Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!» - Александр Конторович

— Да слышал я его речи в столовой… Как он там Цинни обхаживал! Еще чуток — и в торец бы ему прилетело качественно!

— Да он, по-моему, на кого угодно готов был наброситься прямо там же! Почитай, мужик несколько месяцев без женского общества, а тут такие фигуристые да расфуфыренные! Да и химия наша свое дело сделала. Чего он там?

— Сидит. Думает.

— Значит, не промазали мы. С миссией он здесь — и к бабке не ходи. Стало быть, просто так не уйдет, не имеет такой возможности.

— Смотри-ка! Встал и назад идет.

— Проникся, значит? Ну, посмотрим, что он сейчас петь станет?

Стук в дверь, и на пороге появился гость.

Поднимаю голову от бумаг.

— Что-то случилось?

— Господин полковник, я хотел бы объясниться!

— Прошу. Да вы присаживайтесь, — киваю ему на стул.

— Вы были правы, господин полковник, я — не купец. И не шкипер. Поручик Вельяминов, честь имею!

Он стоит в строевой стойке, и даже мешковатая гражданская одежда ему при этом ничуть не мешает.

Встаю и я.

— Очень приятно, поручик. Где изволите проходить службу?

— Офицер для особых поручений при тобольском губернаторе. Сюда направлен для проверки слухов и всестороннего доклада губернатору об увиденном.

— Присаживайтесь, поручик. Как вас по имени-отчеству величать?

— Николай, господин полковник. Отца Петром звали.

— Так какие же слухи вас послали проверить, Николай Петрович?

Минут десять он обстоятельно рассказывает всевозможные байки, а мы с замом только переглядываемся. Да-а-а… правильно говорят — слухом земля полнится. Но чтобы настолько… А еще говорят, что агентство «ОББ» изобрели только в наше время.

Наконец Вельяминов замолкает.

— Даже и не знаю, поручик, что же вам сказать… — чешу в затылке. — То, что некоторые сообщенные вами сведения и для нас святое откровение — могу крест целовать. А иные события все же имели место быть, тут ваши рассказчики правы.

— Да это и я уже понял, господин полковник. Особенно как на кладбище ваше глянул — сие зрелище удивления достойно. А уж как урядник Свиридов ваших индейцев увидал, — качает он головою, — так ему аж подурнело.

— Это с чего бы?

— Да командира ихнего рассмотрел. По ухваткам, говорит, чистый казак! А вот по морде… Когда же они опосля песни горланить стали…

Эт точно! «Ты, боярин, глянь-ка от своих ворот» в исполнении индейского казачьего хора до костей пронимало даже нас. Представляю, какое впечатление это произвело на Вельяминова со товарищи.

— Не ошибся ваш урядник. Дайте срок — будут и из них казаки.

Беседа наша затянулась далеко за полночь. Дежурный дважды приносил нам поесть.

— Вы, поручик, накрепко запомните одно, — сказал я ему в самом начале разговора. — То, что мы не по своей воле покинули Россию, — это правда. И никто из нас туда, во всяком случае — сейчас, отнюдь не спешит. Мы построили здесь свой дом так, как сами этого хотели. Это теперь наша земля, и мы отсюда не уйдем. И никого постороннего, желающего здесь покомандовать, тут видеть не хотим. Мы достаточно для этого сильны. Вице-король это давно уже понял и извлекает из нашего сотрудничества немалую, для себя лично, пользу. Рекомендую вам это особенно подчеркнуть в своем докладе. Тот факт, что многие из нас русские, не дает никому права не то чтобы командовать нами, но даже и лезть со своими советами и наставлениями. Отшивать будем жестко!

— Было бы большой ошибкой полагать, — вставляет свое замечание Кобра, — что мы, сидя в этой глуши, не видим дальше собственного носа. Это не так, Николай Петрович. Мы знаем очень многое, и нам служат самые разные люди. Здесь и даже в Европе. И не только там… поверьте, на эти мероприятия мы не жалеем денег. И сил. Господин полковник занимается, так сказать, классической войной, во всем ее многообразии, а вот мы… нас не видно. Так же, как и не видно змею в траве. До тех пор, разумеется, пока вы не подойдете к ней достаточно близко…

Вельяминов кивает. Похоже, что это ему объяснять не надо.

— И вот на этом поприще, — продолжает Сергей, — у нас с вами и вашим ведомством…

— Каким? — удивленно вскидывает брови поручик.

— С тем самым, поручик. С вашим ведомством… так вот, любезнейший, повторюсь. На этой почве у нас могут быть самые неожиданные варианты сотрудничества. И даже — взаимодействия! Подумайте над этим. Мы никуда не спешим. Ждали сто лет — и еще подождем…

Налаживание отношений с Россией — полезное дело, конечно, но у нас на носу и так множество неотложных проблем. Поэтому надо бы и сворачивать разговор. Да и, к слову, утомил нас поручик. Все не оставляет попыток узнать подробности. Кто же был нашими предками, по каким причинам покинули родину. Чем занимались все эти годы, как попали сюда.

Всего не перечислить. Если не считать того, что пришлось переводить совершенно невероятные в этом времени профессии и должности в более привычные, то мы на некоторые вопросы отвечали совершенно правдиво. Да и рассказ о занятиях родителей, а потом и наших, вполне соответствовал действительности. Если не обращать внимания на некоторые мелочи, которые в любом случае наш — а чем черт не шутит? — возможный предок элементарно не понял бы.

На завтра, вернее, уже на сегодня, у нас была запланирована очередная встреча с доном Хосе. Являться на нее с недосыпу — увольте. Так что пора закруглять, но под занавес я все же не удержался. Подпустил небольшую шпильку, лишний раз показав Вельяминову, что не надо нас считать за провинциалов, силой случая поимевших возможность разговаривать с ним на правах совершенно неподвластных воле его ведомства людей.

— Прежде чем мы расстанемся, любезный Николай Петрович, я хотел бы уточнить маленькую деталь, если вы не возражаете.

Поручик сам с трудом сдерживает зевоту, но не в том он сейчас положении, чтобы отказать в такой невинной, казалось бы, просьбе.

— Слушаю вас, господин… Да, кстати, извините за мою невежливость, но я как-то запамятовал и не поинтересовался вашим чином? — не удержался от очередной попытки наш гость.

Не стал повторять известный прикол — «А с какой целью интересуетесь?». Просто ответил:

— Звание у меня — майор, по интендантской части служу.

И все, пусть что хочет думает, ведь ни слова неправды не сказано.

— Так вот. В завершение, так сказать, хотел бы тоже поинтересоваться. С принадлежностью к ведомству, коему поручены важные государственные поручения, не подлежащие оглашению, вы уже согласились. Но… Если мне не изменяет память, то в империи Российской таких числится отнюдь не одно. Чтобы лучше знать, какие наши предложения более всего заинтересуют ваш департамент, не соблаговолите ли яснее обозначить, под чьим руководством все же службу несете?

Согласитесь, что Коллегию иностранных дел, где Иван Андреевич в большей степени представляет лицо государства, а реальную работу выполняют граф Безбородко и некоторые другие ближайшие помощники графа Остермана, сейчас больше интересуют дела европейские. Что им до местных новостей, которые для столицы и не новости даже, а так, мелочишка провинциальная? Или все же правильнее считать вас птенцом из гнезда господина генерал-прокурора, князя Александра Алексеевича?

Снова наш визави в сильном недоумении. Ну а что ты хотел? Тут тебе не там. Начинаю понимать авторов АИ, с неким садизмом использующих через своих героев пресловутое послезнание.

— Неужели вы думали, что легенда про офицера для особых поручений при особе губернатора Тобольска сойдет за правду? Не далее как десять лет тому назад было учреждено Тобольское наместничество, про наличие там губернатора мы ничего не слышали. Наместник — да, имеет место быть, а губернатор в Томской области службу справляет. К тому же путь оттуда до нашего берега не самый близкий. Что-то я сильно сомневаюсь, будто там до нас кому-то дело есть, не находите, господин поручик? Может, я ошибся и вы на самом деле по части благочиния трудитесь? Но как же может городничий, каковому ваш чин соответствует, бросить свой город и отправиться очертя голову, неведомо куда?

Мда, веселый остаток ночи предстоит гостю. Надо оставить ему лазейку.

— Давайте уговоримся так. Сейчас мы расстанемся, время уже изрядно позднее. Вы как следует вспомните, что же с вами по дороге приключилось. Глядишь, и место, откуда путь свой начали, выясните, к общему удовольствию. Ведь ничего зазорного не будет, если господин поручик Вельяминов, Николай Петрович, волею приказа сопровождавший экспедицию Иосифа Биллингса, начавшуюся в одна тысяча семьсот восемьдесят пятом году, проявил похвальную инициативу таким вот манером… Не будем больше вас задерживать, отдохните, а как надумаете что, кликните посыльного, он нас немедля известит. Всего доброго, покойной ночи.