Исцеление от эмоциональных травм – путь к сотрудничеству, партнерству и гармонии - Кристин Коннелли

Мужские и женские обрезания

По всей вероятности, существующие во многих культурах практики подавления сексуальности, закрепленные в детском воспитании, в нормах поведения, в социальных устоях, религиозных обрядах и табу, обусловлены страхом человека перед этой стороной собственного естества. Две наиболее распространенные формы такого подавления – мужские и женские обрезания. Ниже мы приводим довольно подробные описания этих процедур, поскольку считаем, что в современном мире они – серьезный источник травм, агрессии и насилия.

По данным Всемирной организации здравоохранения, на сегодня обрезанными являются около тридцати процентов мужского населения планеты, из них две трети – мусульмане. Появление этого обряда, по-видимому, связано со стремлением обуздать половую активность. Еще в двенадцатом веке Моше бен Маймон, каирский раввин, называл одной из целей обрезания «умерить силу страсти и чрезмерное вожделение»[408]. Аналогичным образом введение обрезания в девятнадцатом веке в США считалось средством предотвращения «мастурбационного психоза». В те времена эта мера оправдывалась наряду с использованием целого арсенала устройств и практик, применявшихся для искоренения детских генитальных игр[409]. Сегодня эта процедура остается противоречивой с точки зрения медицины; медики расходятся во мнениях относительно ее влияния на здоровье, половую функцию, а также ее травматических последствий. Тем не менее, исследования последних лет показали, что обрезание частично защищает мужчину от ВИЧ.

Как ни странно, даже в развитых странах новорожденным продолжают делать обрезание без анестезии, несмотря на очевидные последствия этого – физическую и эмоциональную боль. Ниже мы печатаем рассказ Бенсона Денга о его обрезании в пятилетнем возрасте; такова одна из традиций его народа – динка в Южном Судане. Эта история ясно показывает, насколько опасными и травматичными бывают порой традиции[410]. Однако в этой истории обрезание – социально оправданное явление. Во многих культурах эта процедура была и остается частью обряда инициации, после которого мальчик становится полноценным членом сообщества и получает право на женитьбу и сексуальную жизнь.

Отец взял меня за руку, сжав так, как еще никогда не сжимал, и повел под акацию. Все мужчины смотрели на меня так, как гиены смотрят на отбившегося от стада козленка. Я испугался и перестал шагать. Тогда он поднял меня. Я понял, что должно случиться что-то плохое. Я стал отбиваться – колотить его в грудь руками и ногами. Тогда меня схватили четверо мужчин, положили на спину и прижали к земле, а я смотрел в небо. Рядом на огне кипел горшок с водой. И человек в синей одежде смывал кровь с бритвы…

Он опустился на колени и наклонился надо мной. Взял в руку мой пенис и стал срезать кожу. Еще никогда в жизни мне не было так больно. Я пытался вырваться, но меня держали очень крепко, так что не пошевелиться. Боль была такая, будто он отрывал кожу пальцами, а не резал бритвой. Я кричал, но потом охрип – так долго все длилось. Подошла моя мать, по ее щекам текли слезы.

«Лезвие тупое», – сказал человек, который меня резал. «Мама, спаси меня, пожалуйста, – закричал я. – Они меня убивают». – «Тише, сын, – сказал отец. – Скоро все кончится, и ты станешь сильным и смелым». Когда тот человек закончил, меня обмыли водой – очень горячей – и отец отнес меня домой на плечах. А моя кровь капала ему на одежду. Через несколько недель я уже снова играл и боролся с остальными мальчишками. И когда девочки затянули эту песенку: «Не обрезан, как корова с неухоженным хвостом, портит воздух – пахнет супом», – я был счастлив, что теперь я обрезан. Хотя, конечно, это не стоило той боли.

Убежденность в том, что женская сексуальность опасна и ее необходимо обуздать, все еще бытует у разных народов мира. Во многих исламских странах женщины по-прежнему – дабы не возбуждать мужскую похоть – вынуждены носить чадру и изолированы от всех мужчин, кроме собственных мужей. Зачастую как раз такие строгие меры похоть и возбуждают. Браки по сговору, часто – до полового созревания, также призваны сдерживать проявления женской сексуальности. Но самым зверским обычаем остаются женские обрезания. Как правило, это действо преследует две цели: сохранение девственности до свадьбы и лишение девушки возможности испытывать сексуальное наслаждение, чтобы предотвратить супружескую измену[411]. Суть процесса заключается в частичном или полном удалении наружных половых органов; описание наиболее страшной формы этой операции – инфибуляции – приводится ниже по свидетельству Дж. Лантир[412]. В отличие от мужского обрезания, женское не дает никаких социальных привилегий, при этом оно гораздо более болезненно и опасно для жизни и здоровья, а девушку, не прошедшую этой процедуры, ждут оскорбления, гонения и клеймо «нечистой».

Девочку, раздетую догола, сажают на низкий стул. Несколько женщин удерживают ее и раздвигают ей ноги… Та, что проводит операцию – как правило, это женщина, опытная в этом деле – садится напротив девочки и кухонным ножом протыкает и разрезает капюшон клитора, а затем начинает его отрезать. Пока другие женщины вытирают кровь кусками ткани, она запускает ноготь в открывшееся отверстие и вырывает сам клитор. Девочка кричит от нечеловеческой боли, но те, кто ее держат, не обращают внимания на крики.

Клитор полностью удален. Присутствующим женщинам предлагается засунуть пальцы в кровавую рану и убедиться, что от клитора не осталось и кусочка… После этого женщина, проводящая операцию, снова берет нож и отрезает малые половые губы… Затем она быстрыми движениями соскабливает кожу со внутренних сторон больших половых губ… не задумываясь о боли, которую она причиняет все еще кричащей девочке. Когда рана становится достаточно большой, женщина делает еще несколько длинных надрезов… Девочка уже не кричит – настолько она обессилила от боли – и только содрогается в конвульсиях.

Дальше Дж. Лантир описывает, как рану скрепляют длинными шипами акации и связывают вместе бедра девочки. Затем ей накладывают повязку от колен до талии и оставляют так примерно на две недели. Все это время она лежит на циновке, а ее экскременты скапливаются внутри повязки. После операции остается только лишь маленькое отверстие – только чтобы мочиться и отводить менструальную кровь – ведь чем оно уже, тем выше цена за невесту. Как ни удивительно, смертельные исходы редки, но «бывают разные осложнения, оставляющие девушку калекой на всю жизнь». Иногда случайно протыкают уретру или прямую кишку, иногда девочка откусывает себе язык. В брачную ночь девушке, подвергшейся инфибуляции, снова делают надрез, достаточный для полового акта. Впоследствии огромный шрам затрудняет роды, и тогда может потребоваться еще один разрез. Сложные роды травмируют и ребенка, и мать, и вот здесь женская смертность уже высока.

В настоящее время женские обрезания законодательно запрещены во многих странах, однако недавнее исследование в Египте показало, что через шесть лет после официального запрета этот обычай остается весьма распространенным. Из почти тысячи опрошенных девочек в возрасте от десяти до четырнадцати лет восемьдесят пять процентов были обрезаны уже после того, как эти операции были объявлены вне закона; две трети этих девочек были прооперированы людьми, не имеющими никакого отношения к медицине. Их родители объясняли нарушение закона желанием соблюсти традиции и религиозные заповеди и избавить своих дочерей от сексуального влечения. Кроме того, матерями, возможно, движет неосознанная жажда мести, и они обрекают девочек тем же мучениям, какие когда-то испытали сами[413]. По сообщению Всемирной организации здравоохранения за 2008 год, в Африке обрезаниям ежегодно подвергается три миллиона девочек[414]. Если принять во внимание, что средний срок жизни после такой операции – сорок лет, то сегодня сто миллионов африканских женщин живут с этой тяжелейшей травмой. Более того, даже в Великобритании обрезание грозит двадцати тысячам девочек в возрасте до пятнадцати лет, и ежегодно в этой стране регистрируется около двухсот пятидесяти браков по сговору[415].

Сегодня несложно критиковать обычаи, бытующие в исламском мире, однако во времена апостола Павла и христианство отличалось ревностным антифеминизмом. Страх перед женской силой лежал в основе зверств инквизиции и охоты на ведьм, которые вместе унесли жизни миллионов невинных жертв. В христианских церквях и сегодня существует целибат, который, впрочем, не может полностью исключить возможности развратных действий; кроме того, женщин здесь не принято посвящать в высшее духовенство.

Жестокость и преступления