Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Коротеев Николай Иванович

— Ладно тебе, — понял подначку Лукьянчиков, про-явивший как старший, глупую самонадеянность, так как не взял достаточного количества оперативников, чтобы отсечь все пути отступления подозреваемого, а потому чувствовавший вину за свой «прокол». И зыркнул своими рысьими глазами на Сидорова: не смеется ли тот над ним. Но тот не смеялся, чувствую и за собой долю вины за сорванную операцию по задержанию основного подозреваемого, хотя и предлагал своему начальнику взять побольше людей, но тот не захотел славой делиться. Вот и доделились… — И на старуху бывает поруха. Впрочем, куда он от нас денется. Дело времени…

— В Грузию может удрать, если начальник розыска будет благодушествовать, ссылаясь на время… Вслед за Квирая… Но пока не о нем речь. Ответь мне, что будем с уже задержанными делать. Это вы с Кононовым так рьяно наседали, докладывая Павлову и Василенко, что следователь не задерживает людей по делу, и клялись добыть доказательства их вины. А у самих и поверху, и понизу — один пшик.

— Что хочешь, то и делай, — зло махнул рукой начальник ОУР. — Мне сейчас будет не до того. Василенко разорвет, как Тузик шапку.

— И на красный трактор отправит, — невесело усмех-нулся Сидоров, которому также предстоял нелицеприятный разговор с начальником КМ.

— Вот как, уважаемые сыщики, — не отставал от сыскарей Паромов, отыгрываясь на них за излишнюю любовь «нашептывать» руководству о несговорчивости следователей и их нежелании идти «навстречу» розыску, — вы теперь в стороне, а я, значит, в бороне… Отдувайся перед прокурором за необоснованное задержание. Как советы руководству давать, так мы тут как тут, а как ответ держать — то пусть следователь один отдувается… Молодцы, ничего не скажешь… Кстати, хоть передопросить Чавадзе догадались? Почему он давал одни показания, а потом заговорил иначе? Ведь противоречия… А что нужно делать с противоречиями? — задал он риторический вопрос и сам же ответил: — Противоречия надо устранять. А как? Путем допол-нительного допроса.

— Да как-то не сообразили, — замялся Сидоров, более молодой и более совестливый, чем его непосредственный начальник.

— Значит, не сообразили… Или сообразили, но решили, что это не ваше дело, пусть следователь тужится. Молодцы! Ничего не скажешь — молодцы…

Паромов мог на этот раз и не вычитывать так операм, все равно сам решил задерживать этих людей, но они доставали его своим наушничеством руководству, которое порой выглядело чуть ли не должностным преступлением следователя, чуть ли «не изменой следователя делу борьбы с преступностью», нежеланием идти на контакт с розыском. Поэтому Паромов отчитывал начальника ОУР и опера на будущее, чтобы не лезли со своими указаниями: кого и когда задерживать и меньше занимались наушни-чеством.

Кроме того, еще свежа на памяти была история с оперской подставой, когда все тот же Лукьянчиков и его подчиненный Брагин Толик, молодой оперок, обслуживающий сектор промышленных предприятий, расположенных в районе автобазы номер шестнадцать, «подсунули» ему мужчину, задержанного за побег их колонии, уговорив последнего взять на себя мелкую кражонку из все той же автобазы, чтобы не возвращаться к прежнему месту наказания, где у мужика сложились совсем непростые отношения как с администрацией колонии, так и с ее обитателями.

Паромов этого мужичонку вместе с его явкой с повинной «раскусил» в два счета, так как лично выезжал на ту злополучную кражу и прекрасно знал малейшие детали, на которых и погорел представленный операми «преступник». И как его не упрашивали опера и сам «вор», боявшийся возвращения в «родную» колонию, Паромов не взял грех на душу. Докладывать руководству о таком «раскрытии» преступления не стал. Но с тех пор, несмотря на свое доброе отношение к сотрудникам розыска, ухо с ними держал востро.

— Ладно, — как бы успокаиваясь, сказал он, — сделаем так: Несмелову и Чавадзе в качестве подозреваемых, так и быть, подержим до пяти — десяти суток. Я сейчас подготовлю постановления об избрании им меры пресечения в виде заключения под стражу. Думаю, что исполняющая обязанности прокурора Деменкова Нина Иосифовна санкции даст. А остальных задержанных по истечению семидесятидвухчасового срока отпустим. Биндилиани же задержим и пре-проводим в ИВС. А вы должны — кровь из носу — найти и задержать Шаматаву Зифрида.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Перепало в этот день от старшего следователя и Кулешову за то, что в ИВС только беседовал с задержанными, а не допрашивал их, хотя те были не прочь дать показания.

— Как вы не поймете, что у меня всего лишь одна пара рук, — возмущался Паромов, повышая голос чуть ли не до крика, — и не могу я всех допросить сразу! Ведь можно было тех, кто желал дать показания без адвоката, допросить? Можно. Так чего же ждать?..

Кулешов смущался и извинялся. Он еще не поднабрался до конца оперской нахрапости и нагловатости, без которых, в принципе, опером и работать нельзя…

Как бы не были искренни извинения Кулешова, но Паромов видел, что и этот оперативник начинает страдать «вечной болезнью» оперов — боязнью писанины. Они готовы сутками не спать, не есть, гоняясь за жуликами, но чтобы писать — упаси боже! Срабатывал своеобразный синдром боязни ручки и бумаги. А в России еще не научились проводить расследование без горы переписанных бумаг. Это на Западе полицейский напишет один рапорт, и этот рапорт заменяет десяток, если не сотню иных документов. У нас на каждый «чих» надо бумажку, а на эту бумажку — еще одну или две. Тогда, быть может, что-нибудь и получится.

Работники милиции из параллельных со следствием служб нередко завидовали следователям: на одном месте, в тепле сидят, с готовыми «клиентами» работают… Да чего греха таить, и Паромов, будучи участковым, сам не раз так думал, так как не знал, сколько бедным следователям приходится «бумаги марать». Порой шарикового стержня на сутки не хватает, как и пачки сигарет — такой «писательский» накал идет.

Нина Иосифовна Деменкова в санкции на арест Чавадзе и Биндилиани не отказала:

— Пусть в СИЗО посидят, остынут. А то не успели со своих гор спуститься, как в мошенники подались… Впрочем, ты, старший следователь, не благодушествуй, побольше доказательств на них собирай, а то вижу — с доказательствами не густо. Особенно по Чавадзе. Отвозить похищенное, не зная о том, что оно похищенное — еще не преступление, сам понимаешь.

— Постараюсь, Нина Иосифовна.

— Да уж, мил человек, постарайся! Будь добр… А то пользуешься моей добротой — и рад людей под стражей содержать или в приемник-распределитель десятками отправлять, — намекнула она на тех лиц, выходцев с Кавказа, которых сотрудники шестого отдела милиции оформили как бродяг, а она дала санкцию на их помещение в спецучреждение.

— А что будем с Несмеловой делать, — кладя перед прокуроршей очередное постановление на арест, сказал Паромов. — Вроде и держать ее в СИЗО бессмысленно, но и отпускать рановато…

Нина Иосифовна подняла на следователя глаза, при-крытые кругляшками очков в элегантной оправе.

— Не поняла?

— Да дело в том, что одна экстрасенша, кстати, в вашем здании, в агентстве Госстраха работает, нагадала, что быть ей на этой неделе сбитой черным автомобилем. Я хоть не особо во всю эту сверхъестественную чушь верю, однако… В четырех стенах точно никакой автомобиль не собьет.

Нина Иосифовна еще раз внимательно взглянула на Паромова, потом произнесла:

— Я ее знаю…

Больше она ничего не объясняла, лишь молча санкционировала арест Несмелой, и только после того, как гербовой печатью были скреплены ее подписи на пяти экземплярах постановления, тихо произнесла:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Пусть этой дуре будет хороший урок на всю жизнь.

Под дурой подразумевалась Несмелова.

Появления Паромова из прокуратуры в отделе уже ждали.

— Тебя разыскивал начальник следственного отдела города, — встретил его сообщением оперативный дежурный Соколов.

— По какому вопросу?

— Откуда мне знать. Звонил, спрашивал. Махова нет, вот он нам и названивает… Ты отзвонись ему, доложи, что прибыл… а то опять одолевать звонками начнет.