Королева Камилла - Таунсенд Сьюзан Сью

– Пожалуй, вы правы, – не стала спорить Камилла и, вынув ноги из кинг – конговских тапок, затопала вверх.

Узнав, что Грэм встал больше часа назад, Чарльз быстро умылся, побрился и оделся. Камилла отметила, что он выбрал более элегантную и консервативную одежду, чем обычно.

– Ты сегодня выглядишь как‑то официально. – Камилла принюхалась: пиджак на муже попахивал плесенью.

– Милая, сегодня я должен рассказать маме про Грэма. Полагаю, костюм отражает… э… значительность ситуации.

– Милый, может быть, нам стоит получше узнать Грэма, прежде чем обрушивать его на семью? – предложила Камилла.

– Обрушивать? – переспросил Чарльз. – Это наш сын!

– Он считает меня ленивой, почти в лоб заявил, что я уже старуха, а потом вынудил снять мои славные теплые шлепки.

Чарльз вспомнил приятную и содержательную беседу с Лоренсом ван дер Постом, в которой его наставник объяснил, что разлука с матерью может стать причиной агрессивного поведения во взрослой жизни.

– Камилла, в душе Грэм почти наверняка дико страдает. Мы должны воспитывать его, окружить любовью и заботой.

– До или после того, как мы сообщим твоей матери, королеве Англии, что у нее есть внук – бастард, второй по порядку наследник трона? – спросила Камилла.

Чарльз спустился в гостиную и увидел, что Грэм уставился в окно на птичий столик. Две лазоревки, повиснув вниз головой, клевали прицепленную Чарльзом половинку кокоса.

Чарльз прошептал:

– Ну не чудо ли эти птички? Я в полном восторге, что они прилетают в мою столовую.

– Жаль, что ее придется убрать, – сказал Грэм.

Чарльз наморщил лоб.

– Убрать? – не понял он.

– Я выходил туда в шесть утра, – сообщил Грэм. – Сооружение крайне неустойчиво. Удивляюсь, как вы получили разрешение на строительство.

– У меня нет разрешения, потому что я его и не просил. Это всего лишь кормушка для птиц.

– Может, для вас это «всего лишь кормушка», но для меня – опасное сооружение, которое способно убить и покалечить маленького ребенка или субтильного взрослого.

– Я знаю, это ваша работа – оценивать риски, – согласился Чарльз, – но не могли бы вы закрыть глаза?

– Пожалуйста, не просите меня поступаться профессиональной честностью. Я помогу вам убрать это сооружение.

Грэм думал, что совместный снос кормушки поможет им с отцом сойтись поближе. Он почувствовал определенный холодок в утреннем разговоре с матерью. И знал, что ни словом, ни делом не дал к этому повода. Наверное, думал Грэм, Камилла проходит через «перемену в жизни». Его приемная мать в свое время превратилась из спокойной и скромной женщины в визгливую примадонну.

– И птичий грипп надвигается, – добавил Грэм. – Не лучшее время приманивать пташек, а?

Чарльз окинул взглядом комнату, пытаясь увидеть ее глазами Грэма. Внезапно самые безобидные вещи превратились в грозную опасность: маленькая хрустальная люстра может сорваться с крючка в потолке, за любую прореху в истертом обюссонском ковре легко зацепиться и растянуться. А если приемник перегреется, он взорвется и будет пожар и катастрофа.

Чтобы отвлечь Грэма от птичьей столовой, Чарльз сказал:

– Сегодня я хотел бы представить вас своей матери и всем членам семьи.

– Я немного нервничаю по поводу встречи с королевой, – признался Грэм.

– Позавтракаем, и я вас к ней отведу, – пообещал Чарльз.

Собаки прибежали на кухню и в нетерпении встали над своими плошками. Обычно каждому доставалось полмиски сухого корма.

Но в это утро их баловали собачьими консервами. Со словами «Благодарите за это ее величество королеву» Камилла выложила полбанки корма в каждую плошку.

Собаки быстро умяли свои порции и ждали добавки. Видя, что Камилла больше не собирается наполнять миски, Фредди гавкнул:

– Что, и все? Больше ничего? А как же печенье?

Лео заскулил:

– Я их в два раза больше. Я еще расту, мне положено две печенюшки.

Бросив каждой собаке по печеньке, Камилла собрала плошки, сполоснула их и составила на сушилке, давая понять, что собачий завтрак окончен. Собаки легли под столом, надеясь, что у Грэма с тарелки упадет несколько крошек, – они успели заметить, что гость не особо аккуратный едок.

Некоторое время спустя Фредди заворчал:

– Это унизительно. В удовлетворении наших нужд мы полностью зависим от людей.

Тоска придвинулась к Лео и визгнула:

– Наша половая жизнь пока в нашей власти.

Лео лизнул Тоску в лейкопластырь на ухе и визгнул в ответ:

– А как мы смогли бы кормиться, Фредди? У нас нет пальцев. Мы не можем открывать консервы.

– В былые времена собаки убивали, чтобы есть, – зарычал Фредди. И, не справившись с искушением, осторожно куснул Грэма за узкую полоску тела между носком и краем штанины. – Вкусно! – сказал Фредди, получая пинка.

Зазвонил телефон, и Сьюзен с Гаррисом бросились в гостиную, где королева отвечала в трубку:

– Доброе утро, Чарльз… Вполне здорова, спасибо… Да, Гаррис пришел в себя. Нет, утром я не особенно занята, только днем собираюсь пойти проведать твоего отца. Не хочешь ли сходить со мной… А по телефону не можешь сказать?

– Чарльз придет, – обрадовался Гаррис. – Надеюсь, он приведет собак. Я бы не прочь немного подраться.

– Не увлекайся, – зарычала Сьюзен. – Ты еще слаб.

– Приходи в десять, – говорила в трубку королева, – я сварю кофе. Ты будешь с Камиллой?.. Ой, прости, совсем забыла, что она еще под арестом… Так сколько чашек поставить… три?

Положив трубку, она обратилась к Гаррису и Сьюзен:

– Чарльз приведет нам гостя, так что вести себя хорошо. Не лаять, не кусаться, не драться.

До королевы не сразу дошел весь смысл сказанного Чарльзом. Ей казалось, сын несет околесицу, – он, запинаясь, плел какие‑то басни про Камиллу, Цюрих, часы с кукушкой, приемных родителей и мальчика по имени Рори, который, по – видимому, и превратился в Грэма, молодого человека, что посреди ее гостиной грыз ногти на одной руке, а второй тряс мелочь в кармане мешковатых серых брюк.

Королева попросила:

– Чарльз, пожалуйста, отдышись и повтори, только очень медленно, то, что ты сейчас мне рассказывал.

– Я… э… попробую зайти с другой стороны. Э… этот молодой человек – мой старший сын Грэм. Его мать – Камилла, моя жена. Он родился в Цюрихе в шестьдесят пятом году. До недавнего времени я ничего не знал о его существовании.

Королева окинула Грэма внимательным взглядом, отмечая подробности его облика. Уши он унаследовал от Чарльза – как и челюсть, и руки, и линию лба. Нос, глаза и осанку – от Камиллы. Грэм был идеальным сплавом генов Камиллы и Чарльза. И не требовалось никаких анализов ДНК или юридических бумаг, которыми размахивал Чарльз.

– Почему Камилла не сказала тебе о существовании ребенка? – задала вопрос королева.

Чарльз смешался. Ему не хотелось ранить чувства Грэма, но как еще было объяснить забывчивость Камиллы?

Он повел шеей и повертел головой.

– Понимаешь, мам, она просто стерла это из памяти. Ты же знаешь, она бывает так очаровательно легкомысленна.

Королева заметила, как Грэм дернулся будто ужаленный. Ей стало жаль беднягу.

– Я знаю, Камилла временами бывает рассеянна, – заговорила Елизавета. – И тебе эта черта кажется прелестной, но ведь амнезией она не страдает, верно? Помнит ли она имя своего первого мужа? А детей, рожденных от него? Первую выигранную джимкану?[70] Любимый крепкий напиток? Полагаю, помнит. Тебе не кажется странным, что она напрочь забыла о рождении первенца?

– И притом не простого, не обычного первенца, – залаял Гаррис. – Наследника английского трона.

– А ну, тихо, Гаррис! – сердито цыкнула королева.

– Нечего срывать на мне зло, – не смолчал пес.

– Это на Чарльза тебе хочется поорать, – поддакнула Сьюзен.

– Если не замолчите, отправитесь за дверь! – прикрикнула на собак королева.