Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов

«а) выход к Любани — 4–5 дней — 19–20.3;

б) перегруппировка войск — два дня — 21–22.3;

в) начало наступления на Тосненском направлении — 23.3;

г) выход в район Тосно — 27–28.3.

С товарищеским приветом ХОЗИН».

Обстановка в районе Погостья начала беспокоить германское командование, производившее в это время перегруппировку сил для проведения операции по «закупориванию» Любанской «бутыли». Соединение частей Клыкова и Федюнинского, которых разделяли 30 км, грозило окружением сразу шести немецким дивизиям. За вторую половину месяца название русской деревни Погостье в дневнике генерала Гальдера с тревогой и надеждой упоминается одиннадцать раз. Но все обошлось: 269-я пехотная устояла.

Затем подоспели подкрепления, и продуманными контрударами немцы к 30 марта стабилизировали положение.

«Труднее всего мне было под Погостьем зимой тысяча девятьсот сорок второго года, — признался через двадцать лет генерал Федюнинский. — Четыре месяца изнурительных, кровопролитных, а главное, малоуспешных боев в лесистом и болотистом крае между Мгой и Тихвином навсегда оставили у меня тяжелые воспоминания». В марте 54-я армия понесла наибольшие потери — 43 тысячи бойцов, — не выполнив поставленной задачи, но отбив у противника 400 квадратных километров болотистого леса и две деревни — Зенино и Кондую. Фронт оказавшейся в «мешке» армии пролег по рубежу: ручей Дубок северо-западнее Погостья — деревни Веняголово — Макарьевская пустынь — Смердыня — Кородыня — Липовик — Дубовик и далее по железной дороге. Взять эти деревни не удалось, несмотря на многочисленные попытки.

59-я армия, исполняя директиву фронта перехватить шоссе и железную дорогу Чудово — Новгород севернее Спасской Полисти, пыталась встречными ударами 378-й и 111-й стрелковых дивизий с запада и 377-й и 92-й дивизий с востока срезать немецкий «палец» — узкую полоску насквозь простреливаемых позиций, не превышавшую 3–4 километра в ширину, протянувшуюся от Трегубово к Мосткам.

2-я ударная 14 марта отбила Красную Горку, и это был последний успех.

Увлеченное организацией прорывов и разгромов, наше командование не заметило, что противник готовит адекватный ответ.

15 марта немцы, завершив сосредоточение ударных кулаков, при поддержке авиации 1-го воздушного флота начали операцию «Раубтир» и к исходу 18 марта встречными ударами с севера и юга перекрыли горловину в четырех километрах к западу от Мясного Бора, перерезав коммуникации 2-й ударной армии. Теперь ее связь с базами снабжения осуществлялась только по воздуху — учебными самолетами У-2. Соединившиеся части вермахта были объединены в боевую группу «Вюнненберг» и немедленно приступили к оборудованию отсечной позиции по рекам Полисть и Глушица.

Неприятно пораженный Верховный приказал Мерецкову выехать в войска и лично организовать прорыв, а заодно «полностью разгромить и уничтожить контрнаступающие части врага». Начались жестокие бои по восстановлению коридора. «В течение 10 дней, — вспоминал бывший командир спешно переброшенной из состава 4-й армии 376-й стрелковой дивизии генерал-лейтенант Г.П. Исаков, — дивизия отражала контратаки превосходящих сил противника. Борьба за горловину шла не на жизнь, а на смерть. Я тогда был молодым командиром, и, скажу откровенно, были такие критические минуты, когда, казалось, наступил предел — болота, вода, холод, непрерывные налеты пикирующих бомбардировщиков и шквалы пулеметного и артиллерийского огня по скучившейся, как на пятачке, ничем не прикрытой с воздуха группировке; всюду масса незахороненных трупов, своих и противника, — все это ложилось на плечи тех, кто нес ответственность за выполнение задачи и стоял насмерть».

Бросив в бой пять стрелковых дивизий, две стрелковые, 7-ю гвардейскую танковую бригаду и все имевшиеся под рукой части, вплоть до курсов младших лейтенантов и учебной роты младших командиров, Мерецков частично выполнил сталинский приказ и 29 марта доложил, что «части противника, оседлавшие дорогу, отброшены в северном и южном направлениях». На следующий день, продолжая радовать Кремль «бодрыми донесениями», Военный совет фронта сообщил, что «ликвидация противника, прорвавшегося в стыке 52-й и 59-й армий, развивается успешно», и с утра 2 апреля 2-я ударная армия при поддержке 450 артиллерийских и минометных стволов и двух тяжелых гвардейских реактивных полков возобновит решительное наступление на Любань. Заодно пообещали в скором времени освободить Новгород.

В действительности очищенная от немцев «дорога» представляла собой узкую полоску леса и раскисших болот, пробраться по которой могли только небольшие группы бойцов и подводы, и то в основном ночью. «Коридор как бы пульсировал, — вспоминает генерал И.Т. Коровников, — то сужаясь, то расширяясь. Но в поперечнике он был уже не 11–14 километров, а всего два с половиной — два, сокращаясь порою до нескольких сот метров. Прицельный огонь все чаще сменялся выстрелами в упор. Нередко завязывались рукопашные схватки». Участники сражения считают, что до 30 мая 1942 года, дня, когда «горловина захлопнулась намертво», немцы перекрывали ее не менее шести раз.

Путь, пролегший к северу от Мясного Бора, наши солдаты стали называть Чертовым мостом, а заболоченную местность между речками Полистью и Глушицей — Долиной смерти. По насквозь простреливаемому перешейку тянулись вереницы носильщиков, доставлявших снаряды и сухари. Это их имел в виду Мерецков, сообщая, что во 2-ю ударную армию «опять пошли транспорты с продовольствием, фуражом и боеприпасами». Немецкие зольдатики, сидевшие в «рукаве» отсечной позиции, поставили на въезде каллиграфически выполненный указатель: «Здесь начинается задница мира».

Где волны Волхова хрюкают день и ночь, Где сталинский орган играет нам музыку, Где осколки свистят протяжно всю ночь, Это наша родина — задница мира.

Кстати, пока Мерецков «успешно ликвидировал» противника под Мясным Бором, 24 марта западнее деревни Глушицы немцы окружили 378-ю стрелковую дивизию, которую после гибели Дорофеева возглавил полковник Г.П. Лиленков, и полк 111-й дивизии (переименованной к этому времени в 19-ю гвардейскую). Советские части заняли круговую оборону на лесном участке размером 1,5 на 2 километра, неся колоссальные потери от свирепых бомбежек и непрерывных артобстрелов, а в минуты затишья «политработники, руководители партийных организаций, проводили беседы с воинами». В этой позиции они пребывали ровно месяц, пока оставшиеся в живых «с разрешения командования», преодолев 8 километров по болотам, не вышли к Ольховским хуторам.

И насмерть стояли на рубежах любанской «бутыли» красноармейцы 2-й ударной армии, обороняя «освобожденный от гитлеровцев обширный лесисто-болотистый район» (!), где не было ни дорог, ни городов, ни важных стратегических объектов. Потери Волховского фронта в марте составили 40 679 человек.

Обещанное Мерецковым «решительное наступление» захлебнулось почти сразу. Из донесений проверяющих от вышестоящих штабов и политотделов можно сделать вывод, что войска на переднем крае, измученные чудной организацией, дезорганизованные и брошенные собственным командованием, лишь изображали активность:

«Проверял готовность частей 330 сд, включительно до батальона и обнаружил: 92 сп опоздал больше чем на 1,5 часа, т. к. в 8.00 людей стали кормить завтраком; в 46 сп батальон первого эшелона получил задачу очистить лес, не сориентировался и стал наступать на КП дивизии (!). В 259 сп роты и батальоны плохо знали задачу, и при занятии исходного положения у одной из рот пулеметы были установлены в нашу сторону. Кроме того, в 259 сп огонь артиллерии был спланирован сам по себе, а пехота наступала сама по себе. Фронт наступления каждой дивизии 200–500 м. Остальные участки командованием именованы сковывающими и никто на них не наступал… В процессе боя действиями пехоты никто не руководит, так как большинство командиров от дивизии до батальона сидят в землянках, за исключением 259 сп».

Собственную войну ведут фронтовые и армейские артиллеристы. Они не знают, где находится противник, и знать не хотят, стреляют просто на звук или «в ту сторону», на головы «гансов» или «Иванов» — как Бог положит, выбрасывая попусту сотни тонн драгоценных снарядов и беспрерывно жалуясь на нехватку боеприпасов; какими-то своими интимными делами заняты летчики:

«Стрельба по засеченным целям с наземным наблюдением в итоге дает бесцельный расход и перерасход снарядов. Звено корректировочной авиации артиллерийского отдела армии бездействовало.

За все время боевых действий (!) авиация не сделала ни одного фотоснимка узлов сопротивления и огневых точек противника, вследствие чего фотобатареи полковых РГК бездействовали. Артотдел армии, зная это, ни разу не поднял вопрос перед отделом ВВС о производстве фотосъемок с воздуха, а также о засечке огневых точек противника по огневым вспышкам ночью».