Eurocon 2008. Убить Чужого - Сергей Лукьяненко

Даже в театре. Правда, звук там убирается. Было бы крайне неуместным, если бы коммик ударил в тот самый миг, когда великая Алга Варесса берёт верхнее «ля» в арии Джизены в третьем акте «Дочери богов». Коммик вместе с его владельцем с позором выкинули бы из зала (сразу после того, как Алга допоёт до конца, никак не раньше). В общем, был бы скандал.

Поэтому коммик Минус-первого не издал ни звука. Только ощутимо завибрировал в мочке уха. Ущипнуть себя за ухо можно и в опере. Чтобы услышать самому, нимало не беспокоя других:

«Разрешено. Немедленно. Точка-один».

Остальные трое услышали тот же сигнал одновременно с М-первым. М-четвёртый не стал собирать удочек: ничего с ними не станется. Только выплеснул трёх пойманных рыбёшек в озеро. Третий сказал даме «Мне очень жаль», оставил деньги на столике и быстро зашагал к выходу, едва не налетев на стюарда — живого, какими «Герб» и славился. Второй взлетел прямо с корта, оставив ракетку на задней линии, а партнёра — с разинутым ртом. Никто не потратил ни секунды лишней.

Лишь М-первый позволил себе нарушить приказание. Он выждал две минуты. И лишь когда Джизена умолкла и застыла, простирая руки к небесам, и зал взорвался овацией — только после этого, извинившись, вышел из ряда, из зала, из театра, взлетел и лёг на нужный курс.

Тем не менее на точке-один он оказался третьим. Последним в оперативном зале — он-то и был точкой — появился рыболов.

Как только он занял своё место, М-первый кивнул, и ожидавшие их люди перешли к делу. Стали докладывать обстановку и прогнозы.

2

Конная статуя Великого полководца возвышалась в самом центре города. Но то были лишь камень и металл. Бренные же останки героя покоились в фамильной усыпальнице на кладбище при соборе Господней Воли, где по надписям на плитах или стенах можно было изучать историю этого мира — планеты Эврил — куда более успешно, чем по учебникам истории. Писаная история нередко меняется, могилы же остаются неприкосновенными. Каждая из них окутана легендой, а в легендах порой бывает больше правды, чем в официальных текстах.

Для того чтобы навестить место упокоения Победоносного, следовало преодолеть два расстояния. Одно — менее десяти километров, другое — в триста с лишним лет.

Десять километров потому, что собор Господней Воли находился именно на таком расстоянии от Конторы, к которой принадлежали четыре Минус-доктора.

А переместиться на триста лет в прошлое приходилось сразу по двум соображениям. Во-первых, потому, что материал требовался как можно более свежий, это обеспечивало успех. Но эта причина не являлась основной. Во-вторых и в-главных — дело было в том, что и собор, и прилегавшее к нему кладбище с плитами и усыпальницами вот уже двести лет как не существовали: во время Третьей Стурической войны сброшенная врагом на город большая Г-бомба превратила всю эту часть столицы в каменную крошку, а на месте собора образовался провал восьмидесяти метров глубиной и ста двадцати в поперечнике.

Сейчас, через двести лет после печального события, то есть в нынешнее, четырнадцатое предвоенное время, возникшее углубление было заполнено водой и называлось городским озером, в котором люди (вопреки официальному запрету) с удовольствием купались и даже по большей части не тонули, а также с удовольствием отдыхали на пляже, насыпанном по периметру. Так что посетить собор со всеми его угодьями можно было, лишь погрузившись в прошлое.

То есть в минус.

Для трёх обладателей докторской степени подобные действия давно уже стали рутиной, поскольку были постоянной частью их профессии. Что же касается Минус-первого, то основное его занятие было другим, и в минус-погружениях он участвовал не часто. Однако техники не утратил. На прочих же можно было положиться и в самой сложной обстановке. Люди не подводили. Эти люди.

И на этот раз всё было сработано наилучшим образом.

Нырнули, пользуясь персональными хроноскифами, заранее синхронизированными. Реализовались без происшествий. Склеп нашли без труда: в городской мэрии (она-то уж уцелела) прекрасно сохранились планы и всего города, и любого его района, где был чётко обозначен и каждый дом, и любое другое сооружение — вплоть до афишных тумб и информационных киосков. Что же касается кладбища, то его схема была ещё более подробной, и её можно было увеличивать вплоть до отдельных погребений.

Проникнуть в усыпальницу рода Скарабеев оказалось ещё менее сложным: операция проводилась ночью, когда посетители — тем более в те далёкие времена — избегали прогулок по любому некрополю, тем более что в этот вообще впускали не всякого и уже давно никого не хоронили.

Вскрыть усыпальницу любой современник смог бы при помощи куска проволоки за пятнадцать секунд. Это даже нельзя было назвать препятствием. Но четверо совершили взлом не сразу. Оказавшись на небольшой площадке сразу за кладбищенскими воротами, они привязались к местности и пошли по не очень широкой, зато тщательно подметенной аллее, с удовольствием вдыхая воздух, который в те времена был куда приятней современного. Хотя для того, чтобы сделать такой вывод, надо сравнивать, а такая возможность, понятно, существует мало у кого. Четвёрка ею обладала. И дышала с тем большим наслаждением.

— Что у них тут было посажено? — подумал вслух М-второй. — У меня от этого запаха голова кружится.

— Сиройская лиственница, — ответил третий. — Сирой тогда был нашей колонией. Во Второй войне Стурису ещё не удалось отобрать его. Великий Скар стёр их в порошок. Голова? Не знаю. Может, ты перебрал вчера?

— О Крейсерской битве знает каждый школьник, так что своей эрудицией ты меня не потряс. Кстати, от выпитого у меня голова не болит. Разве что от долгого воздержания.

— Считаю дискуссию законченной, — сказал М-первый. — Открывайте, и — за работу. А запах этот — от венков. Только вчера ведь похоронили. Ставим оборудование. И работаем быстро: должны уложиться в четыре часа, после шести уже зашевелятся могильщики. Ну, раз, два — начали.

3

Да, во Второй войне фельдмаршал Скар действительно проявил себя великим. В этом официальная историография совпадает с легендой, так что трудно сказать, что из них было первичным, а что — производным. Да и какая разница? Раз мнения совпадают, факт можно считать установленным, разве не так?

Во всяком случае, правящие круги Эврила были в этом уверены.

Вторая война была для этого мира победоносной. Вечный соперник Стурис потерпел жестокое поражение, от которого не мог оправиться два десятка лет. И лишь после того, как Победоносный Гора Скар скончался, стуры освободились от страха перед грозным фельдмаршалом и начали всерьёз готовиться к новой войне, Третьей. Всё за тот же Сирой, мир слабый, но необычайно одарённый природой. Недаром считалось, что владеющий Сироем владеет Вселенной. В этом было, конечно, преувеличение, но не такое большое, как может показаться на первый взгляд.