Дорога к саду камней - Юлия Андреева

Бормочущая старуха мешала ему сосредоточиться, собраться с мыслями. Хотя и ее понять можно, человек - муж, брат, сын или кто там еще - вдруг падает во дворе и после этого не может произнести ни слова, тупо пялясь на нее и явно не до конца отдавая себе отчет, где он находится.

Потом он спал, как и был, в одежде, позволив женщине только стащить с себя вонючие сапоги, спал, впервые за долгое время раскинув руки и ноги, и наутро, вот чудо, у него была самая настоящая эрекция, и он был вынужден бежать на двор в поисках сортира.

Его нашли через неделю жизни на новом месте люди графа Тулузского, которые разъезжали по окрестным деревням, опрашивая народ, не происходило ли у них чего-нибудь странного. Должно быть, кто-то сказал, что плотник Жан допился до того, что вдруг онемел, поглупел и вроде как с трудом передвигается.

Плотника Жана тут же отвели к начальнику стражи, одетому в кожаные доспехи с нашитыми на них металлическими бляхами. Долго вглядываясь в широкое глуповатое лицо крестьянина, рыцарь пытался понять, кто перед ним: свихнувшийся плотник или рыцарь его ордена. Наконец, не придя ни к какому решению, начальник стражи поманил к себе крестьянина рукой, перегнувшись через круп коня, приблизил свое лицо к лицу Жана и, обдавая задержанного крепким перегаром, таинственным шепотом произнес:

- 'Зенит' - чемпион?

- Воистину чемпион! - обрадовался Павел, после чего начальник стражи крикнул что-то своим людям, и те схватили крестьянина и, связав, доставили его в замок.

Первая миссия, которую безрукий и безногий агент ордена с блеском осуществил в Тулузском графстве XII века, вошла в руководство для подготовки спецагентов, и отвечающие за подготовку операции и непосредственно отправку Павла Леонидовича магистры получили денежные премии и значительные продвижения по службе.

Сам же Павел не мог радоваться перспективе 'возвращения домой', возвращения в родное тело, или, точнее, в то, что от него осталось после взрыва памятной мины. Поэтому с этого дня он жил единственной мыслью снова 'выйти из себя' и хотя бы на малое время обрести руки и ноги - здоровое тело.

Свое второе назначение Паша получил приблизительно через месяц после первого и выполнил еще лучше предыдущего. В смысле - быстрее. У умирающего, к которому был вызван из грядущего Павел, было не отравление, как его изначально информировали дома, а элементарное несварение желудка. Так что, быстро разобравшись с больным, кстати, им оказался знаменитый Мольер, Павел, а на этот раз он превратился в очаровательного юношу актера, оттянулся по полной программе. Он получил возможность провести около десяти дней в кибитках бродячего театра, занимался любовью чуть ли не со всеми подвернувшимися под руку дамами, оттачивая на них свое былое умение и знание Камасутры.

Потом назначения пошли одно за другим, всякий раз доставляя Паше неизменное удовольствие и возможность вновь чувствовать себя полноценным человеком и всякий раз возвращая его домой к подгузникам и обрубкам.

Глава 32

СВЕТИЛЬНИК

Учитель всегда учит ученика только хорошему, в то время как ученик склонен перенимать у учителя только плохое. Надо искать либо совершенного учителя, либо учителя, у которого его плохие стороны находятся в далекой провинции, похороненные в яме забвения.

Осиба сидела в своей любимой комнате замка, наблюдая за тем, как рядом с ней спит Юкки.

Сначала девочка попросила отвезти ее в зверинец, как она называла по давнишней привычке подземелье замка, где, как и в былые времена, стояли клетки, но только в клетках сидели узники, и когда ее желание было исполнено, Юкки на некоторое время ожила. Ожила для того, чтобы попросить у матери отдать ей пленника Гёхэя в мужья.

Это было так странно, что Осиба даже не знала, как ей реагировать. С одной стороны, желаниям дочери имело смысл потакать, раз ей от этого становилось лучше, с другой... можно ли выдать замуж дочку даймё без согласия на то ее отца? Можно ли вообще выдать замуж шестилетнюю девочку? К чему приведет этот, с позволения сказать, брак?

Она поднялась и, отодвинув ставни, смотрела какое-то время на поблескивающие в темноте извилистые канальчики в саду. В воде отражались освещенные замковые окна.

Было уже достаточно поздно, но прислуга привыкла к ночной жизни замка, поэтому никто толком не спал, ожидая приказов. Осиба подумала, что пришло время попросить себе чаю, после чего можно смело отпустить прислугу, оставив одну служанку, но что-то не давало ей покоя. Осиба прислушалась ко внутренним голосам, отпуская сознание, и вскоре лицо ее исказила гримаса ненависти, ну конечно, в ее подвале до сих пор находился щенок Арекусу Грюку - злейшего врага Осибы. Благодаря которому Токугава одержал победу, и ей, матери наследника Тайку, пришлось выходить замуж за брата Иэясу Дзатаки, в то время как она метила...

Давным-давно Осиба обещала себе поквитаться с семьей Арекусу, и вот теперь сама судьба привела в ее руки Амакаву.

Что же с ним сделать? Убить? Но если об этом прознает Гёхэй, который так понравился ее дочери? Он может впасть в уныние, поняв, что не исполнил своего долга, а то и покончить с собой. А если погибнет Гёхэй, не прервется ли тогда целебная магия?

Нет, она не может убить проклятого Амакаву, не может, потому что от жизни этого парня, возможно, зависит жизнь ее собственного ребенка, ее жизнь.

Осиба сжала кулаки, вонзая в ладони крепкие, красивые ногти.

Связана, по рукам и ногам связана красавчиком Гёхэем и его колдовскими способностями. А впрочем, пусть и колдовскими. Если Юкки не проснулась, общаясь с просветленными, пусть просыпается от общения с колдунами. Никто не спросит, каким путем ты пришел к цели. Никто не узнает, что было в пути.

Хотя, с другой стороны, образ прекрасного Гёхэя не давал покоя ей самой, и какая разница, что именно влекло ее к этому юнцу, его шелковая кожа, похожие на крылья прекрасной птицы черные смоляные брови вразлет, женские, глубокие глаза или стать настоящего воина? Интересно, каков он в постели, этот мальчик, прекрасный, словно сорок вакасю одновременно, желанный до боли и дрожи в ногах.

Осиба поднялась и прошлась по комнате, стараясь не разбудить Юкки.

Конечно, дочь попросила его себе в мужья, хороший вкус следует поощрять, но ей - Осибе - второй муж без надобности, разве что...

Она рассмеялась такой шаловливой мысли.

Интересно, достаточно ли он уже оправился от ран, чтобы переплести с ней ноги? Согласится или начнет ломаться? С другой стороны, он же сам назвал ее прекрасной госпожой. Что он имел в виду, говоря это?