Плач льва - Лариса Райт

— Прекрасное предложение, — вежливо улыбаясь, сказала Жене мама первого выбранного ребенка, — думаю, мой сын справится с поставленной задачей.

— Да, сложностей возникнуть не должно. Ребенок наверняка получит удовольствие от игры с дельфином и…

— Но что он получит, кроме удовольствия?

— То есть?

— Я спрашиваю, что он получит, кроме удовольствия?

— Он просто поможет своему брату, привлечет внимание общественности к проблемам детей-аутистов.

— Мне нет никакого дела до других детей. Меня волнуют мои. Труд ребенка не может быть использован. Это, между прочим, в законе прописано. А в нашей стране всем известно: уж если закон нарушаешь, будь добр понести за это финансовое наказание. Так что хотелось бы узнать размер гонорара.

— Понимаете, у нас, к сожалению, не театр. Ставку тренера никто под ребенка не даст. Но зато ваш мальчик, наоборот, будет бесплатно общаться с дельфинами. Кстати, ваш… не совсем здоровый малыш тоже сможет это делать.

— Моему не совсем здоровому малышу вполне хватает собак, спасибо. Да и здоровый не нуждается в общении с рыбами. Потеряет еще здоровье-то в вашем грязном бассейне.

Женя проглотила все: и рыб, и грязный бассейн. Как-то не получилось у нее ни осудить, ни обвинить в чем-то эту обиженную судьбой женщину. Жизнь и так ее уже наказала сполна. За что? Может быть, как раз за отсутствие бескорыстия. Ох, если бы всех она наказывала за что-то…

Женя искренне надеялась, что подобных разговоров больше не повторится. Они и не повторялись. Все были разные, но с одинаковым результатом.

— Нет, нет и нет. Я этого не одобряю, и предложение ваше считаю неприемлемым, — отрубил ей с порога степенный родитель другого выбранного таланта.

— Но почему? — все же успела вставить Женя, прежде чем перед ней захлопнули дверь.

— Я считаю, что наш ребенок тратит достаточное количество времени на свою больную сестру, и я бы хотел, чтобы те часы, которые у него остаются для собственного досуга, были потрачены на нечто, с аутизмом никак не связанное. Я понятно выражаюсь?

— Вполне.

В третьем случае все, напротив, осталось запутанным и непонятным:

— Наверное, можно было бы попробовать… — Молодая женщина смотрела на Женю обреченно и испуганно, будто та ей предлагала какой-то новаторский способ лечения ее больного сына, а не просила отпустить сыграть в спектакле здоровую дочь.

— Пробовать не можно, а нужно.

— Да-да, вы правы. А когда надо приступать?

— Чем раньше, тем лучше. Может быть, завтра?

— Ой, нет, завтра у Даши пение, она у нас в хоре поет. Дашенька, возьми верхнюю «ля». Вы слышите, какой чистый звук?

То ли от силы «чистого» звука, то ли от ощущения, что снова придется остаться ни с чем, у Жени зазвенело в ушах.

— Тогда послезавтра.

— Да, давайте. — Энтузиазм вспыхнул и тут же угас. — А послезавтра у нас среда? Нет, в среду никак нельзя. В среду Даша танцует. Знаете, в местном ДК такая чудесная студия бального танца. Дашенька просто светится, когда ходит на уроки. Дашенька, покажи ча-ча-ча!

— Четверг?

— Да-да, четверг точно подойдет!

— Прекрасно! Тогда…

— Ой, нет, я совсем забыла, в четверг же соревнования по шахматам. Дашенька, она же не из тех, у кого все мозги в ноги ушли. Она у меня умненькая: соображает великолепно, кубки выигрывает.

Женя огляделась по сторонам в поисках шахматной доски. Должны же Дашеньке сейчас предложить продемонстрировать тете какую-нибудь умопомрачительную комбинацию с не менее поразительным заключительным тактическим ударом. Предлагать, однако, не стали, и Женя поинтересовалась уже без всякого энтузиазма:

— Пятница?

— В пятницу точно не получится, у Даши французский. А в выходные мы на дачу всегда уезжаем, — весело сообщила женщина. — Пете там, по-моему, лучше дышится, и игры у него там как-то разнообразнее становятся. Ой, а может быть, Даше с вашим дельфином по-французски начать разговаривать? Ну, понимаете, нечто вроде аллегории, что аутизмом страдают дети не только в России, а во всем мире?

— Понимаю, — ответила Женя, и понимала она не только эту аллегорию, но и то, что замечательная во всех отношениях Даша не будет разговаривать с дельфинами не только по-французски, но и по-русски.

Каждое новое препятствие перестало подзадоривать Женю, энтузиазм и желание обрести искомое не прибавлялись, а утекали, заставляя ее смотреть на очередного кандидата с неимоверной тоской, заранее предвкушая поражение в виде неудачного разговора с родителями. Думать о том, какой окажется мама девочки, за которой директор дельфинария наблюдала третий день, означало испортить себе настроение и окончательно потерять веру в успех предприятия. Женя решила в этот раз не торопиться, не ходить в гости и не проводить душещипательных бесед со взрослыми, она сосредоточила свое внимание на детях.

Эта девочка лет восьми-девяти ей понравилась сразу. Ее младшего брата она уже видела в центре, раньше он всегда приходил с матерью, и, судя по миловидному, опрятному и спокойному облику этой женщины, Женя могла рассчитывать на то, что сумеет с ней договориться. Но сначала она решила объясниться с детьми. Возможно, это был неправильный и даже в какой-то степени непедагогичный ход: заинтересовывать детей в том, в чем они, возможно, не встретят поддержки у взрослых, но Женя рискнула. Дети нарушили ее намерение оценить их игру с животными.

Группа выходит из класса логопеда и направляется в зал, где ребят ждут собаки. Все пошли, а девочка с братом остались. Женя тоже не спешит уходить. Дети делают несколько шагов в противоположную от зала сторону и останавливаются.

Девочка осторожно дергает братишку за руку и кивает в сторону собак:

— Может, пойдем?

— Нет. Мама приедет.

— Ничего, она подождет. Знаешь, как мама обрадуется, если ты пойдешь к собакам?

— Не пойду!

— Ну, почему, Никитка?! Пойдем!

— Нет! Не хочу!

Женя быстро подходит и с интересом спрашивает:

— А к дельфинам хочешь?

В ответ — настороженное молчание с обеих сторон. Женщина переводит взгляд с одного ребенка на другого. Девочка смотрит спокойно, без тени испуга, во взгляде сквозит скорее действительное, чем просто вежливое любопытство. Глаза ее брата бегают из стороны в сторону, заметны волнение и напряженность, но не видит в них Женя затравленности и агрессивности, столь характерных для аутистов в отношении посторонних людей. И как ни далека директор дельфинария от медицины, она делает правильный вывод: дела этого ребенка явно идут на поправку. Женя повторяет свой вопрос, а девочка снова дергает брата за руку:

— Никит, тебя спрашивают!

— Я и тебя спрашиваю, — говорит Женя.

— Меня? — Голубые глаза широко распахиваются, уверенность куда-то исчезает. Видимо, девочка привыкла, что на здоровых детей здесь мало кто обращает внимание.

— Да. Ты хочешь к дельфинам?

Девочка, немного подумав:

— Хочу. Но без него, — она кивает на мальчика, — не пойду.

«Начинается…» — Женя, никак не ожидавшая такого подвоха, все же кивает, соглашаясь:

— Ладно, придете вместе.

— А куда? — Теперь девочка, растерявшись, начинает оглядываться по сторонам, озираться в поисках взрослых. Видимо, беседы о вреде разговоров с незнакомыми людьми не прошли для нее даром.

— В дельфинарий, — быстро говорит Женя. — Я директор дельфинария. Ты умеешь читать?

— Да, конечно, — малышка обиженно надувает губы.

— Читай. — Женя протягивает визитку.

— Что мне с ней делать?

— Отдать маме. — Женя устала приходить к кому-то. Пускай теперь придут к ней. Возможно, в этом случае что-нибудь да получится.

— Здесь телефон. Мама должна вам позвонить?

— Если захочет. Если ты… вы захотите прийти к дельфинам.

— И если мама позвонит, мы придем?

Женя мысленно себя хвалит. Раньше надо было начинать разговаривать с детьми, а не с родителями. Конечно, старшие вольны запрещать и указывать младшим, но все же остро жаждущий чего-то ребенок — верный союзник в достижении цели. Даже если родители изначально не настроены выполнять его просьбу, зачастую нытье, бесконечные упрашивания и умоляющие взгляды могут (и довольно быстро) изменить их точку зрения.

— Придете, — с улыбкой обнадеживает Женя малышку. — Придете, познакомитесь с дельфинами.

— Придешь, познакомишься с дельфинами, приобщишься к процессу. Давай, Джейн, не дрейфь! — старший тренер сиднейского океанариума ласково потрепала Женю по плечу.

— Вообще-то я с ними знакома.

— Наблюдение — это одно, а дрессура — совсем другое. Неужели ты не хочешь попробовать?

— Хочу, — ответила она после недолгих колебаний. — Да, хочу, — произнесла уже увереннее.

— Вот и прекрасно. Сама подумай: какой смысл кому-то со стороны занимать освободившееся тренерское место, если есть свой проверенный человек? Ты уже больше года здесь работаешь, животные к тебе привыкли, а психология лишь облегчит твою задачу. Да ты станешь самым лучшим тренером, я даже не сомневаюсь.