам,не свести концы с концами:мы, доход свой раздавая,прогорели все давно бы,каб — лишь хлеб да караваи,каб — ни кренделя, ни сдобы.Но на то ты и торговка:с калачей, с рожков, с пирожных,если ты печешь их ловко,и разжиться даже можно.Есть у нас лепешки, сласти —ешьте, коль монет не жалко!Всех ловчей по этой частиОбразина и Давалка.Кто ж из двух-то — знаменитей?Кто в заглавном-то почете?Со второй пример возьмите —всё, сударушки, поймете…Люди! Ласкового словапросим нынче, как награды.Похвалите ж нас! И сновавам служить мы будем рады.
ИГНЯТ ДЖЮРДЖЕВИЧ
