Прими день грядущий - Сьюзен Виггз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глаза Женевьевы широко раскрылись от изумления:
– Твоя мать?! Но ты никогда не говорил мне об этом!
Тогда Рурк обнял ее за плечи и все рассказал. Присутствие Женевьевы настолько успокаивающе действовало на него, что он не почувствовал боли при воспоминании о страданиях матери и бесчинствах отца.
Женевьева покачала головой, с трудом сдерживая слезы. Она вспомнила реакцию Рурка, когда он впервые увидел у нее эти часы. Ей бы сразу догадаться, что они были такой же частью Рурка, как его добрая улыбка и сильные руки…
– Почему же ты оставил их у меня? – тихо спросила Женевьева.
Рурк украдкой смахнул слезу:
– Потому что знал, что им у тебя будет хорошо. Я доверял тебе.
Они вместе уселись на диван и стали слушать, как спокойно тикает их единственное наследство.
Женевьева рассеянно водила пальцем по ярким переплетающимся узорам на одеяле, которым были укрыты их колени. Это одеяло им подарили женщины в церкви, и она взирала на него с почтительным вниманием, даже не подозревая раньше о столь добром расположении жителей деревни. Каждый, пусть самый маленький, стежок был выполнен с большой любовью и мастерством. Женевьева гордилась, что они с Рурком удостоились такой чести.
Но вот часы пробили полночь. Рурк отставил в сторону недопитую чашку персикового бренди и искоса взглянул на Женевьеву:
– Вы счастливы, миссис Эдер?
Она порывисто прижалась к нему:
– Больше, чем это можно выразить словами. Если, мне суждено умереть в этот момент, то я сделаю это без малейшего сожаления.
– А вот я бы пожалел, Дженни.
– О чем?
– Было бы ужасно с твоей стороны покинуть этот мир, не дав мне возможности сделать тебя моей.
Женевьева прижалась к теплой широкой груди Рурка:
– Но я же и так твоя.
Но почувствовав, как его рука нежно скользнула по ее талии, она поняла, что муж имеет в виду другое, а не просто сам факт их свадьбы. Вспыхнув, Женевьева с трудом проглотила комок в горле.
– Дженни, – сказал Рурк, поспешно отстраняясь от нее. – Я вовсе не хотел тебя смутить.
Она ответила ему поцелуем, ощутив на его губах сладкий вкус бренди.
– Если я и смущена, то только потому, что хочу, чтобы тебе было хорошо со мной, но совсем не знаю, что я должна для этого сделать.
Рурк почувствовал к Женевьеве огромную благодарность. Заключив ее лицо в свои ладони-, он прошептал:
– Никогда не заботься о том, чтобы доставить мне удовольствие, Дженни. А что касается тебя, то ты ошибаешься. Тебе прекрасно известно, что делать. Ты знаешь, как тронуть меня до глубины души, а мужчина и не может мечтать о большем.
– Но…
Рурк быстро закрыл ей рот поцелуем, от которого у Женевьевы даже закружилась голова, и, не прерывая его, взял жену на руки вместе с одеялом и бережно отнес в спальню. Она смотрела на Рурка с нескрываемым любопытством, совершенно не ощущая страха, а чувствуя лишь священный трепет от того, что он любит и хочет ее. Рурк опустил Женевьеву на кровать и начал медленно развязывать ленты на платье.
– Рурк, – ее голос дрожал от томления.
Он ласково приложил палец к губам Женевьевы:
– Позволь мне просто любить тебя, Дженни, пожалуйста, позволь просто любить.
ГЛАВА 14
Каждый раз, когда из спальни раздавался нечеловеческий стон, Рурк ощущал острый приступ боли, словно это он сам переносил страдания.
Рурк поморщился, скрипнув зубами, и посмотрел на часы. Прошло уже семь часов с того момента, как у Женевьевы отошли воды, и шесть часов, как начались сами роды. Сколько же еще это может продолжаться?
Ужас ледяной рукой сжал сердце Рурка. Он хорошо помнил горечь утраты Пруденс, после того как она дала жизнь ребенку. Но с Пруденс его связывало чувство ответственности, привязанность, основанная на долге. С Женевьевой все было по-другому. Рурк любил ее со всепоглощающим обожанием, она стала необходима для его существования, как сердце, бьющееся в груди. Рурк знал: если он потеряет Женевьеву, это будет конец.
Десять месяцев она наполняла радостью дни Рурка. Ее смех, игры в саду с Хэнсом, очаровательная сообразительность, с которой она, словно заправский торговец, вела дела фермы, ее возбуждающий сладкий пыл по ночам…
Рурк запустил руку в свои спутанные волосы. Боже милостивый, как же он любил эту женщину! И сейчас каждый ее стон вонзался ему в грудь, как горячий кинжал.
Из спальни, одетая в новое платье и чистый передник, вышла Мимси Гринлиф. Ее вид несколько успокоил Рурка. Казалось, она ничуть не встревожена состоянием своей подопечной.
– Это не дело, – резко заявила Мимси. – Это совсем не дело. Я старалась убедить Женевьеву, но она ничего не желает слушать и настаивает, чтобы ты находился рядом с ней, Рурк.
Легко пронеся свое грузное тело через комнату, Мимси взяла Рурка за руки:
– Я считаю, что мужчинам нечего делать при родах, но твоя упрямая жена думает иначе. Пойдем, но не вини меня, если тебе не понравится то, что ты увидишь.
Рурк торопливо пересек темную спальню и опустился на колени возле кровати, на которой лежала Женевьева. Господи, как ему могло не понравиться то, что он увидел? Было почти непереносимо быть свидетелем боли любимой, но никогда еще она не выглядела более прелестной и храброй, несмотря на разметавшиеся по подушке волосы и мучительную гримасу на лице.
– Это больно, – слабым голосом произнесла Женевьева, с трудом выдавив из себя в перерывах между схватками слова.
Рурк заботливо убрал волосы с влажного лба жены и поцеловал ее.
– Я знаю, любимая. Я готов отдать все, что угодно, чтобы облегчить твои мучения.
Неожиданно Женевьева снова напряглась и схватила его за руку. Рурк бросил через плечо отчаянный взгляд на Мимси и Мими Лайтфут, которые со спокойным участием наблюдали за происходящим.
– Надо срочно послать за доктором, – коротко приказал он. – Здесь что-то не так.
Мимси успокаивающе похлопала Рурка по плечу:
– Все нормально. Это всегда происходит подобным образом.
Он кивнул и мужественно прошел вместе с женой через следующую схватку. Вдруг в дальнем конце дома послышался тихий испуганный плач.
– Хэнс! – разволновался Рурк; уже наступило утро, и мальчик проснулся в пустом доме. – Мими, ступай к нему!
Мими поспешно вышла, чтобы увести Хэнса подальше от путающих криков Женевьевы.
– Рурк, – прошептала Женевьева, с трудом приходя в себя после последней схватки. – Рурк, обещай мне кое-что.
– Все, что угодно, любимая.
– Ели я… если со мной что-нибудь случится, я не хочу, чтобы Хэнс чувствовал… – она поморщилась от боли. – Он наш, несмотря на то, что не мы дали ему жизнь… Я хочу, чтобы Хэнс и этот ребенок были, как брат и… – Женевьева без сил вытянулась на кровати, руки ее дрожали.
