Хочу ребенка! - Джейн Грин

Я кивнула, все еще глядя на его пальцы.

– Алан Титчмарш со мной не сравнится. Что касается сада, эти руки волшебные, от одних только их прикосновений все цветет.

Я засмеялась.

После обеда я задремала на чудесном мягком диване в гостиной. Тем временем Марк взбивал молочную пенку для моего капучино без кофеина. Потом я проснулась.

Он притушил свет. На улице было уже темно, и на минуту я потеряла ориентацию. Потом увидела Марка – он сидел на диване напротив и читал «Санди Тайм». Потрескивали дрова в камине, и я быстро выпрямилась, смущенная тем, что уснула. Я была в ужасе: как можно было быть такой бестактной, помять его подушки в бессознательном состоянии или еще чего похуже.

Марк взглянул на меня поверх газеты и улыбнулся.

– Привет, Соня. Или тебе больше нравится Ворчунья?

У меня не было настроения улыбаться в ответ. Я-то знаю, на что похожа моя прическа после того, как я поспала на диване.

– Хочешь чаю? – спросил он, и я благодарно кивнула, наблюдая, как он выходит из комнаты.

Интересно, почему такого золотого мужчину до сих пор никто не прибрал к рукам?

Не то чтобы я этого хотела. В тот вечер я ничего такого к нему не испытывала, как и утром. Я приятно провела день, и он оказался в точности таким, как я его представляла (только в школе он учился играть не на скрипке, а на кларнете). Но в этом смысле он меня не интересовал.

Но должна признать одно: когда тем вечером я ехала домой, борясь с усталостью, мне было очень приятно от мысли, что за мной весь день ухаживали. Раньше обо мне никто не заботился. Только Вив, но это не считается.

О, и еще одно. Я согласилась пойти на УЗИ.

Так, на всякий случай.

17

Я все еще не уверена, как ему удалось уговорить меня сделать УЗИ. Я устала, день выдался длинный, и мне было так уютно, я ощущала себя такой защищенной, что мне не хотелось портить вечер и устраивать ссору.

И теперь я действительно поняла, что Марк станет прекрасным отцом.

Это еще больше меня убедило.

Наверное, раньше я никогда не задумывалась о реальности этой ситуации. У меня была только одна мысль: на мне висит нежелательный ребенок, я превращусь в задерганную одинокую мамашу, которая в отчаянии будет разрываться между ребенком, карьерой и вереницей неподходящих бойфрендов.

Но после того дня у Марка дома, увидев, что он за человек, где он живет, как он живет, я поняла, что не останусь одна. Более того, я осознала, что было бы жестоко лишать его того, чего он желает всем сердцем.

Мы могли бы вместе растить ребенка. Эта мысль пришла мне по пути домой. Пусть Марк забирает его на всю неделю, а я – на выходные. В голове у меня появился образ маленькой девочки, похожей на меня как две капли воды. Она будет носить такие симпатичные ползунки (я не позволю своему ребенку напялить кошмарное розовое платье в рюшах). Маленькая девочка будет такой красивой и вежливой, что все прохожие станут останавливаться и изумляться, как это мне, главе Лондонского Дневного Телевидения (раз уж я размечталась, нечего мелочиться), удалось вырастить такого прекрасного, послушного ребенка.

Ребенок мог бы стать превосходным аксессуаром.

Мы будем гулять в парке в высоких ботиночках и вязаных шапочках, и симпатичные холостяки будут считать нас неотразимыми. Может, мы даже заведем собаку. Или купим домик на побережье, чтобы ездить в отпуск. Не очень далеко, может, рядом с Вив, чтобы играть на пляже, а по вечерам читать детские книжки у камина.

Я бы научила ее всему, что знаю, и наблюдала бы, как она становится маленьким человечком с собственными мыслями, собственным мнением. Я бы с гордостью смотрела, как она растет красивой женщиной.

М-м-м-м. Маленькая копия меня – очень заманчиво.

Поэтому когда Марк мягко намекнул, что неплохо было бы сходить к доктору и записаться на УЗИ, я согласилась.

Вреда все равно не будет.

Хотя это не значит, что я приняла решение.

И не значит, что я стопроцентно оставляю ребенка.

Я уверена не на сто процентов.

– Видите, как двинулась ножка?

Я лежу на столе и выворачиваю голову, чтобы посмотреть на экран, а врач нажимает мне на живот и не сводит глаз с экрана, прерываясь, лишь чтобы записать цифры.

Рядом со мной сидит Марк и держит меня за руку. При других обстоятельствах меня бы это напрягло, но сейчас он меня очень поддерживает. Мы оба приклеились к экрану, но я не понимаю, о чем говорит врач, потому что вижу только зеленоватый тоннель. Но вдруг мое сердце подпрыгивает, и мы с Марком задерживаем дыхание, крепко сжав друг другу руки.

– О господи! – хором шепчем мы. – Ты видел? – и внезапно происходящее на экране проясняется.

Вот она, маленькая ножка, бьющая в воздух, а над ней прорисовываются очертания тела ребенка. Моего ребенка. Нашего ребенка. Живого существа, растущего внутри меня.

Боже милостивый.

Я быстро поворачиваюсь к Марку. У него на глазах слезы, на лице – широченная улыбка. Мы молча улыбаемся друг другу и возвращаемся к экрану, чтобы ничего не упустить.

– Видите позвоночник? – она нажимает на живот слева и показывает на экран. Я киваю, и в горле вдруг появляется комок.

– У-упс, малыш разбушевался, – смеется врач, и я заворожено наблюдаю, как он вытягивает ручку и выгибает спину.

И начинаю смеяться. И плакать.

– Не волнуйтесь, – говорит доктор, протягивая мне салфетку из стоящей рядом коробочки. – Если у вас первый ребенок, впечатления часто слишком сильные. Невероятно, правда? Это ваш ребенок! – она добродушно улыбается, глядя на нас. – Кажется, у него все в порядке. Видите мерцающий огонек?

Крошечное мерцание, почти незаметное.

– Это сердцебиение ребенка. Ровное и сильное. Ваш срок тринадцать недель и четыре дня? Пять дней?

Я киваю. Тринадцать недель и пять дней, в точности так.

– На этом этапе расчеты предельно точны, – говорит она. – Значит, роды ожидаются… – она поворачивается, чтобы проверить, но мы с Марком успеваем быстрее нее.

– Тридцать первого октября.

– Страшновато, – говорит она, но я не смеюсь, потому что именно в этот момент понимаю, что пути назад нет.

Все решено. Конец. Отныне моя жизнь бесповоротно изменилась.

Врач продолжает говорить, и я пытаюсь следить за очертаниями ребенка, но каждый раз, когда картинка на экране меняется, вижу лишь неясные контуры, и спустя какое-то время прекращаю наблюдать и поворачиваюсь к Марку.

– У тебя все хорошо? – шепотом спрашивает он, сжимая мою ладонь.

Я киваю.

– А у тебя?

– Это самый счастливый день в моей жизни, – говорит он и улыбается.

Я улыбаюсь в ответ.

Нет нужды говорить ему, что я чувствую то же самое.