Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Асад на минуту задумался.
— Пусть будет по-твоему, — медленно проговорил он. — Ты отправишься с Сакр-аль-Баром, сын мой.
— С Сакр-аль-Баром? — в ужасе воскликнула Фензиле.
— Лучшего наставника для него я не мог бы найти.
— Твой сын отправится в плавание как чей-то слуга?
— Как ученик, — поправил Асад. — А как же иначе?
— Будь я мужчиной, о фонтан души моей, — проговорила Фензиле, — и имей я сына, никто, кроме меня, не был бы его наставником. Я бы вылепила из него свое второе «я». Таков, о возлюбленный господин мой, твой долг перед Марзаком. Не поручай его обучение постороннему, особенно тому, кому, несмотря на твою любовь к нему, я не могу доверять. Возглавь этот поход, а Марзак пусть будет твоим кайей.
Асад нахмурился.
— Я слишком стар, — возразил он. — Два года я не выходил в море. Как знать, возможно, я уже утратил искусство побеждать. Нет, нет. — Он покачал головой, и облачко грусти тронуло его суровое лицо. — Командир теперь Сакр-аль-Бар, и если Марзак пойдет в плавание, то только с ним.
— Господин мой… — начала было Фензиле, но тут же остановилась.
В комнату вошел невольник-нубиец и доложил паше, что Сакр-аль-Бар прибыл в крепость и ожидает приказаний своего господина во дворе. Асад сразу встал и, как ни пыталась Фензиле удержать его, нетерпеливо отмахнулся от нее и вышел.
Она смотрела ему вслед, и в ее прекрасных глазах закипали слезы гнева. Асад вышел на залитый солнцем двор, и в полутемной комнате воцарилась тишина, нарушаемая только отдаленными переливами серебристого смеха младших жен паши. Эти звуки раздражали и без того натянутые нервы старшей жены. Фензиле с проклятиями поднялась с дивана и хлопнула в ладоши. На ее зов явилась обнаженная по пояс негритянка с массивным золотым кольцом в ухе, гибкая и мускулистая, как борец.
— Вели им прекратить этот визг, — резко приказала Фензиле, — и скажи, что, если они еще раз потревожат меня, я велю их высечь.
Вскоре после ухода негритянки смех смолк: младшие жены с большей покорностью подчинялись распоряжениям Фензиле, нежели распоряжениям самого паши.
Немного успокоившись, она подвела сына к резной решетке, сквозь которую был виден весь двор. Стоя рядом с Сакр-аль-Баром, паша рассказывал ему о вести, привезенной мориском, и давал соответствующие указания.
— Как скоро сможешь ты выйти в море? — закончил он.
— Как только того потребует служба Аллаху и тебе, — не задумываясь, ответил Сакр-аль-Бар.
— Хорошо сказано, сын мой. — Асад, окончательно побежденный готовностью корсара, ласково положил руку на его плечо. — В таком случае отправляйся завтра на восходе солнца. Времени на сборы тебе вполне хватит.
— Тогда, с твоего позволения, я сейчас же пойду распорядиться, — заспешил Сакр-аль-Бар, хотя необходимость выйти в море именно сейчас несколько встревожила его.
— Какие галеры ты возьмешь?
— Против одной испанской? Мой галеас[633] прекрасно справится с ней. С одним судном мне будет легче укрыться в засаде, чем с целой флотилией.
— О, ты столь же мудр, сколь отважен, — одобрил Асад. — Да пошлет тебе Аллах удачу!
— Мне можно удалиться?
— Подожди немного. Дело касается моего сына Марзака. Он уже почти мужчина, и ему пора начать служить Аллаху и государству. Я хочу, чтобы ты взял его в плавание своим лейтенантом и так же наставлял его, как я когда-то наставлял тебя.
Сакр-аль-Бару желание паши доставило так же мало удовольствия, как и Марзаку. Зная, как ненавидит его сын Фензиле, он имел все основания опасаться осложнений, если план Асада осуществится.
— Как ты когда-то наставлял меня? — произнес он с притворной грустью. — Не отправиться ли тебе вместе с нами, о Асад? В исламском мире нет равного тебе. С какой радостью встал бы я вновь рядом с тобой на носу галеры, как в тот день, когда мы брали на абордаж «испанца».
Асад внимательно посмотрел на корсара.
— Ты тоже просишь меня выйти в море? — спросил он.
— А тебя уже просили об этом?
Природная проницательность не подвела Сакр-аль-Бара, и он сразу все понял.
— Кто бы то ни был, он поступил хорошо, но никто не мог бы желать этого более горячо, чем я. Ведь никто лучше меня не познал радость битвы с неверными под твоим предводительством и сладость победы, одержанной у тебя на глазах. Так отправляйся же, о господин мой, в славный поход и сам будь наставником своего сына — ведь это самая высокая честь, какой ты можешь его удостоить.
Прищурив орлиные глаза, Асад задумчиво поглаживал седую бороду.
— Клянусь Аллахом, ты искушаешь меня.
— Дозволь мне сделать большее.
— Нет, не надо! Я стар и слаб, кроме того — я нужен здесь. Не пристало старому льву охотиться за молодой газелью. Не растравляй мне душу. Солнце моих подвигов закатилось. Пускай мои питомцы, воины, которых я воспитал, несут по морям мое имя и славу истинной веры.
Взгляд паши затуманился. Он оперся о плечо Сакр-аль-Бара и вздохнул:
— Не скрою, твое предложение заманчиво. Но нет… Мое решение неизменно. Отправляйся без меня. Возьми с собой Марзака и привези его обратно целым и невредимым.
— Иначе я и сам не вернусь. Но я верю во Всеведущего.
На этом Сакр-аль-Бар удалился, постаравшись скрыть досаду, вызванную как самим плаванием, так и навязанной ему компанией. Он отправился в гавань и приказал Османи готовить к выходу в море большой галеас, доставить на борт пушки, триста рабов на весла и столько же вооруженных корсаров.
Асад вернулся в комнату, где оставил Фензиле и Марзака. Он пришел сказать, что уступает их желанию, что Марзак пойдет в плавание и таким образом будет иметь полную возможность показать, на что он способен.
Однако вместо прежнего нетерпения его встретил плохо скрытый гнев.
— О солнце, согревающее меня, — начала Фензиле.
Паша по долгому опыту знал, что чем ласковее ее слова, тем сильнее злость, которую они скрывают.
— Видно, мои советы значат для тебя не больше, чем шелест ветра, чем прах на твоих подошвах!
— И того меньше, — ответил Асад, забывая привычную снисходительность, поскольку слова Фензиле вывели его из себя.
— Значит, это правда! — почти закричала она.
Марзак стоял за ее спиной, и его красивое лицо помрачнело.
— Правда, — подтвердил Асад. — На рассвете, Марзак, ты взойдешь на галеру Сакр-аль-Бара и под его началом выйдешь в море набраться сноровки и доблести, благодаря которым он стал оплотом ислама, истинным копьем Аллаха.
Но желание поддержать мать и ненависть к авантюристу, грозившему узурпировать его законные права, толкнули Марзака
