Боулинг-79 - Анна и Сергей Литвиновы

– Ну, раз так… Да, достиг я высшей власти… И все у меня есть… И деньги, и машины, и девки, и несколько фирм своих, кабинет с высокими потолками и кожаными креслами, и секретарша в короткой юбочке … Но на черта оно мне?.. На черта, спрашивается?!. Если нет какой-то малости?! Какой-то ничтожной, совершенно мнимой величины? Иррациональной? Какого-то корня из минус единицы? Этой гадости! Этой мерзости! Этой поганой любви!.. И если меня самого – нет?! И я – просто твое порождение? Твоя функция? Овеществленное воплощение самых гадких твоих черт?!

И, не успел Валерка его остановить, как Володя схватил со стола пистолет и поднес его к виску. А затем в мгновение ока большим пальцем снял с предохранителя, а указательным нажал на спуск.

Раздался выстрел.

Первое, что Валера увидел, открыв глаза, – склоненное над ним белое пятно чьего-то лица.

Он попытался проморгаться, навести резкость, когда вдруг женский голос воскликнул:

– Боже мой! Валерочка! Ты очнулся!

И сразу же он ощутил, как кто-то припал к его щеке и плечу, и по этой мягкости, и по этому запаху он понял, что это она.

– Лилька… – с трудом пробормотал он.

А она вскочила и куда-то умчалась, а потом появились два белых халата, и один из них подошел вплотную к кровати и вгляделся в его лицо.

Потом до него донеслись обрывки голосов:

– Да… поздравляю… первый шаг… весьма крохотный… будьте осторожны… не нагружайте его… можете с ним поговорить… но, пожалуйста, очень недолго, не более пяти минут… Потом он должен заснуть… только позитивные эмоции… ни о чем его не расспрашивайте… лучше говорите сами… ни в коем случае не давайте ему напрягаться и волноваться…

Потом халаты исчезли.

– Где он? – прошептал Валера.

– Кто? – ласково и недоуменно спросила она.

– Володька…

– Кто это? – Удивление в ее голосе показалось ему совсем не наигранным.

– Как… кто?.. Он… твой… муж…

– Муж?!. О ком ты говоришь?!.

Снова вмешался голос где-то за кадром.

Очень мягко:

– Пожалуйста, Лилия Станиславовна, не спорьте с ним.

Она откликнулась в сторону чужого голоса резко:

– Но он же несет какую-то ерунду!

– Все равно не надо сейчас с ним спорить… Не забывайте, ранение в голову… Задет головной мозг… Больше месяца в коме…

– Тебе чего-нибудь хочется? – снова обратилась к нему она, в ее голосе был разлит елей.

– Да…

– Чего?

– Тебя!

И это была почти правда: несмотря на полное равнодушие и расслабленность всего организма, член у него торчал как палка, аж простыни вздымались.

Ее неприкрытое смущение, смешок с оглядкой:

– О чем ты говоришь!..

Мужской голос откуда-то прокомментировал:

– Ничего страшного, и такое возможно… и это очень хороший симптом… имейте в виду, Лилия Станиславовна, он больше месяца без женщины…

– Да что вы там бубните?! – досадливо выкрикнул Валера.

Его голос получился не жестким, как ему хотелось бы, а совсем слабым. Однако комментаторы в белых халатах стихли.

И она склонилась над ним.

– А, может, сначала, – она улыбнулась игриво (вот такой он ее любил больше всего), – водички? Или – поешь чего-нибудь? Например, фруктов? Хочешь клубнички?

– Нет-нет, не надо ничего… Скажи мне правду… что с ним?

– Да с кем?! – она и впрямь была удивлена.

– С Володькой.

– Я не знаю никакого Володьки.

– Это мой друг… он был моим лучшим другом… Когда-то… А потом он стал твоим мужем…

– Валерочка, у меня нет мужа Володьки. Нет и никогда не было. Я не знаю, кто это. Ты – мой муж.

– Я?!

– А я – твоя жена.

– Ты?!

– Вот дела! Ты, кажется, удивлен? А кто же я тебе, по-твоему?

– Любовница… – шепчет он.

– Любовница! Ну, это мило! – хохочет она. – Хотя, в общем-то, лестно!..

– Ты мне все врешь… Ты не моя… Мы не виделись целую вечность… Ты была за Володькой замужем двадцать пять лет…

– Ох, ты, господи!.. Мне даже интересно. Да кто он, этот Володька?

– Мой друг… Студенческий… Сосед по комнате… Сто девятой, помнишь?..

– Сто девятую – помню. Прекрасно помню. Но не было там у тебя никакого соседа Володьки.

– Как не было?!

Он начинал злиться. И снова раздалось белохалатное бубнение:

– Говорите с ним, но ни в коем случае не спорьте… Его нельзя сейчас волновать…

– Любопытный случай… Галлюцинации… Псевдовоспоминания. ..

– Расщепление сознания, вызванное травмой?

– Скорее, реактивный психоз…

– Вы полагаете, у поражения не органическая природа?

– Конечно, вероятно, органическая… Но, безусловно, необходима томография…

– Да хватит вам там консилиумничать! – выкрикнул Валера.

И снова слова получились вялые-вялые, хотя неологизм «консилиумничать», вдруг выскочивший у него, ему самому ужасно понравился.

– Лиля! – громко позвал он.

– Да? – с готовностью откликнулась она.

– Как мы познакомились? – строго спросил он.

– В ресторане «Пекин». В апреле семьдесят девятого.

– Правильно. Но я не спрашиваю, где. И не когда, а – как? Кто нас познакомил?

– Как это «кто»? Никто нас не знакомил. Мы сами познакомились.

– Сами?! И как, по-твоему, это было?..

– Ты что, забыл, дурачок?.. Э-эх, ты!.. Я была там с Сашкой, моим братом, и Наташкой, его женой. Они на Север уезжали… А ты сидел за соседним столиком, угрюмый и гордый, как Чайльд Гарольд…

– Один?!

– Что «один»?

– Я сидел один?!

– Ну, да. А с кем же?

– Врешь!.. А потом что было?

– Ты что, правда, забыл? Или меня проверяешь?

Опять вмешался голос со стороны.

– Не спорьте с ним, Лилия Станиславовна. Не нервируйте его. Рассказывайте.

А ее слова звучали серебряным колокольчиком.

– Ну, а потом ты вдруг встал из-за своего столика и подошел к нам…

– Я? Сам встал и подошел?

– Ну да, а кто же?

– Так. И что я тебе тогда сказал?

– Ты начал нести какую-то пургу (современным языком говоря) про то, что только-только вернулся из Египта, и у тебя не хватает денег, а есть только чеки, и попросил дать тебе взаймы, до завтра, один рублей двадцать копеек… А Сашка дал тебе трешку… Но я-то видела: на самом деле, ты на меня повелся, и таким манером решил подойти познакомиться…

– Значит, ты считаешь: там был только я? Я, один?

– Ну, да. А кто же?

– А Дрезден?

– Какой Дрезден?

– Ты же ездила туда. С Володькой.

– Опять Володька…

– Что, я не прав? Мне это приснилось?..

– Осторожней, Лилия Станиславовна!.. – раздался со стороны чей-то предупреждающий голос.

– Что я говорю не так? – обернулась она.

– Почти все так: разговаривайте с ним; переубеждайте его…

Мужчина предупредил:

– Все правильно, он не должен укрепиться в своих видениях…

Его поддержал другой:

– Но не следует сейчас его волновать…

Лиля снова повернула к Валерке свое очаровательное лицо.

– Милый, я не была в Дрездене.

– В семьдесят девятом году? В стройотряде? Не была?

– Нет. И не собиралась.

– А я?

– И ты не был. Но ты… Ты должен был поехать. Должен. Но тебя, к сожалению, не взяли. Видимо, – мы с тобой потом это тыщу раз обсуждали – из-за «Бани». Ты поставил «Баню», и тебя сочли неблагонадежным.

– Да, это правда… – прошептал он. – Но ты… Ты, тогда, тем летом, уходила от меня?

Она потупилась.

– Да, уходила… – проговорила она. – А потом – пришла… Но что говорить об этом, все было так давно…

– Скажи, ты тогда уходила – почему? Потому что решила, я – неудачник?

Она отвернулась.

– Что старое ворошить…

– Значит, да… – вздохнул он.

– Я была тогда еще очень молодая. – Она погладила его по волосам. – И до чрезвычайности глупая…

– А потом?

– Что – «потом»?

– Что – было?

– Потом мы с тобой снова встретились, под конец того лета. Я поняла свою ошибку и пришла к тебе. Сама.

– Ночью… – прошептал он. – Через окно в общаге… Я спал…

– Да, – улыбнулась она.

– А то, что мы с тобой разъезжали по всему Союзу с агитбригадой, – это было?

– Ну, конечно!..

– И ставили «Малую землю»?

– Да.

– И выступали в Кремлевском Дворце съездов? Перед Брежневым?

– Ну, да.

– Хорошо.

Он перевел дыхание. Ему непросто давался этот разговор.

– Может, хочешь поспать? Или принести тебе воды?

– Нет. Не надо. Не сейчас. Я хочу закончить.

– Утомляться, Лилия Станиславовна, ему тоже сейчас совершенно не показано.

– Подождите! – выкрикнул он, обращаясь к белохалатной своре, исподволь контролирующей их разговор. – Я должен закончить!

Валерке и невдомек было, что этот диалог с Лилей длился не час, и даже не день, и не два, а много, много дольше. Он спрашивал ее, она отвечала – и он засыпал. А потом, когда снова открывал глаза – она все равно была у кровати, и он задавал ей новый вопрос. А затем слышал ответ и опять засыпал. И так длилось много дней или ночей, но она всегда была рядом.