Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!» - Александр Конторович

Что Шарль тут же и подтвердил. Озвучив эти мои мысли вслух. Сверх того добавив, видимо по инерции уже:

— Что касается корзины, то итальянский аэростьер Лунарди предложил ее еще десять лет назад. Так же, кстати, как и расположение замыкающего сетку кольца под оболочкой, а не на середине ее. Но пока эти новшества не прижились…

Каковой информацией едва меня вообще не убил… Потому как если еще десять лет назад… А воз и по сию пору еще там… То господи боже — что еще надо, чтобы до людей доходило очевидное?! Например — до меня. Чтобы не корчил из себя всезнайку. И не лез с вещами, которых не можешь объяснить.

— Извините, профессор, — признался я. — Я об этом не подумал…

— Ничего страшного, — утешил меня Шарль. Наверняка уже не в первый раз произнося подобную сентенцию. — В новой области деятельности, которой является воздухоплавание, новые идеи очень часто приходят людям в голову…

— Но выход есть, — если профессор полагал, что я на этом угомонился, то полагал он зря. — Эту схему я нарисовал больше умозрительно… Как вы правильно сказали — как человек, не сталкивавшийся ранее с аэростатами… Но тем не менее заявляю: без сетки обойтись можно!

— И каким же способом?

— А вот, смотрите… — я стал черкать на другом листе. По ходу дела давая рисуемому комментарии: — Если мы вдоль нижней части оболочки — как раз там, где будет баллонет, от носа до кормы… так скажем… пропустим жесткую балку… Как киль у корабля. Да хотя бы и обычное бревно. И прикрепим его к оболочке во множестве мест… Притом крепежные отверстия обделаем, скажем, медными люверсами — как на парусах, то нагрузка на каждое отдельное отверстие будет минимальная. При максимальной жесткости фиксации. А уж к этой балке мы спокойно сможем подвесить всего на нескольких тросах нашу гондолу… Хотя лучше корзину… И к этой же балке приделаем в хвостовой части стабилизаторы.

— Позвольте, позвольте!.. — забормотал профессор. Наклоняясь над столом и, похоже, разом позабыв все свои скорбные мысли. — Как? Киль, словно у корабля?! Вы сами это придумали? Когда?

— Разумеется, сам, — ответил я. — Только что. Разве это не очевидно?

Ясен пень, придумал не я. А немецкий механик Франц Леппих. И совсем уже недалеко по времени — меньше двадцати лет вперед: именно по такой схеме он и строил свой дирижабль в Москве в 1812 году… Против меня, кстати, строил — против Наполеона. Так что мне сам бог велел отобрать у него эту штуку. И стать изобретателем полужесткого дирижабля. Тем более что у Леппиха все равно ничего не получилось.

— Послушайте! — Шарль оторвался от моих каракулей и, моргая, уставился на меня. — Я не знаю, почему до такого никто не додумался до сих пор… Но вам обязательно нужно проработать проект подробнее — и непременно выступить с ним в Центральной школе государственных работ!

Ну вот… Кажется, я таки войду в историю…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Париж — большая деревня…

Я однажды гулял по столице — двух прохожих случайно зашиб…

Центральная школа государственных работ… Название, да… У меня почему-то ассоциируется исключительно с «Общежитием студентов-химиков имени монаха Бертольда Шварца». Уж не знаю, почему. Впрочем, ассоциация практически вполне по сути дела.

Поскольку государство в этой школе решило готовить научно-технических специалистов. Ибо ни беззаветные санкюлоты, способные умирать на фронтах, ни пламенные комиссары Конвента, ведущие народ к новой жизни непосредственно на местах, ни даже многомудрые депутаты — в подавляющем большинстве ни уха ни рыла не волокут в технике. Что не удивительно: в стране едва ли найдется и миллион грамотных. Это на тридцать миллионов населения. А высшее техническое образование граждане революционеры прекратили вообще — отменив науку и разогнав Академию. Часть академиков и вовсе кончила свои дни на гильотине — как враги народа, ага… «Революции наука не нужна!»

Но оружие производить как-то надо? Да и воевать этим оружием на одном энтузиазме не шибко удобно. Вот, в конце концов, двое самых умных — все-таки тоже академики! — бывший морской министр Монж и главный военспец Конвента Карно (когда он, наконец, изобретет цикл своего имени, черт побери?!) сумели достучаться до содержимого голов народных избранников Франции и продавили идею подготовки собственных кадров. Первого нивоза Третьего года Республики в школе состоялся первый урок. Ну — двадцать первого декабря девяносто четвертого по-нашему…

Подошли к этому делу серьезно. Весьма строгий конкурс был проведен по всей стране с целью отобрать наиболее способных абитуриентов. Государство оплачивало проезд из провинции и проживание их в Париже на специально подобранных квартирах, а не абы как. А самое главное — и почему Шарль именно туда меня направил — в качестве преподавателей собрали весь цвет тогдашней французской науки. Уцелевший после правления якобинцев. Практически сплошных академиков. Включая и самого Шарля. Я это все от Лаланда знаю — как-никак старик в этой среде варится. В отличие от меня. Он мне даже предлагал репетитором со студентами поработать. По математике и физике. Все ж заработок. Да мы пока с Наполеоном все никак не откажемся от идеи фикс прославиться на военном поприще. А когда мне будет время бегать по инстанциям, если я буду бегать по ученикам? Да и деньги там… С голоду, может, и не помру, но вот чем семью кормить… Так что не пошел я на это дело…

Вот в этом-то месте и предложил мне выступить Шарль. Нехило так… Практически на Олимпе. Вот только сам предмет выступления… Ну чего там дорабатывать? Идея-то на пальцах, что называется, понятна любому… А рисовать проект настоящего дирижабля… Ну-ну. Двигатель сначала дайте. А заодно и Николая Егоровича Жуковского — чтоб теорию воздушного винта разработал. А также еще прочнистов и аэродинамиков. Чтоб поняли, о чем речь… А так — мне останется только выйти на трибуну и изобразить тот же рисунок, что я Шарлю накорябал. И все… А лет через сто какой-нибудь историк техники откопает в архиве фамилию докладчика. И буду я упоминаться мелким шрифтом в примечаниях в книгах по воздухоплаванию…

Нет уж — если выступать перед таким ареопагом, так уж выступать всерьез. Что вот только им задвинуть? Для воспринятия таблицы Менделеева тут еще материал не накопился. С физикой — та же петрушка. Да и не знаю я толком ничего по физике, что сейчас бы пригодилось: тут даже закона Ома еще нет!

Но выступить-то, черт побери, хочется! И не только мне — но и Наполеону… Хотя что мы с ним с этого будем иметь — черт его знает… Сейчас же не двадцатый век. Наука нынче — удел голых энтузиастов…

Черт побери…

Который день хожу — ломаю голову.

Не над тем, с чем выступать — это-то я нашел…

А над тем — не спятил ли я натурально? В смысле: на самом деле. Вот говорили мне когда-то: учи историю — пригодится! А я? И как мне теперь быть, если того и гляди мозги вынесет от неразрешимого вопроса? И ведь вопрос-то, в сущности, пустяковый. Дурацкий, даже можно сказать. А заклинило — и все тут!..

В общем — тему для эпохального выступления я нашел. Хорошую такую тему… Фундаментальную практически… Правда, по нынешним временам она оказалась настолько абстрактной, что даже Лаланд не понял ее смысл, хотя и заинтересовался самой идеей. Ну — чисто из любви к искусству, как я сообразил. Даром что астроном — почему я, собственно, к нему и обратился: математическая помощь требовалась. А то я только конечную формулу помню. Без вывода. А что мы с Наполеоном на пару родим — так то может оказаться натуральным косяком.

Причем не только в наши, но, что хуже — и в нынешние времена. И прощай тогда, мировая слава! Бу-га-га… Опять же — даже простой метрической системы — то есть еще даже не «сантиметр-грамм-секунда» (про Международную с семью основными единицами уж вообще молчу) — пока что еще нету как таковой. Нету пока даже еще эталона метра — ну, не сделали его, собираются только! И выводить все нужно в местных единицах. Футы в секунду… Ы-ы… Впрочем, это уже частность — в голой-то формуле оно на фиг не нужно. Тем не менее изрядный напряг создает… В общем — попросил я Лаланда помочь с выводом. Во избежание, так сказать. Старик согласился… Посидели мы с ним вечерок, покумекали — а там погода настроилась и ему к телескопу надо стало. Но сутью он проникся… И вот через пару дней познакомил меня с помощником.

Вот с этого-то помощника у меня крыша и едет…

Отчего? А вот…

Молодой парень. Двадцать лет только в январе исполнилось. Родом из Лиона, отец был торговцем шелком, в девяносто третьем, при Робеспьере, попал на гильотину (хрен знает за что — я не уточнял: чувствовалось, что парню это как нож острый — но, учитывая, что был в то время небезызвестный Лионский мятеж, особо доискиваться смысла не имелось), а сын оказался в Париже и мыкался тут, примерно как я, без гроша в кармане и точно так же никому не нужный. Явно похлебал лиха. При том что я все-таки хоть какие-то заслуги перед Республикой имею и с детства меня никто не баловал, а он — вообще никто. Сын врага народа. Да к тому же мальчик совершенно домашний. К уличной жизни плохо приспособленный. Зато, по словам Лаланда, — математический гений. В тринадцать лет написал несколько работ по высшей математике, которые приняла Лионская академия. Причем математику изучил самостоятельно — в школу вообще никогда не ходил. Да и не только математику… Сейчас подрабатывает репетитором как раз в той самой Школе госработ, куда меня намылил Шарль — тоже нехилая рекомендация, если подумать.