ПОНЕДЕЛЬНИК - Дима

за углом, не обернувшись. Старушка хотела было последовать за ним, но вдруг испугалась и

замерла на месте. И вовсе не из-за того, что этот неизвестный, он ли, она ли, мог оказаться

агрессивным пьяницей. Зоя Григорьевна неосознанно испугалась чего-то другого.

- Мама! Ну что?! Как ты? – из остановившейся около машины вылез Сергей. Обычно он

пропадал в Петербурге, где руководил успешной частной клиникой, но, прознав, что в его

родном городе собираются закрыть единственный травмпункт (там некогда началась его

карьера), вернулся на время в Вышний. Чтобы хоть как-то помочь.

- Все хорошо, сыночек, - успокоила его Зоя Григорьевна, гладя маленькой ладошкой по

небритой щеке.

- А где же пострадавший? Обязательно надо его осмотреть, это ведь не шутки.

- Он ушел. По-моему, даже ничего не понял. Или она, точно не знаю.

- Аффект, - тревожно констатировал Сергей Владимирович. – Я догоню. В какую мне

сторону?

- Туда…

Сергей сорвался с места, но Зоя Григорьевна в тот же момент вскрикнула и начала

молить его вернуться.

- Сережа, нет! Не надо! Я боюсь, Сережа…

Нехотя, но и встревоженный ее странным поведением, он все-таки возвратился. Сергей

Владимирович, выше на две головы, взял лицо матери в руки и внимательно посмотрел ей в

глаза.

- Все хорошо, говоришь? А ты уверена, что сама не пострадала? Ты ни обо что не

ударялась? Господи, - его пронзила неожиданная догадка, - он не сделал тебе ничего

плохого?!

- Что ты! – Зоя Григорьевна даже рассмеялась, – в сыне по-прежнему было сильно это

чуть неуклюжее, но очень милое желание защищать ее. – Сам успокойся. Вечно ты о

медицине. Я, к счастью, цела.

- А он…

- Может, она.

- Неважно. Обязательно надо осмотреть, ты понимаешь? В состоянии шока люди ведут

себя очень необдуманно, сами себе вредят. Давай я все-таки…

- Нет, Сергей, - Зоя Григорьевна вдруг помрачнела. – Тут не поможешь. Мне

показалось… Я вдруг почувствовала, что этот человек безумен. Вдруг он набросится на

тебя?

Сергей Владимирович (широкоплечий, по старой привычке ворочает каждое утро

штангу, однажды служил в горячей точке военным врачом), он на слова матери только

расхохотался.

- А тут обезумеешь, - еле проговорил медик сквозь смех. – Когда тебе норовят сбить на

машине старушки, кровожадные божьи одуванчики, – от этого любой сойдет с ума.

- Да прекрати ты, - Зоя Григорьевна тоже прыснула. – Что за мысли? Но ты все равно не

ходи, ладно? Я боюсь за тебя.

110

- Если серьезно, мне не надо поддаваться твоим эмоциям, после случившегося ты сама

ведешь себя аффектировано, оно и немудрено. А этот случайный пешеход ведь ни в чем не

виноват, мама, понимаешь?

- Какой же ты человеколюбивый, - искренне восхитилась она и сразу отрезала, - но не

пущу! Я, может, и выжила из ума, но все-таки пока что-то понимаю. И потом, тебе уже не

догнать его. Поздно…

Сергей Владимирович опять рассмеялся.

- Хитрая, - пожурил он мать. – В таком случае мы поступим вот как. Сейчас я тебя отвезу

домой, переночую у тебя, а утром сам доставлю на работу. Твою машину можно и здесь

бросить.

- Сережа, а ночная смена? Не глупи.

- Меня подменили. И никаких больше возражений.

Когда они ехали домой, Сергей Владимирович неожиданно сказал:

- Я очень испугался, когда ты сегодня позвонила. Умоляю, будь впредь осторожнее…

- Милый, не волнуйся. И вообще, кто бы говорил. Ты сам себя никогда не бережешь.

Потом они болтали о каких-то мелочах, а уже дома Зоя Григорьевна рассказала сыну, что

взялась перечитывать классическую русскую литературу, начиная с древних времен, благо,

на ее громадную библиотеку никто не покушался. О чем она умолчала? Старушка

обратилась к книгам, когда совсем недавно почувствовала вдруг, что ее жизнь незаметно

лишилась смысла. Читая, Зоя Григорьевна не без основания надеялась отыскать где-то среди

глав, строф, абзацев или хотя бы между строк ответ на обыкновенный вопрос: как же ей

поступить дальше, чему посвятить остаток своей жизни. Будет ли это помощь

нуждающимся, какой-то труд, обращение к богу или, например, творчество? Она находилась

уже на самом пороге разгадки и весело предчувствовала совершенно новый, увлекательный

поворот в своей жизни, пусть не такой уж длиннющей, как прежде. А о чем умолчал он?

Сергей Владимирович много и добродушно болтал, но так ни разу и не решился напомнить

своей матери, как сильно он ее любил, ценил. Слова здесь не требовались. Зоя Григорьевна

все прекрасно видела.

Сб.

Из сна тебя вырывает оглушительное гиканье дверного звонка. Спросонья, плетясь в

коридор и еле разлепив глаза, ты все-таки не можешь не дивиться устройству человеческой

головы. Известно, что внешние, реальные звуки всегда удачно вписываются в сюжет

сновидения: когда, например, заливается будильник, тебе может присниться, что звонит

телефон. Каким, однако, образом твое сознание предвидит, что именно сейчас включится

будильник, и как ему удается заблаговременно подогнать сюжет сновидения под этот звук?

Ведь парадоксально телефон во сне всегда появляется заранее, еще даже до того, как

заработает будильник.

Ты отпираешь дверь, забыв посмотреть в глазок, и обнаруживаешь на пороге

незнакомого мужчину, точнее, человека, который тебе отдаленно кого-то напоминает.

Сначала ты даже впадаешь в панику, испугавшись, что уже наступил понедельник, а это

один из братков Лидии явился за данью. Но мужчина вежливо здоровается и представляется,

хотя его имя тебе все равно ничего не говорит. Незнакомец, отдаленно кого-то

напоминающий, крупного телосложения и со скуластым лицом.

- Меня прислала за вами Адель Семенова, - объясняет тем временем человек. – Вы не

могли бы проехать со мной? Это очень важно.

111

- К ней домой? – уточняешь ты, все еще не выбравшись из болотистого сна. Но тебя все-

таки посещает расчетливая мысль, что Адель узнала о твоем вчерашнем явлении и теперь

зовет в гости.

- Нет, - серьезно отвечает незнакомец. – В отделение.

- Милиции? – удивляешься ты.

Мужчина кивает, а твоя сонливость мгновенно улетучивается.

- Ей нужна ваша помощь, - снова объясняет человек.

- Но что она делает в милиции? – спрашиваешь ты недоверчиво. – Это как-то связано с

мэром города?

- Нет. Мне кажется, из-за Никиты, ее брата. Но я не уверен.

- А что с Никитой?

- Сегодня утром он заявил, что смерть Сысоя Беленького – его рук дело. Пришел в

милицию и, так сказать, облегчил душу, сделал чистосердечное признание.

Ты остолбенело глядишь на мужчину.

- А я-то тут при чем? – наконец, чуть возмущенно осведомляешься ты, выводя

посланника Адель на второй круг дебатов.

Но он не поддается. Встав к тебе боком, показывает рукой на лестничную клетку и

говорит:

- Пожалуйста, идемте. Если Адель надеется на вашу помощь, значит, это не шутки.

Ты сдаешься. Просишь незнакомца обождать, быстро принимаешь душ и натягиваешь

второпях свою одежду. По твоему левому бедру растекся огромный, важный синяк –

последствия ночного происшествия, – но, как ни странно, он не болит, даже если

хорошенько ткнуть пальцем. Тебя это не может не радовать. Натянув шапку, выходишь

вместе с мужчиной из квартиры, и через пять минут вы уже несетесь на черном Саабе к

отделению милиции.

В машине ты наконец-то вспоминаешь, где тебе уже приходилось видеть посланника

Адель. Удивительное совпадение. Это тот самый мрачный гигант, который разнес тебе плечо

несколько дней назад, – вы неожиданно столкнулись на тротуаре, но он тебя даже не

заметил. Ты косишься на своего водителя и подмечаешь, что выражения его лица с тех пор

не изменилось – он по-прежнему сосредоточен и мрачен.

- Вы работаете на Адель? – спрашиваешь ты с плохо скрываемым любопытством, желая

разгадать этого сыча.

- В какой-то мере, - отзывается он, но глаз с дороги не сводит. – Я работал на ее мужа,

пока тот не погиб.

- И как, по-вашему, Никита мог убить Сысоя?

Твой сосед явно не болтлив, но он, похоже, не получал особого распоряжения держать

рот на замке и, немного поразмыслив, отвечает:

- Черт его разберет. Вроде профессор, интеллигент, но мало ли, что у них в голове

творится? Они с Сысоем редко пересекались. Существует версия, что это было заказное

убийство, ведь Сысой занимался бизнесом. А Никита в эти вещи не суется, он ботан. Не

думаю вообще. Но, с другой стороны, зачем на себя самого наговаривать?