Ночная Сторона Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

больше не пленник. Его освободили, и не было никакой суматохи, когда Кровь и Мускус сажали его в поплавок. Теперь, нравится ему это или нет, он стал представителем Крови — торговым агентом, через которого Кровь будет получать деньги. Шелк взвесил термин в уме и решил, что он правильный. Когда он принес обеты, он полностью отдался богам; теперь его лояльность неотвратимо разделится, нравится ему это или нет. Он отдаст двадцать шесть тысяч карт (если ему действительно удастся добыть их) не богам, но Крови, хотя и будет действовать на благо богов. И безусловно, он станет агентом Крови в глазах Капитула и витка, если Капитул или виток узнают, что он собирается сделать.

Кровь сделал его своим агентом, создав эту ситуацию для собственной выгоды. (Шелк задумчиво потер щеку, опять почувствовав шероховатость только что выросшей бороды.) Ради личной выгоды Крови, как и следовало ожидать; но эти взаимоотношения, как и любые отношения, неразрывно связали их друг с другом. Он стал торговым агентом, нравится ему это или нет, но он стал торговым агентом Крови, нравится Крови это или нет. Он уже хорошо использовал эту связь, когда потребовал, чтобы Кровь вернул ему игломет Гиацинт. И на самом деле, Кровь признал это еще раньше, когда велел доктору Журавлю осматривать его в мантейоне.

В будущем эту связь тоже можно будет использовать.

Да, агент, но, без сомнения, не доверенный агент; быть может, Кровь собирается, получив свои двадцать шесть тысяч, убить его, если не найдет, как использовать в будущем; надо воспользоваться этой временной связью и приобрести какое-то влияние на Кровь прежде, чем все закончится. И это необходимо иметь в виду.

И еще есть водитель, который, без сомнения, знает много важного, но даже не подозревает об этом.

— Водитель, — позвал Шелк, — ты знаешь один дом на Ламповой улице? Желтый, как мне кажется, и кондитерская напротив.

— Еще бы, патера.

— Нельзя ли проехать мимо, пожалуйста? Не думаю, что он далеко от Солнечной улицы.

Водитель притормозил, пропуская торговца с вереницей мулов.

— Я не смогу подождать, патера, если ты собираешься пробыть внутри достаточно долго.

— Я вообще не собираюсь входить внутрь, — уверил его Шелк. — Я просто хочу посмотреть на него.

Глядя на освобождающуюся дорогу, водитель удовлетворенно кивнул:

— Тогда я буду счастлив сделать одолжение для тебя, патера. Никаких проблем.

Сельская местность текла мимо. «Ничего удивительного, — подумал Шелк, — что богачи предпочитают ездить в поплавках, когда расстояния слишком велики для носилок. А на ослах дорога занимает часы!»

— Приятно провел время, патера? Ты очень задержался.

— Нет, — сказал Шелк, а потом задумался: — В известном смысле неплохо, я полагаю. И безусловно, очень отлично от того, к чему я привык.

Водитель вежливо хихикнул.

— В некотором смысле я действительно хорошо провел время, — решил Шелк. — Некоторые эпизоды моего визита принесли мне огромное удовольствие, я должен честно в этом признаться.

Водитель опять кивнул:

— Но не все. Да, я знаю, что ты имеешь в виду.

— Моя точка зрения стала кроваво-красной из-за того, что я упал и повредил щиколотку. Жуткая боль и большое неудобство. Доктор Журавль любезно вправил кость и поставил этот гипс, бесплатно. Мне кажется, ты его знаешь. Твой хозяин сказал мне, что доктор Журавль работает на него уже четыре года.

— Еще бы! Старый пилюльщик и я постоянно летаем над витком. Не бери особенно в голову, но он сказал, что ты умрешь, если будешь невнимательно глядеть по сторонам и задавать вопросов больше, чем прыгуны.

Шелк кивнул, опять почувствовав предмет, который Журавль сунул ему в пояс.

— Я нашел его очень дружелюбным.

— Готов поспорить, ты так и сделал. Ты приехал не на мне, а, патера?

Очевидно, как он и предполагал, у Крови есть несколько поплавков.

— Да, не на тебе. Я приехал с другим человеком, который ушел раньше меня.

— Не думаю. Смотри, по дороге я рассказываю им о доке Журавле. Иногда они спрашивают о девочках и мальчиках. Понимаешь, что я имею в виду, патера?

— Думаю, что понимаю.

— И я говорю им, чтобы они не волновались. У нас есть врач, который проверяет всех, и если у них есть какие-то маленькие проблемы в этой области… Я говорю о быках постарше, понимаешь, патера? Он, может быть, в состоянии помочь им. Для дока это хорошо, потому что иногда они дают ему что-то. И для меня неплохо. Впоследствии некоторые из них благодарят меня за то, что я рассказал им.

— Боюсь, что мне нечего дать тебе, сын мой, — сухо сказал Шелк. Это чистая правда, уверил он себя; две карты в его кармане уже потрачены, или все равно что потрачены. Он купит на них великолепную жертву к сцилладню, до которого осталось меньше двух дней.

— Все в порядке, патера. Я не имел в виду ничего такого. Это дар Капитулу. Так я на это смотрю.

— Я могу благословить тебя, сын мой, когда мы расстанемся. И я это сделаю.

— Все в порядке, патера, — повторил водитель. — Я не слишком люблю жертвы и все такое.

— Тем больше тебе требуется благословение, сын мой, — сказал ему Шелк и не смог сдержать улыбку от замогильных ноток в собственном голосе. Как хорошо, что водитель не мог видеть его! Чем дальше за спиной оставалась вилла Крови, тем больше исчезал грабитель и возвращался авгур; его голос звучал в точности как у патеры Щука.

И кто он такой, на самом деле? Он оттолкнул от себя эту мысль.

— Вот сейчас ты должен почувствовать себя как в лодке, без вариантов. Чувствуешь, патера?

Поплавок покатился, как бочонок, виляя между пешеходами и грохочущими возами, запряженными мулами.

Дорога превратилась в улицу, на которой узкие дома сражались за пространство.

Шелку пришлось ухватиться за покрытую кожей перекладину на задней стороне сидения водителя, приспособление, которое, как он раньше предположил, предназначалось только для облегчения входа и выхода.

— Как высоко он может подняться? — спросил он. — Мне всегда хотелось знать.

— Четыре кубита пустоты, патера. Этот, во всяком случае, больше не сможет. Вот как их проверяют: поднимают так высоко, как только возможно, и измеряют. Чем лучше все его формы, тем выше он может взлететь.

Шелк кивнул себе:

— Значит, ты не можешь перепрыгнуть через эти возы, вместо того, чтобы огибать их?

— Да, патера. Мы должны отталкиваться от земли, сечешь? А так мы будем слишком далеко от нее. Помнишь ту стену, через которую мы перепрыгнули, когда я срезал дорогу?

— Конечно. — Шелк покрепче схватился за перекладину. — Она была кубита три в высоту, не меньше.

— Не совсем, патера.