Заклинание для хамелеона - Энтони Пирс

— А когда мы выберемся отсюда и перемирие закончится — что тогда?

Бинк не ответил, и воцарилась тишина. Но неспокойные мысли одолевали его. Если они переживут ночь в этом страшном замке, то и день, по всей вероятности, пережить смогут. А если утром Трент посчитает перемирие законченным? Значит, Бинк с Идой всю ночь его охранять будут, а утречком он их обоих сонными прирежет? Вот если бы Трент первым встал в караул, ему было бы труднее осуществить свой злодейский замысел — пришлось бы убивать тех, кто мог бы обеспечить ему безопасность ночью. Так что не случайно он согласился дежурить последним.

Нет, что-то в этих рассуждениях хромает. Ведь Бинк сам вызвался караулить первым. Нужно верить в нерушимость перемирия. Если эта вера окажется обманутой — что ж, тогда они погибли. Но лучше поражение и смерть, чем победа ценой бесчестья. Приняв такое решение, Бинк успокоился.

В эту ночь Бинк больше не увидел ни одного призрака. Потом он передал меч Иде и, к своему удивлению, немедленно заснул.

Проснулся он на рассвете. Рядом с ним спала Ида, и во сне она выглядела очень мило. Уж никак не уродиной и даже не дурнушкой.

«Должно быть, привыкаю к ее обществу подумал Бинк. — Интересно, скоро ли дойдет до того, что Трент покажется мне воплощением благородства, а Ида — первой красавицей?»

— Прекрасно, — сказал Трент, вновь при мече. — Теперь ты можешь присмотреть за ней, а я схожу осмотрю помещение — Он пошел по сумеречному коридору.

Ночь пережили. Теперь, задним числом, Бинк пытался понять, что внушало ему большую тревогу — привидения или волшебник? Какими мотивами руководствуются те — или этот?

А Ида? Светало, и Бинк все больше убеждался, что в ее внешности действительно произошли перемены к лучшему. Красавицей ее не назовешь, но она явно не та страшила, с которой он познакомился четыре дня назад. Более того, она теперь определенно кого-то напоминает…

— Нуса! — воскликнул он.

Она проснулась:

— Да?

Ее ответ изумил его не меньше, чем только что отмеченное сходство. Он назвал ее Нусой — но Нуса-то теперь далеко, неведомо где. Тогда почему она отозвалась на это имя, как на свое собственное?

— Я… Мне показалось, будто ты…

Она села:

— Да, ты не ошибся, Бинк. Я знала, что долго скрывать мне не удастся.

— То есть ты в самом деле?..

— Я хамелеон, — сказала она.

Теперь Бинк вообще ничего не понимал:

— Но это же был только пароль, сигнал, чтобы…

И еще знамение…

— Я уродина Ида, — сказала она, — И неприметная Нуса. И красотка Синн — тоже я. Каждый день я понемногу меняюсь, замыкая круг в течение месяца. Лунного месяца. Женский цикл…

Теперь он вспомнил, что и Нуса при встрече напомнила ему кого-то.

— Но ведь Синн — дурочка! А ты…

— Умственные способности тоже меняются, только в обратном порядке. Такой вот нюанс моего проклятия. Если умная, то уродина, а если красавица, то идиотка. Я все ищу какие-нибудь чары, чтобы стать обыкновенной.

— Чары для Хамелеоши, — задумчиво проговорил Бинк.

Невероятное, поразительное свойство. Но это действительно так, ведь он чуть не узнал Синн в Нусе, встретив ее совсем недалеко от места, где потерял Синн, а теперь, на его глазах, день ото дня меняется Ида. Хамелеон, Хамелеоша… Нет у нее магического таланта, она сама волшебное существо, вроде кентавров и драконов.

— Но почему ты пошла за мной в ссылку?

— За пределами Ксанфа магия не работает. Хамфри сказал мне, что если я отправлюсь в Обыкновению, то скоро приобрету свое нормальное состояние и навсегда останусь Нусой — обыкновенной, средней во всем. Для меня это самый лучший вариант.

— Но ты сказала, что пошла за мной.

— Так и есть. Ты был очень благороден с Синн. Разум мой подвержен изменениям, но память остается. Рискуя собой, ты спас ее от провального дракона и не воспользовался ее слабостью, когда она… нуты понимаешь, — Бинк вспомнил, с какой готовностью принялась разоблачаться красотка Синн. Ума у нее не хватило подумать о возможных последствиях. Но Нуса и Ида не преминули бы вспомнить. — А теперь я понимаю, что ты хотел помочь и Нусе. Ей… мне… не следовало тогда отталкивать тебя, но это мы… я поняла уже позже, будучи Идой. И тогда мы тебя еще плохо знали. А ты… — Она осеклась— Ладно, проехали.

Ну уж нет, не проехали! Она была не одна девчонка, а целых три. И одна из этих трех умопомрачительно прекрасна. И непроходимо глупа. Как прикажете относиться к этакой… этакой Хамелеоше?

Опять он вспомнил о хамелеоне — волшебной ящерке, способной произвольно менять цвет и форму, подражая другим существам. Забыть бы наконец об этом знамении — или понять, что оно значит. Определенно Хамелеоша не желает ему зла, но может невольно погубить его. Да, ее магия работает помимо ее воли, но именно эта магия стала определяющей в судьбе девушки. Выходит, проблема у нее нешуточная… Впрочем, как и у него.

Значит, она узнала, что он отправляется в изгнание из-за отсутствия магии, и приняла решение. Нуса без магии, Бинк без магии — два обыкновенных человека с необыкновенным прошлым, с общими воспоминаниями о волшебной стране — единственным, что могло дать им силы жить в кошмарной Обыкновении. Конечно, она все это рассчитала в умной фазе.

Какая была бы подходящая пара — две нечуди, две обездоленные души… В общем, она поступила в соответствии со своим решением. Откуда ей было знать о засаде, устроенной злым волшебником?

Думать об этом было приятно. Бинку очень нравилась Нуса. Не настолько некрасива, чтобы отпугнуть, но и не красавица писаная — а после общения с Сабриной и с чародейкой Ирис женская красота вызывала у него недоверие. И почему это красивые женщины так непостоянны?.. К тому же отнюдь не глупа. Так, разумный компромисс, лапушка-крошка — всего понемножку. Такую можно любить… особенно в Обыкновении.

Но теперь они вернулись в Ксанф, и ее проклятая магия работает на всю катушку. Она теперь не простая Нуса, а куда как непростая Хамелеоша, скачущая по месячной амплитуде от крайности до крайности. Ах, как хочется чего-то средненького, заурядного!

— Я пока еще не совсем отупела и понимаю, что у тебя в голове творится, — сказала Хамелеоша. — В Обыкновении мне было бы лучше.

Бинк не стал спорить. Он даже начал жалеть, что у них не получилось остаться в Обыкновении. Женился бы на Нусе, завел детишек… А что, тоже своего рода магия.

Послышался оглушительный треск. Бинк резко развернулся на звук. Грохнуло где-то наверху.

— Трент влип! — сказал Бинк, сжал покрепче палку и устремился по коридору, — Тут должна быть лестница…

Подспудно он понимал, что такая его реакция вызвана глубинным переломом в его отношении к волшебнику… Та ночь, когда он сидел с мечом рядом со спящим… Если зло есть совокупность злых деяний, злодеяний, то зло Трента, пожалуй, не столь уж велико. А доверие чревато доверием. Конечно, волшебник мог попросту манипулировать сознанием Бинка. Но как бы то ни было, от его былой неприязни к Тренту не осталось почти ни следа.

Хамелеоша спешила за ним. Теперь, при свете, они уже не боялись ям в полу, хотя, разумеется, ямы могли быть и волшебными. В глубине величественного зала они увидели витую каменную лестницу, явно парадную, и устремились к ней.

Внезапно перед ними появился призрак.

— У-у-у-у! — застонал он, чернея глазницами, похожими на дыры в гробу.

— Да пошел ты! — Бинк размахнулся палкой.

Обескураженный призрак растаял. Пробежав прямо по тому месту, где только что стоял призрак, Бинк ощутил легкий холодок — и только. Да, прав Трент: нематериального бояться не стоит.

Под ногами у Бинка был твердый каменный пол. Похоже, в этом старом замке иллюзий нет, одни только безобидные привидения. Учитывая, как их сюда загнали прошлой ночью, вариант не из худших.

Наверху было тихо. Бинк и Хамелеоша осторожно пробирались по богатым, на удивление хорошо сохранившимся покоям в поисках своего попутчика. В другое время Бинк не преминул бы остановиться и полюбоваться пышным убранством комнат, роскошными гобеленами, порадовался бы на прочную крышу, защитившую помещения от сырости, непогоды и гнили. Но сейчас его волновало совсем другое. Что стряслось с Трентом? А если в этом замке затаился какой-нибудь монстр, завлекающий сюда жертв с помощью магии?..

И тут они набрели на что-то вроде библиотеки. Полки, тянущиеся вдоль стен, забиты толстенными старыми фолиантами и свитками. В центре, за полированным столом, восседал Трент, уткнувшись в открытый том.

— Опять гипноз его достал! — заорал Бинк.

Но Трент поднял голову:

— Всего лишь жажда знаний, Бинк. Захватывающее, скажу я тебе, дело.

Бинк с Хамелеошей смущенно замерли.

— Но мы слышали треск… — начал Бинк.