Два заповедника - Владимир Николаевич Васильев

Артем то и дело поглядывал в сторону Листа. Ва Дасти отстраненно музицировал. Артем на него то и дело косился — и поражался: неужели неинтересно, возвращается уже ва Тан или нужно еще подождать? Умом-то землянин понимал, что для сказочника в еще одном Листе нет ничего ни нового, ни особенно привлекательного, но собственный интерес, жгучий и страстный, унять все равно не мог. Да не слишком и пытался, честно говоря.

Ва Тан отсутствовал часа два с половиной. Артем аж извелся весь. Но наконец от Листа отделилась темная точка, совершила несколько эволюций, набрала высоты и вскоре начала помалу увеличиваться, превращаясь сначала в горизонтальную черточку, а потом и в характерный силуэт крыльев с маленьким человечком под ними.

Только когда ва Тан разок облетел корзину, сказочник соизволил отложить гитару и встать. Он поглядел на друга, кружащего совсем рядом, увидел сигнал и буднично сказал:

— Будем садиться!

— А кто там, на Листе? Кто жжет костер? — спросил Артем, снедаемый любопытством. Очередные две сотни часов вынужденного безделья в корзине пробудили в нем жажду деятельности и познания.

— Не знаю, — пожал плечами ва Дасти. — Главное, что не хранитель.

Ему словно и дела не было — кого они встретят там, на Листе.

Артему оставалось только многотерпеливо вздохнуть.

Между тем стало очевидно, что наусы и сами не прочь попастись в лесу — они частенько целыми стаями опускались к полянкам на Листах, особенно необитаемых, и приманивали целые полчища насекомых. Ва Тан даже не стал рассыпать между близким Листом и корзиной дополнительный корм — наусы заработали воронками и довольно резво пошли на сближение, одновременно также и теряя высоту. Артем в который раз поразился — вот только что корзина еще неприкаянно болталась между небом и миром, влекомая еле заметным потоком и вроде бы неуправляемая, и вдруг начала отчетливо видимое упорядоченное движение. Сильнее стал чувствоваться ветерок, а Лист начал приближаться, причем быстрее, чем можно было ожидать.

Ва Тан покачал крыльями напоследок и унесся назад, к Листу. Он, без сомнения, встретит снижающуюся корзину на подходящей полянке. Даже если наусы сами не захотят там снижаться — подтянет, надо только бросить ему вожжу подлиннее. Но это потом, когда наусы зависнут невысоко над Листом.

Все время снижения Артем бездельничал. Зато сказочник несколько раз менял длину поводков у наусов, правда, систему Артем так и не уловил. Заметил только, что у передней пары поводки всегда были короче, чем у задней, так что передние наусы к корзине были ближе.

Вскоре Лист раскинулся под корзиной во всю ширь; границы его еще просматривались, но довольно далеко. Только у поверхности Листов слово «горизонт» вновь обретало смысл в трехмерном мире Поднебесья. Ва Дасти активнее работал вожжами и еще какими-то дополнительными поводками; скорость корзины относительно Листа заметно уменьшилась, а вот ветерок все еще чувствовался.

Артем хорошо видел фигурку ва Тана в самом центре большой поляны. Корзина быстро снижалась.

Артем так и не понял — стремились ли наусы именно на эту поляну, или же это ва Дасти так искусно управлял ими, но из десятка проплешин на трехкилометровом поросшем лесом блюдце молодого Листа они выбрали именно ту, где поджидал ва Тан. Полет в какой-то момент превратился в плавное снижение. Артем давно уже держал наготове свернутый кольцами канат, который очень хотелось назвать швартовом, но люди Поднебесья такого слова не знали. И в прошлые посадки на Листы Артем точно так же стоял с этим швартовом в руках и ждал команды сбросить его вниз. На безлюдных Листах принимал его также ва Тан; на Листе клана Деметра — кто-то из местных.

— Бросай! — скомандовал сказочник, когда снизились примерно на высоту среднего трех-четырехэтажного дома.

Сам он быстро задергал всеми четырьмя поводками и наусы прекратили снижаться, повисли неподвижно. Корзина плавно покачивалась в десяти с лишним метрах над поляной. Ва Тан внизу поймал канат и отбуксировал корзину вместе с наусами ближе к лесу. Там он перебросил канат через толстенную ветку старого брака и принялся подтягивать корзину к поверхности. Ва Дасти тоже заработал поводками.

Четверть часа спустя корзина покоилась на теле Листа, а наусы парили над опушкой на длинных стояночных поводках. Разумеется, корзина была надежно заякорена — привязана к нескольким большим деревьям.

Лишь аккуратно смотав и увязав все свободные веревки-вожжи-поводки, сказочник позволил себе выпрямиться, потянуться, словно после сна, и громко объявить:

— Ну, с прибытием!

Ва Тан перемахнул через борт и распустил шнурки, удерживающие дверь закрытой.

После долгих часов, проведенных в корзине, Артему казалось, что тело Листа вздрагивает и покачивается под ногами. Так было и после прошлых приземлений — Артем уже знал, что через десяток-другой минут это ощущение исчезнет.

— И кто здесь обосновался? — не утерпел и спросил ва Тана землянин. — Кто жег костер?

— Отшельник, — отозвался тот спокойно. И добавил: — Интереснейший дядька!

Сказочник насторожился:

— А точно не изгнанник?

Ва Тан пожал плечами:

— В душу ему, конечно, не заглянешь… Но, по-моему, у него частенько бывают гости, хоть он и живет тут всего второй год.

— Тогда вряд ли, — повеселел ва Дасти. — Что ж! Отшельники могут рассказать много интересного, с удовольствием его послушаю! А как его зовут?

— Леонид.

Артем нервно сглотнул.

Не раз и не два он угадывал в именах аборигенов искаженные земные корни. Чаще всего русские, английские и испанские; последние иногда звучали практически так же, как произносились там, в обжитом космосе и на Земле. Но ни разу ему еще не встречалось имя, обычное для русскоязычных землян и при этом неискаженное.

«Что ж, — подумал Артем, стараясь унять заколотившееся сердце. — Все когда-нибудь происходит впервые. Может быть, я тут не первый…»

— А Тиом, — обратился к землянину ва Тан. — Захвати какой-нибудь еды и бурдючок веселящего, ладно? Негоже объедать старика. И надо будет ему подстрелить пару-тройку куропатов или косулю.

— Сделаем, — кивнул сказочник.

Артем молча сунулся в хижину, к припасам.

Глава третья

Контактеры явились даже на сутки раньше, чем рассчитывал Ник. Причем на селентинские сутки, которые почти в полтора раза длиннее земных. Спешили, видимо, выжимали из крейсера все, на что были способны его движители.

Вообще это символично — мчаться к контакту с инопланетным разумом на военном корабле. Было в этом что-то от дипломатии канонерок, солидное, весомое и непререкаемое.

Где-то в поднебесье родился рокочущий звук; озадаченно притихли птицы. Ник вскинул голову, но сплошное зеленоватое марево над головой не позволяло рассмотреть ни само небо, ни идущий на посадку бот.

Что ж… На место погибшего