Властелины удачи - Гарольд Роббинс

— Мейеру Лански, — уточнила Соня.

— Ты знаешь… Хорошо… Так вот, я думаю, что никто не останется внакладе, ни Фульхенсио, ни Бат, ни я, если твой дядя благожелательно рассмотрит просьбу Мейера Лански о выдаче лицензии на открытие в Гаване отеля-казино. Он, естественно, готов выполнить все формальности.

— Под формальностями понимаются взятки, которые он должен заплатить моему дяде.

— Так уж у них принято, — пожал плечами Джонас.

— Ты заработаешь на этом деньги? — спросила Соня.

— Решение принимать Бату.

— Ты дозволяешь Бату принимать решения? Это что-то новое, не так ли?

В какой уж раз Джонас пожал плечами.

— А что еще мне остается? По крайней мере, он умен. Он — Корд… и, разумеется, Батиста.

— Хочешь совет?

— Почему нет?

— Вложи чуть больше души в отношения с сыном. В будущем это принесет куда большую прибыль, чем любая из твоих инвестиций.

— Я вкладываю. Я разрешил ему снимать телешоу. Я вложил туда деньги, которым нашлось бы применение в других местах. Нам повезет, если мы хотя бы окупим расходы.

— Я говорю не о деньгах, Джонас. Вкладывание денег — это вся твоя жизнь. Это ты делать умеешь, пожалуй, умеешь лучше всех. Вот что ты не вкладываешь, так это душу. Ты любишь сына?

— Конечно, люблю.

— Тогда почему ты не скажешь ему об этом?

— Но и он никогда не говорил ничего такого… — Он замолчал, и Соне показалось, что сейчас у него случится второй инфаркт. — …Мне…

Соня встревожилась:

— Джонас?

— Это нелегко. Мой отец умер, так и не сказав, что он любил меня. И от меня он не услышал этих слов. Он умер, и мы никогда… не сказали… об этом друг другу. Это была ошибка, Соня, чудовищная ошибка. Мой Бог, неужели я повторяю ее?

— У тебя есть гордость, Джонас. Как и у Бата. Как жаль, что вы так в этом схожи.

2

Соня удивила Бата, заказав в ресторане бифштекс из вымоченного в вине мяса.

— Они знают, как его приготовить, — пояснила она сыну.

— Значит, ты бывала здесь раньше?

— С чего ты решил, что в Нью-Йорке я впервые? — улыбнулась Соня.

Разумеется, она бывала в Нью-Йорке. Он должен был об этом помнить. Она ездила и в Европу, причем не только с его отцом. Побывала на Кубе и чуть ли не во всех странах Латинской Америки. Две комнаты в гасиенде около Кордовы она украсила произведениями искусства доколумбовой эпохи, привезенными из Перу. В ее спальне место привычного распятия занимали картина Пикассо и «мобиль» Колдера[41]. Она уже не была той юной невинной девушкой, какой ее встретил его отец. Впрочем, не была она и той спокойной, уступчивой женщиной, какой он запомнил ее с детства. Бат мог по праву ею гордиться.

И в пятьдесят лет Соня сохранила удивительную красоту, привлекая взгляды сидящих за соседними столами мужчин. Его отец умел выбирать женщин, прекрасных в юности и неподвластных возрасту. Надо прямо сказать, Моника Бату не нравилась, но он понимал, почему Джонас дважды женился на ней. А последняя из них, Энджи, ни в чем не уступала тем двум женщинам его отца, которых он знал лично.

На закуску Соня заказала черную икру и «Столичную», такую холодную, что вязкостью она могла сравниться с ликером. Бат никогда не пил русскую водку, но повторил ее заказ и нашел, что «Столичная» пьется на удивление хорошо.

— Твой отец сказал мне, что у тебя роман с Глендой Грейсон.

— Это так.

— Она старше тебя.

— Она удивительная женщина. Но жизнь жестоко с ней обошлась.

Соня покачала головой:

— Из-за этого в женщин не влюбляются.

— Она такая ранимая, такая славная.

— И что? — Тут Соня улыбнулась. — Я думала, ты собираешься жениться на той девчушке из Флориды.

— Она думает только о карьере.

— А Гленда Грейсон не думает? Если ты решишь жениться на ней, а я надеюсь, до этого не дойдет, она бросит сцену и станет домохозяйкой?

— Мы еще не подошли к этой стадии, — ответил Бат.

Она оглядела зал, словно хотела убедиться, что никто не прислушивается к их разговору.

— Я должна тебе кое-что сказать. Сколько денег ты и твой отец вложили в Кубу?

Перед тем как ответить, Бат тоже огляделся. Слегка наклонился к матери:

— Чуть больше миллиона долларов. В казино при «Флоресте».

— А этот отель, что строит Мейер Лански? Там ваших денег нет?

— Пока нет. Лански финансирует строительство через других людей. Но он хочет, чтобы мы выкупили долю одного из партнеров. Наше участие придаст проекту респектабельность.

— Твой отец просил меня связаться с дядей Фульхенсио и попросить его выдать Лански все необходимые лицензии и разрешения.

— Это не помешает, — кивнул Бат. — У Лански прекрасные отношения с дядей Фульхенсио, но твое участие никак не повредит.

Соня отпила ледяной водки:

— Я полечу в Мексику через Гавану. И вот что я тебе скажу. Я замолвлю словечко за вашего друга Лански. Но вам настоятельно рекомендую больше не вкладывать деньги в Кубу.

— Почему?

— Вы их потеряете.

Бат почесал подбородок:

— Ты воспринимаешь…

Она кивнула:

— Кубинское государство — карточный домик. Через год Фульхенсио скинут. Если ему повезет, он останется в живых и переберется в другую страну. Он не слишком умен. Чересчур много ворует. На первый взгляд, Куба процветает. Это не так. В нескольких милях от роскошных отелей-казино люди живут в ужасающей нищете. Мятежники в горах набирают силу. Их становится все больше. И они получают оружие от Советского Союза, А власть нашего дяди… — Она пожала плечами. — Его уже скидывали. Скорее всего, это повторится, и в самом ближайшем будущем.

— Мейер Лански вложил в свой отель все деньги, до последнего цента.

— Он их потеряет.

— Новой власти, кто бы ни встал у руля, отели-казино понадобятся ничуть не меньше, чем прежней, — возразил Бат. — А сами по себе они работать не будут.

— Англичане думали, что Египет не сможет обеспечить работу Суэцкого канала. И потом, те, кто придут к власти, просто закроют все эти казино. В горах сидят коммунисты. Туризм и игорный бизнес им ни к чему.

— Ты нарисовала мрачную картину.

— Потому что ситуация очень мрачная.

Они помолчали.

— Расскажи мне о твоем отце, — попросила Соня.

Бат вздохнул:

— Не знаю, что и сказать. Он может быть безжалостным, эгоистичным тираном, отметающим все мои предложения. А на следующий день может дать мне новую должность и увеличить жалование. Видишь ли… он чертовски умен. Мало-помалу он втянул меня в свою орбиту. Это игра. Когда дело подходит к критической черте, переступив которую я могу послать его к черту, он идет на уступки. И я увязаю все глубже. А чем дольше я остаюсь, тем труднее мне порвать с ним.

— Ты чувствуешь, что это родной тебе человек?

— Э… Он… Он настоящий мужчина. Не знаю, понимаешь ли ты, что я хочу этим сказать.

— А как по-твоему, по отношению к тебе есть у него отцовские чувства?

Бат пожал плечами, кивнул:

— Да. Я уверен, что есть. Но знаешь почему? Он боится. Не смерти, боязнь смерти у него не больше, чем у любого человека. Нет, Джонас боится, что все, им построенное, перейдет в руки чужаков, как только он отойдет в мир иной. Он считает себя королем и хочет, чтобы его королевство пережило его. Но при условии, что на трон сядет его сын.

— Ты думаешь, этим все и объясняется?

— Не знаю.

— Ты, возможно, прав. Но я бы на твоем месте над этим задумалась. У вас есть одна общая черта. Ты тоже очень щедр, но не в чувствах. Себя ты никому не отдаешь. Ты боишься открыть душу. Вероятно, это фамильная черта Кордов. Она уже передалась тебе по наследству. Чтобы обзавестись ею, тебе не пришлось ждать смерти Джонаса.

3

Приглашения на открытие отеля Мейера Лански «Ривьера» получили и Джонас и Бат. Джонас еще недостаточно оправился от инфаркта, чтобы лететь из Нью-Йорка в Гавану, но Бат прибыл из Лос-Анджелеса в сопровождении Гленды, объяснив любопытным репортерам, а через них и Тони, что его звезда, возможно, захочет выступить в «Ривьере» между телевизионными сезонами.

«Ривьера» поражала великолепием даже на фоне других новехоньких отелей. Построили ее в виде изогнутой буквы Y, и из каждого номера открывался вид на море. И внутри дизайнеры потрудились на славу, найдя удачное сочетание роскоши и отменного вкуса. Рядом с отелем сверкал золотой купол казино.

Мейер Лански лично встретил Бата и Гленду. Проводил их в «люкс», отдал два билета на праздничное шоу в Копа-Рум, сказал, что им зарезервированы места за его столиком.

Они оделись к обеду: Бат — в строгий костюм, Гленда — в черное платье с золотыми блестками. Из своего «люкса» они вышли пораньше, чтобы ознакомиться с достопримечательностями отеля. Бата особенно интересовало казино. То, что он увидел, ему понравилось. Мужчин пускали только в галстуках и пиджаках. Половина были в смокингах. Тишина большого зала нарушалась только голосами крупье и дилеров. Чувствовалось, что игра идет по-крупному.