Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества - Лев Клейн

Но в целом наблюдения Судник показывают, что те остатки культа Перуна в Белоруссии, которыми изобилует собрание Афанасьева, живут и поныне.

Естественно, основными атрибутами Громовержца служат явления, связанные с его функциями: производство дождя и управление им, насылание и убирание туч, манипуляции грозой (соответственно грозный характер), владение громом и молнией. Отсюда и обладание некоторыми орудиями, которые связаны с этими функциями: топоры, стрелы. О древности образа говорит то, что эти орудия мыслятся каменными («громовые топоры», «Перуновы топоры»), кремневыми («громовые стрелки»). От владения погодой зависят производные функции — влияние на урожай, на плодородие полей, а отсюда и связь с предметами, имеющими отношение к злакам (мельница) и хлебу. Связь с урожаем, с хлебом, отразилась в причастности мельников и мельниц к культу громовержца. А поскольку в глубокой древности земледелием занимались в основном женщины, культ Громовержца у ряда народов оказывается в руках женщин. Переход земледелия в руки мужчин с появлением пахоты произошел весьма поздно и не вытеснил женщин из отправления этого культа.

Для защиты от града в Полесье и других местах выставляли хлебную лопату (которой сажают хлеб в печь), отворачивая ее, чтобы отвернуть грозовую тучу. Вместо этого могли выбросить «веко» — крышку от хлебной дежи — или же кочергу, ухват, топор. Чтобы задобрить Громовержца, махали скатерью и возглашали: «Добро пожаловать!» Обычно все это исполняли женщины или дети (Толстые 1982: 54-56).

Связь с плодородием придает образу Громовержца эротический характер: бог мыслится любвеобильным, его изображение приобретает итифаллический характер (у Тора фаллическим мыслится и его орудие — топор).

Надо полагать, что именно с древним применением быков при пахоте связано то, что бык стал культовым животным Перуна у славян. С быком в роли культового животного Громовержца у некоторых других народов соревнуется козел — явно из-за представлений о его особой плодовитости и похотливости. Возможно, идея плодородия и участие женщин сделали число 9 предпочитаемым числом Перуна: это число месяцев беременности.

Грозный характер привел к нередкой узурпации Громовержцем функций бога войны, а кое-где (Греция и, по-видимому, восточные славяне), с учетом и растущей роли земледелия в хозяйстве—также главенства в пантеоне. Представление о могуществе такого бога, видимо, привели к его увязке с самым могучим деревом Европы — дубом.

Так, с моей точки зрения, сложился этот образ. Так видится мне логическая связь известных атрибутов Громовержца.

Вот данные о некоторых его атрибутах.

Бык. В VI в. византиец Прокопий Кесарийский в своей истории «Война с готами» (VII, 14, 23-24) записал об антах и славянах (1950: 297): «Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды...». Более общо об этом почитании быка пишут арабы — не указывая громовержца. Ибн-Русте сообщает о славянах: все они — почитатели быков. Ал-Гардизи: они чтут крупный рогатый скот (Lowmiaňski 1986: 88). Как известно, Перуна у восточных славян с христианизацией подменил в роли громовержца Св. Илья. А в день Ильи-пророка повсеместно отмечались Ильинки с пиром и закланием быка.

Дуб. Немецкий церковный автор XIII в. Гельмольд (I, 52, 83, 93) сообщал о западных славянах, что у них были дубы, огражденные и посвященные местному божеству, имя которого он передает как Пров или Провен. В этом имени видят Проне, искаженноеимя Перуна. Об аналогичных данных у южных славян (болгарах) пишет Державин (1929: 18-29; 1932). У сербов дуб называется грм, дубовый лес — грмик (Афанасьев 1868, II: 298). Само слово «Перкун — «Перун» лингвисты (Nagy 1974; Гамкрелидзе и Иванов 1984: 612—615) безукоризненно производят от индоевропейского корня, означающего «дуб» (латинск. quercus с закономерным у славян переходом начального qu- в р-). Поскольку общеславянское «дуб» (domb) не имеет соответствий в других индоевропейских языках, лингвисты считают, что это слово у них — новация, а прежде в праславянском название дуба было регкъ, соответствующее индоевропейскому (Агапкина 1999), отсюда литовское Перкун(ас).

Потебня (1867: 177-178) писал, что у восточных славян прямых свидетельств о связи дуба с громом (и соответственно с Перуном) мало, но это не совсем так. Галицийская грамота 1302 г. упоминает Перунов дуб, стоявший на меже двух владений у Перемышля. Византиец X в Константин Багрянородный сообщает о почитании на острове Св. Григория русскими, плывущими в Константинополь, огромного дуба (Хортица), которому росы (русь) совершают жертвоприношения. Жертвуют живых петухов, кругом втыкают стрелы, а иные приносят куски хлеба, мясо и что имеет каждый (Фаминцын 1885: 101; Топорков 1980). В наше время в Запорожье сфотографирован огромный (6 метров в обхвате) дуб, которому несколько веков (рис. 26), и Рыбаков указывает, что так выглядел священный дуб на о. Хортица.

Рис. 26. Запорожский дуб — подобие священного дуба древних славян с о. Хортица на Днепре, по Рыбакову. Фото из его книги (1987, рис. 41)

Византийский автор не говорит о том, что это Перунов дуб, однако найденные в Десне и Днепре дубы с вбитыми в ствол челюстями свиньи (находки 1909, 1975 и 1984 гг.) исследователи (Болсуновский 1914; Козловська 1928; Ивакин 1979; 1981; Седов 1982: 264; Забашта 1987; Забашта и Пошивайло 1992) называют «Перуновыми дубами» не без некоторых оснований, хотя и косвенных.

Рис. 27. Челюсти вепря, вбитые в дуб, находки на Днепре. Фрагмент дуба с кабаньими челюстями. По Ивакину 1979, рис. 1

Все эти дубы (рис. 27-28), однако, молодые. Гваньини и Олеарий, как уже сообщалось выше, писали о новогородцах, что они поклонялись идолу Перуна, что ради него днем и ночью поддерживали костер из дубовых поленьев, и за небрежение этой обязанностью жрец предавался смерти. Позже, после крещения Руси, связь с Перуном уже не всегда ощущалась, но все же ее можно видеть в широко распространенном у славян поверье: при первом весеннем громе нужно прислониться спиной к дубу или чему-нибудь дубовому — чтобы не болела спина. И вне такой привязки во времени: если болит спина, нужно прислониться к дубу во время грома (Толстые 1982: 50).

Рис. 28. Реконструкция фрагмента дуба с вставленными кабаньими клыками. По Ивакину 1979, рис. 2

Почитание дуба сохранялось до недавнего времени. «Духовный регламент» петровского времени порицал суеверие: «Тако ж на ином месте попы с народом молебствуют перед дубом, и ветви оного дуба поп народу раздает на благословение» (Афанасьев 1868, И: 302). По Зеленину (1933: 597), у восточных славян запрещалось пересаживать дуб. У Витебских раскольников было принято увозить девушку по предварительному согласию в лес, где молодой обвозил ее три раза вокруг заветного дуба, вот и все венчание (Терещенко 1848, 2: 28).

Число 9. В одном из двух «Перуновых дубов» число клыков было 9. В современном заговоре, также без приурочения к Перуну, упоминается некий вселенский дуб, на котором располагается престол Господень: «На море на Кияне, на острове Буяне, стоит дуб о девяти вершинах...». В уже цитированных записях из Белоруссии (Судник 1979: 252-253) сообщается, что крестьяне деревни Пеляса в четверг перед праздником, называемым Девятник (это девятое воскресенье после Пасхи), отправлялись в костел святить 9 венков из грымотника (то есть «громовой травы» — лапчатника прямостоящего), который должен был оставаться там в течение 9 дней. Нетрудно рассчитать, что Девятник приходился на разные дни неподалеку от Ивана Купалы.

Главенство у славян

Вслед за Е. В. Аничковым (1914: 319, 327) Б. А. Рыбаков (1981: 418) считает, что «первенство Перуна в Киевской руси — дело очень позднее, почти современное рождению Киевского государства. Не подлежит сомнению, что в праславянское время культ грозового Перуна был известен, но вкладывалась ли тогда в этот культ идея бога — владыки мира, мы не знаем; вероятнее всего, что нет».

Под праславянским временем Рыбаков, следуя лингвистам, понимает длительную эпоху, охватывающую значительную часть II тыс. до н. э., целиком все I тыс. до н. э. и, по крайней мере, первые века н. э. (этим ее завершает В. И. Георгиев), а возможно, и еще несколько веков —до обособления восточных славян в VII в. н. э., по Ф. П. Филину (Рыбаков 1981: 152). Вот то время, для которого Рыбаков не признает возвышения Перуна, освобождая эту эпоху для верховенства бога Рода. Что и непосредственно предкиевское время, в соответствии с периодизацией Филина, включается у Рыбакова в эту эпоху, не знавшую верховенства Перуна, явствует из ряда высказываний исследователя.

Сообщив о том, что древнерусские авторы церковных поучений против язычества почти игнорировали главного бога Киевской Руси Перуна, видимо, считая его культ менее опасным, чем культы других языческих божеств, Рыбаков добавляет: «Разгадку этого противоречия нашел Е. В. Аничков, показавший (sic! — Л. К.), что «культ Перуна — дружинно-княжеский культ киевских Игоревичей», прямо связанный с рождением государственности и в силу этого культ молодой, недавний». Длительность верховенства Перуна у славян, по Рыбакову, «исчислялась всего лишь десятилетиями или одним-двумя столетиями» (Рыбаков 1981: 19), т.е., окончившись в 988 г. (крещение Руси), началась не ранее конца VIII в, а скорее — еще позже. В основном ему у Рыбакова отводится только X в. Правда, вообще культ Перуна Рыбаков возводит к концу III тысячелетия до н. э., но как второстепенного бога.